Мыла Марусенька белые ножки — текст и слова песни, видео
На речке, на речке, та том бережочке
Мыла Марусенька белые ножки.
Мыла Марусенька белые ножки,
Мыла, белила, сама говорила.
Плыли к Марусеньки серые гуси,
Серые гуси, лазоревы очи.
Ну вас, летите, воды не мутите,
Будет Марусеньку свекор бранити.
Будет Марусеньку свекор бранити,
Свекор бранити, свекровка журити.
Где ж ты, Марусенька, долго ходила,
Долго ходила, кого полюбила.
На речке, на речке, та том бережочке
Мыла Марусенька белые ноги.
Расшифровка фонограммы Жанны Бичевской, альбом «Черный ворон», Moroz Records, 2002
Г. Данелия:
После картины “Тридцать три” почти во всех моих фильмах звучит песня “Мыла Марусенька белые ножки”. И часто меня спрашивают — а что эта песня значит?
— Ничего. Память.
Когда снимали в “Тридцать три” сцену “выступление хора завода безалкогольных напитков”, я попросил Леонова спеть “Марусеньку”, — это была единственная песня, слова которой я знал до конца. А запомнил я ее так: в архитектурном институте на военных сборах тех, кто участвовал в самодеятельности, освобождали от чистки оружия. Но пока я раздумывал, куда податься, все места уже были забиты, — не хватало только басов в хоре. Я пристроился в басы и неделю в заднем ряду старательно открывал рот. Разучивали песню “Мыла Марусенька”. А потом пришел капитан (он же хормейстер) и стал проверять каждого в отдельности. Из хора меня тут же вышибли, но слова я запомнил на всю жизнь.
Леонов так спел эту песню, как мог спеть только он один. И мне захотелось, чтобы она звучала везде. В картине “Кин-дза-дза” ее поет даже инопланетянин Уэф.
На концерте сценой служил грузовик с откидными бортами, освещенный “в лоб” мощным прожектором. Прожектор слепил глаза, и слова на бумажке Джеймс прочитать не мог, поэтому вынужден был на ходу сочинять какую-то несусветную абракадабру. Но солдатам нравилось, нам аплодировали. Джеймс разошелся и вопил во весь голос. Успех был полный, мы бисировали.
А назавтра командир взвода влепил нам три наряда вне очереди, и мы три дня чистили сортиры. На концерте присутствовала жена политрука, грузинка. Она возмутилась и сказала мужу, что мы издеваемся над грузинскими песнями и русским народом.
Просмотров: 2 416
paragvy.ru
Юрий Буйда. ЦЕЛУЮ ТВОИ НОЖКИ БЕЛЫЕ » Лиterraтура. Электронный литературный журнал
(рассказ)
Дорога в школу пролегала или через кладбище, или мимо кладбища — другого пути не было. Кладбище было обнесено стеной, сложенной из сизых мореных валунов и красного кирпича, и в плане составляло как бы одно целое со школой. В кладбищенской церкви находились мастерские, где нас учили владеть рубанком и напильником, в заброшенных склепах хранились мешки с мелом, ведра, лопаты и грабли, а чуть в стороне был школьный стадион — беговые дорожки, волейбольная площадка и стрелковый тир. На переменах мы играли в прятки между могилами.
Кладбищу этому было лет триста, а может, и больше.
Высокие старые деревья, заросли туи, кованые ограды, замшелые склепы, массивные кресты из черного и белого мрамора, увитые девичьим виноградом, ангелы и скорбящие девы со склоненными головами, высеченные из гранита…
Лет двадцать, до середины шестидесятых, на этом кладбище хоронили новых хозяев — переселенцев из России, Белоруссии, Украины. Старые могилы не трогали — находили свободное местечко, копали яму, ставили фанерную пирамидку со звездой, редко — с крестом, обносили оградой, сваренной из железных прутьев и уголка. Весной приходили сюда, чтобы прибраться, покрасить ограду, посадить цветы, помянуть…
Однажды летом, когда мои дружки поразъехались по пионерлагерям и бабушкам, я бесцельно бродил по городку и оказался на старом кладбище. Здесь было безлюдно и тихо. По едва заметной тропинке я двинулся вглубь зарослей бузины и бересклета и остановился перед холмиком, обнесенным низким штакетником и затерявшимся среди черных обелисков и позеленевших от времени крестов.
Обычная могила, обычная ограда, обычный памятник, сколоченный в мастерской бумажной фабрики. Но вот надпись — странная: почему по-немецки?
Я учился в английском классе, по-немецки знал лишь несколько слов и выражений, которых было достаточно для игры в войнушку, если выпадало несчастье играть за немцев: «Хенде хох», «Ахтунг» да «Хайль Гитлер», и надпись на памятнике мог разве что запомнить, благо зрительная память у меня была неплохая.
Глухонемая Алина Изотова работала уборщицей на почте. Она была женой электрика с бумажной фабрики, высокого жилистого мужика, который славился огромной физической силой. Рассказывали, что однажды Дмитрий Изотов остановил взбесившегося соседского быка, схватив его за рога и повалив наземь. Он был молчуном и нелюдимом.
Их дочь, моя ровесница, сидела в классе за моей спиной, была серенькой, неприметной троечницей с тихим голосом. Но если от других девочек к концу дня пахло потом и жареными пирожками с рыбой, то Ирочка Изотова всегда благоухала цветочным мылом.
Изотовы жили в конце нашей улицы и были известны своей нелюдимостью. Когда стало известно о полете Гагарина, весь городок словно сошел с ума от радости. Гудели трубы бумажной фабрики и маргаринового завода, гудели паровозы на железнодорожной станции, на улицах обнимались незнакомые люди, милиционеры стреляли в воздух, а наш сосед Николай Петрович, лишившийся ноги под Будапештом, сказал: «Ну вот и закончилась война» и заплакал. Это был праздник не по указке сверху — городское начальство и само не знало, что делать, потому что полет в космос стал неожиданностью для всех. Люди вытаскивали во дворы столы и скамейки, выпивали, пели «Катюшу», танцевали и целовались. И только в доме Изотовых было тихо, хотя в окнах горел свет.
— Я целую твои белые ноги, — перевела Асманова.
— Целую твои ножки белые, — поправил ее муж. — Так лучше.
— Поэт, — насмешливо сказала Элла.
— Но так ведь действительно лучше, — сказал Маис. — Целую твои ножки белые — это и есть любовь…
Они переглянулись, Элла густо покраснела, а ее муж виновато опустил голову, и я вдруг увидел их такими, какими не видел никогда. Раньше они были для меня соседями, учителями, а теперь… Почему Элла покраснела? Почему смутился Маис? И при чем тут любовь, черт возьми?
Элла Асманова была пышной рослой красавицей, которая всегда держалась прямо, ступала легко и смотрела на мужчин чуть снисходительно и насмешливо.
А муж ее был низеньким, тихим и горбатым. Он преподавал математику, был завсегдатаем городской библиотеки и выращивал в своем садике такие георгины, что посмотреть на них приезжали даже из Риги и Вильнюса.
Я перевел взгляд с раскрасневшейся Эллы на понурившегося Маиса, пытаясь понять, что произошло, — а ведь что-то произошло — но мне это оказалось не по силам. Я чувствовал лишь, что дело не в словах, не в репликах, которыми они только что обменялись, чувствовал, что за этими словами таится какой-то другой смысл, отсвет той жизни, которая была мне недоступна…
— А правда, что она немка? — спросила вдруг Элла у моей матери. — Говорят, он украл ее у родителей, которых выслали в Германию в сорок восьмом, и отрезал ей язык, чтобы никто не догадался, что она немка…
Маис вздохнул и укоризненно посмотрел на жену.
— Не знаю, — сказала мать. — Но по-моему, это байка… глупая и жестокая байка…
В окно я видел, как на улице Элла огляделась и, убедившись, что вокруг никого нет, наклонилась к мужу, и он поцеловал ее, и она взяла его под руку.
— Беда в том, — сказала мать со вздохом, — что у них нет детей.
— А кто из них правильно перевел с немецкого? — спросил я.
— Оба, — сказала мать. — В том-то и беда, что оба…
Через несколько дней к нам заглянула на чай подруга матери — Вероника Андреевна Жилинская, главный врач городской больницы. Речь зашла о немецкой надписи на надгробии, и Вероника Андреевна рассказала историю Дмитрия и Алины Изотовых.
Дмитрий Изотов нашел Алину в полуразрушенном домике, стоявшем в лесу неподалеку от городка. Избитая до крови, она была в бессознательном состоянии и только что-то бормотала по-немецки. Была поздняя осень 1948 года, когда на запад уходили последние эшелоны с депортированными жителями Восточной Пруссии. Похоже, Алина отбилась от своих и попала в беду. Изотов выходил девушку, но так и не узнал, что же случилось в лесу: Алина — такое имя он ей дал — утратила дар речи. Дмитрию удалось выправить для нее новые документы, а когда Алина забеременела, они поженились. Изотовы жили на отшибе, и если выбирались по выходным погулять, то не в город, а на реку, подальше от чужих глаз. Дмитрий учил немецкий язык и пытался разговаривать с Алиной, надеясь, что к ней вернется дар речи, но этого так и не произошло. Полтора года назад Алине стало плохо, и в больнице установили, что у нее рак в терминальной стадии. Народу на ее похоронах было мало: муж, дочь, парочка неразлучных старушек, не снимавших траура уже лет десять, да землекопы. Поминок не было. Дмитрий на кладбище был, как всегда, суровым, невозмутимым, неприступным. О его истинных чувствах так никто и не узнал бы, не появись на надгробии эта надпись — Ich küsse deine weiße Beine.
— Так как же правильно ее перевести? — спросил я. — «Я целую твои белые ноги» или «целую твои ножки белые»?
— Но ножки у нее были действительно красивые, — подал голос отец.
Мать и докторша переглянулись и грустно улыбнулись.
Двенадцатилетнему подростку хотелось ясности, завершенности, недвусмысленных «да» или «нет», но было понятно, что от взрослых этого было не дождаться. Лежа в постели, я пытался вспомнить, какие были ноги у Алины Изотовой, но память отказывала, потому что на ее ноги я никогда не обращал внимания. Вспоминалось только лицо — милое, простецкое, курносое и губастое, с виноватой улыбкой. Она всегда держалась в тени, словно хотела остаться незаметной, неузнанной. Мысли мои вернулись к ногам. Белые ноги были у всех, кроме Ольги Садрисламовой, отец которой был узбеком. А красивые — об этом я еще не задумывался. Белые, красивые… Вспомнилось, как вспыхнула Элла Асманова, когда ее горбатый муж вдруг заговорил о любви… и как она склонилась к нему, чтобы он ее поцеловал… взгляд, которым обменялись мать и Вероника Андреевна, их грустная улыбка…
Ясный мир ребенка, в котором собаки, люди, мечты и облака были равнозначны, вдруг рухнул, в него ворвались чужие судьбы — раньше мне до них и дела не было, и весь этот мир превратился в фотобумагу, на которой под воздействием проявителя медленно проступают смутные очертания новой жизни…
— Их кюссе дайне вайссе байне, — прошептал я, глядя в потолок, по которому плыли пятна света от проходившей мимо дома машины. — Байне, черт бы их взял…
Спустя несколько дней я столкнулся с Изотовым у реки. Он сидел на берегу — босой, в расстегнутой на груди рубашке — и бросал камешки в воду. Огромный, мощный, с татуировкой в виде якоря на предплечье, с рубленым лицом, Дмитрий Изотов не был похож на человека, который называет женские ноги ножками да еще пишет это на памятнике, пусть и по-немецки.
Я сидел за кустом на корточках, не сводя взгляда с Изотова.
Высоко в небе кружил аист, было жарко, пахло речным илом и скошенной травой.
В одной из толстых книг, которые стояли у нас в гостиной на этажерке, я прочел, что скошенная трава пахнет спиртами, эфирами и альдегидами, а сильнее всего — загадочным альдегидом цис-три-гексеналем, который образуется в результате разрушения жиров и фосфолипидов, содержащихся в растениях. Осенью нам предстояло приступить к изучению неорганической химии, и мне хотелось на первом же уроке поразить учительницу — красавицу Лию Николаевну, у которой недавно утонул четырехлетний сын. Хотя, подумал я, вряд ли ее утешат мои познания. Я вспомнил, как она плакала на кладбище, и мне вдруг стало стыдно, хотя я и не мог понять, откуда вдруг взялось это чувство, никак не связанное ни с альдегидами, ни с маленьким мальчиком, ни с его матерью, которая после похорон вдруг стала топтать траву у кладбищенских ворот, крича: «Почему зеленая? Почему? Почему?» Помню, мне тогда стало страшно…
От этих мыслей меня отвлек какой-то странный звук.
Я приподнялся, раздвинул ветки и увидел Изотова — он лежал ничком на земле, вжавшись лицом в траву, и стонал. Это зрелище явно не предназначалось посторонним, и при мысли о том, что Изотов сейчас поднимется и обнаружит, что кто-то за ним подглядывает, мне стало не по себе. Это был не страх — это был стыд, такой же непонятный, как и тот, что захлестнул меня, когда я вспомнил учительницу, топтавшую траву.
Выбравшись на цыпочках из кустов, я бросился бежать.
Через час я был на старом кладбище, у могилы, скрытой в зарослях бузины и бересклета. При моем появлении с ограды вспорхнули желтые и белые бабочки.
Здесь ничего не изменилось, разве что трава на могильном холмике стала гуще, зеленее после недавних дождей.
Я перечитывал надпись на надгробии — Ich küsse deine weiße Beine, думая о чужой, совершенно чужой жизни, о несчастной Алине, лишившейся речи, и суровом Дмитрии Изотове, об Элле Асмановой и ее горбатом муже, об их стыдливом поцелуе, о моей матери и ее подруге Веронике Андреевне Жилинской, которая после войны работала медсестрой в госпитале для безнадежных инвалидов, и когда в Москве было принято решение об отправке этих калек на Валаам, на верную гибель, ночью вынесла в мешке за спиной безногого Илью, ставшего ее мужем и отцом ее дочерей, думал о смерти и бессмертии, о безжалостном времени, которому человек всегда бросает вызов и всегда проигрывает, оставляя после себя разве что слова на надгробии — Ich küsse deine weiße Beine, думал о ногах и ножках, белых и красивых, и вдруг поднял голову, и в этот миг разошлись облака, и солнце ослепило меня, а когда облака вновь сомкнулись и я открыл глаза, между мною и деревьями, между мною и могилами, между мною и этим миром все еще дрожала прозрачная золотая завеса, преображавшая и деревья, и могилы, и мир, и я вдруг понял, что этот трепещущий свет навсегда останется в моей памяти, а может быть, превзойдет меня, спасая от забвения эти краски, звуки и запахи, этих людей и эти ножки белые…
_________________________________________
Об авторе: ЮРИЙ БУЙДА
Родился в поселке Знаменск Калининградской области, живет в Москве. Окончил Калининградский университет.
Автор книг «Синяя кровь», «Прусская невеста», «Вор, шпион и убийца» и др. Публиковался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Дружба народов» и др. Его произведения переведены на немецкий, польский, финский, французский, японский языки. Лауреат премий «Большая книга», журналов «Октябрь», «Знамя», им. Аполлона Григорьева. Дважды финалист премии «Русский Букер».скачать dle 12.1
literratura.org
Белые ножки
По просьбе одного из читателей предупреждаю: «Острожно, фемдом!»
Белые ножки… Так студенты называли преподавательницу латинского языка Ульяну Нефедовну за ее неуемную страсть к белым колготкам. Она ежедневно облачалась в тонкие капроновые чулки, поверх которых натягивала короткую юбку либо шортики. Ульяна была молода и хороша собой, несмотря на то что, вела самый скучный и тошнотворный предмет, который полагалось выучить юристам.
Максим Рожков судорожно зевал, отчаянно борясь со сном, то и дело посматривая на ровные длинные ноги преподши. Эти самые ножки на некоторое время отвлекали его ото сна и навевали самые развязные мысли касающиеся Ульяны Нефедовны. Хотя, какая к чертям Нефедовна? Ульянка Белые ножки в коротеньких сапожках. «Ох, еб, стихами заговорил!» Макс коротко хохотнул и погладил ширинку. Титьки у преподши мерно колыхались в такт дыханию, а одна ножка была перекинута через другую и если хорошенько поднапрячься можно высмотреть цвет трусиков. Она диктовала скучную лекцию, покачивая сапожком с острым каблуком.
— Можно выйти? — басовито спросил Макс, который захотел проветриться.
Ульяна перестала нести нудятину и посмотрела на студента в упор, потом смутилась (ах, ширинка топорщится! Подумаешь) и кивнула, уткнувшись с независимым видом в книгу. Одержав маленькую победу, Максим покурил в туалете, потом достал член и принялся мастурбировать, вспоминая ножки преподши и фантазируя на предмет трусиков, который он так и не увидел. Его возбуждение достигло пика, когда он представил, что Ульяна пришла на пары без трусиков, и моментально слил сперму в раковину. Наскоро сполоснув член холодной водой, Макс вернулся в аудиторию. Ульяна даже не взглянула на вошедшего студента. Она стояла возле доски и чертила непонятную схему. Юбка на ее попке немного смялась и приподнялась.
Максим едва дождавшись, когда прозвенит звонок, подошел к преподше и нагло заявил:
— Я ничего не понял из сегодняшней лекции. Потрудитесь объяснить, а то скоро сессия, а мои знания ограничиваются лишь словом aqua.
— Тяжелый случай, — констатировала Ульяна, бесцеремонно рассматривая студента, который уселся за первую парту прямо напротив ее.
— Как там? Закон суров, но это закон. Дура лекс сед лекс… — напряг извилины нерадивый студент.
— Вот видишь, все не так уж плохо, — улыбнулись «Белые ножки» и провели мыском сапога по его ширинке. Макс от неожиданности покраснел, но тут же взял себя в руки и мысленно обрадовался. Он незаметно расстегнул ширинку и высвободил дружка. Пока Ульяна объясняла сегодняшнюю тему, студент потихоньку надрачивал член, кивая в такт ее словам.
— Что это ты там делаешь!? — нахмурила брови преподавательница, узрев возню руками под партой. Она встала со своего места и подошла к Максу.
— Так-так, мастурбируешь, значит? Ну и кому я тогда объясняла лекцию? Ох уж эти студенты. У тебя что девушки нет?
— Неа, мне Вы нравитесь! — с наглецой заявил парень.
Ульяна хмыкнула и села на парту попкой перед ним.
— Значит, когда онанируешь представляешь меня обнаженной?
— Представляю, как трахаю Вас в упругий зад.
Белые ножки тихо захихикали и парировали:
— Ты уже занимался с кем-нибудь анальным сексом?
— Мечтаю, чтобы Вы были у меня первой.
Ульяна прыснула в кулачок и серьезно сказала:
— Ладно, так уж и быть соглашусь!
Максим не поверил своим ушам! Белые ножки только что согласились подставить свой анус под его каменный член! Пока он размышлял над ситуацией, Ульяна ковырялась в сумке. Презервативы ищет, наверное. Но вместо резинок, преподша достала черный пакет и водрузила его на стол.
— Только закрою дверь, — ухмыльнулась она, и Макс тотчас почуял неладное. Но отступать было некуда, замок два раза повернулся, а ключ исчез у нее в кармане.
— Ну раздевайся, чего рот раскрыл? Ты же вроде трахаться хотел!
— Ага, я мигом, — ответил студент и хотел было снять майку, но Белые ножки не разрешили:
— Майку оставь.
— Ага, — буркнул парень и снял джинсы, потом трусы. Член его стоял каменной глыбой. Но Ульяна мало интересовалась мужским достоинством паренька. Пошебуршала пакетом и выудила оттуда… черную плеть.
— Становись раком, ублюдок! — громко и властно произнесла она.
— Что? — выпучил глаза Максим с ужасом рассматривая орудие пытки. Он выглядел таким обескураженным, в одной майке и без трусов. Ульяна замахнулась и ударила плетью студента по тощему заду. Он коротко взвизгнул и кинулся ей в ноги:
— Не бейте пожалуйста. Я боюсь боли.
Она брезгливо пнула его белым сапожком и произнесла:
— Становись раком на парту.
Макс встал на четвереньки, все еще лелея надежду трахнуть Ульянку и прошептал:
— Прошу Вас Ульяна Нефедовна, я больше не буду грубить.
— Называй меня госпожа Ульяна, — отчеканила она. — Считай удары, ничтожество!
— Раз, два, три… Пожалуйста. Госпожа Ульяна. Дайте мне уйти, — теперь он окончательно понял, что преподша слетела с катушек и трахнуть ее не представляется возможным.
Красные ягодицы Максима горели огнем, яйца сжались и стали похожими на большой грецкий орех, член уныло свисал на стол.
— Как унизительно ты выглядишь! Это стоит запечатлеть на память.
Она дотянулась до телефона и сделала несколько снимков.
— Распечатаю — отдам, повесишь возле кровати. Это будет маленьким напоминанием о твоей никчемности.
— Ульяна… Госпожа, не надо. Если кто-нибудь узнает мне хана. Я сделаю все, что Вы скажете, только удалите фото.
— Заткнись! — вскипела мучительница и особо больно приложилась плеткой, попав по маленьким яичкам.
— А, а-а, — заверещал Максим.
Порка прекратилась, но студент боялся открыть глаз, чтобы не увидеть в ее руках еще какую-нибудь ужасающую вещь. Душа его заледенела от страха, а сердце ушло в пятки. Наверняка, если он попытается ей перечить, Нефедовна завалит его на сессии и раздаст однокурсникам фотки.
— Слезай со стола и становись на карачки на пол! Живо!
Стараясь не смотреть преподше в глаза, Макс неловко опустился на пол, оцарапав ногу.
— Обопрись на локти мерзавец и щекой прислонись к полу, — велела Ульяна и для пущего устрашения хлобыстнула плеткой по бесстыжему заду студента. Он выполнил требуемое и замер в ожидании ужаса. Послышался скрежет замка на сапожках. Судя по звуку, она разулась.
— Страшно сволочь? — злорадно уточнила мучительница.
— Да, да, я все понял, отпустите, — пролепетал юноша, сгорая от стыда за свою унизительную позу. Теперь мошонка его свисала почти до пола, а задница смотрела на аудиторию своим шоколадным глазом
— Заткнись раб, и повторяй за мной: я тупой убогий студент, лоботряс, который не желает учиться. Я заслужил наказание в виде 30 ударов плетью и страпона в задницу. После того, как Госпожа отымеет меня в зад, я буду благодарить ее, целуя ноги. Говори сука!
Максим послушно начал повторять, но запнулся перед словосочетанием «страпон в задницу», покраснел и стал мямлить что-то невразумительное. Преподавательница латыни рассвирепела от его непослушания и сильно пнула его по ляжке голой ножкой (она сняла и чулки). Студент растянулся на полу, но тут же безоговорочно принял предыдущую позу.
— Раздвигай ягодицы руками, скотина!
Опасаясь битья, полностью деморализованный парень выполнил требуемое и тотчас почувствовал холодные пальцы ног у своей дырки.
— Не надо, — слабо сопротивлялся Максим.
Ульяна ничего не ответила, только надавила большим пальцем ноги на анальное отверстие. Студент замычал, задергался, но тут же получил предупреждающий удар и затих. Белые ножки просунули весь большой палец в его задницу и пошевелили им, причиняя ужасный дискомфорт.
— Нравится, тварь? — спросила она.
— Нее, то есть да, да!
— Что-то ты не слишком уверенно сказал!
— Нравится, мне нравится, когда Вы суете палец в мой зад, — горячо заверил Макс. Вне себя от леденящего душу страха, он почувствовал томление внизу живот. Член его встал и упирался хозяину в живот. Только бы Ульяна этого не заметила!
— Твой отросток ожил! Возбудился, чмо! — торжествующе произнесла женщина.
Студент стыдливо прикрыл свое хозяйство рукой.
Ульяна обошла распростертое на полу тело и встала напротив его лица.
— Подними голову сука! Вот так… А теперь лижи мою киску.
— Я же… никогда.
— А после будет анальный секс, — пообещала мучительница.
Воодушевленный студент принялся лизать щелку Ульяны Нефедовны и причмокивать. Ему неожиданно понравился вкус половых губок преподши и он изо всех сил старался доставить ей удовольствие.
Без предупреждения она оттолкнула парня, потом погладила его стопой по голове со словами: «А теперь самое вкусное», опять полезла в свою сумку и вытащила оттуда страпон. Ловко надела его на бедра, смазала кремом и подошла к Максу. Он выл в голос и просил пощады, страшась неминуемой экзекуции. Он-то думал, будет трахать Ульяну сам, а тут в точности наоборот. «Я не хочу-у-у», — рыдал он, но встать и убежать не посмел (тем более дверь заперта), стоял раком и прижимал голову к полу, пытаясь спрятаться, как страус в песок.
Вдруг Максим почувствовал холодную мазь, которую лила из тюбика Ульяна ему на дырку. Парень вздрогнул и замолчал. Пальцами смазывать внутри не стала, сразу приставила головку страпона к анусу. Надавила. Он скользнул внутрь, обжигая болью внутренности. Вводила она аккуратно, чтобы не повредить проход. Макс дернулся и попытался высвободиться, но преподша жестко ударила его ладонью по спине и он затих.
— Делаю тебе поблажку! Бери свой вонючий отросток в руки и мастурбируй, пока я тебя буду трахать в задницу.
Максим подумал, что в данной ситуации это самое верное решение, схватился за ствол и принялся усиленно его полировать рукой. Ульяна набирала обороты и все жестче и быстрее двигалась. На внутренней стороне страпона была специальная кнопочка, которая массировала ее клитор, поэтому ее собственный оргазм зависел от интенсивности движений.
Вдруг студент коротко вскрикнул и разрядился прямо на пол. Ульяна ругать его не стала, задвигалась еще быстрей, прошло секунд 30 и она тоже кончила.
— Ох, хорошо-то как! — промолвила она, извлекая страпон из безволосого ануса своего студента.
— Правда я из-за тебя на встречу с одним безумным рабом опоздала. А он обещал солидные деньги заплатить. А я тут с тобой за бесплатно якшаюсь. Зацепил ты меня чем-то, парень. Если захочешь еще, позвонишь вот на этот номер. А теперь вставай и убирайся прочь. Да, и убери тут свои выделения.
Максим призадумался, чем убирать-то? Пришлось своими же собственными трусами. Для себя он решил, что никогда не позвонит этой сумасшедшей преподше, хватит с него сегодняшних унижений. Попа горела огнем и болела внутри. Но через пару дней набрал заветный номер и договорился о встрече…
Last updated:7/11/18
sefanru.men
Белые ножки
По просьбе одного из читателей предупреждаю: «Острожно, фемдом!»
Белые ножки… Так студенты называли преподавательницу латинского языка Ульяну Нефедовну за ее неуемную страсть к белым колготкам. Она ежедневно облачалась в тонкие капроновые чулки, поверх которых натягивала короткую юбку либо шортики. Ульяна была молода и хороша собой, несмотря на то что, вела самый скучный и тошнотворный предмет, который полагалось выучить юристам.
Максим Рожков судорожно зевал, отчаянно борясь со сном, то и дело посматривая на ровные длинные ноги преподши. Эти самые ножки на некоторое время отвлекали его ото сна и навевали самые развязные мысли касающиеся Ульяны Нефедовны. Хотя, какая к чертям Нефедовна? Ульянка Белые ножки в коротеньких сапожках. «Ох, еб, стихами заговорил!» Макс коротко хохотнул и погладил ширинку. Титьки у преподши мерно колыхались в такт дыханию, а одна ножка была перекинута через другую и если хорошенько поднапрячься можно высмотреть цвет трусиков. Она диктовала скучную лекцию, покачивая сапожком с острым каблуком.
— Можно выйти? — басовито спросил Макс, который захотел проветриться.
Ульяна перестала нести нудятину и посмотрела на студента в упор, потом смутилась (ах, ширинка топорщится! Подумаешь) и кивнула, уткнувшись с независимым видом в книгу. Одержав маленькую победу, Максим покурил в туалете, потом достал член и принялся мастурбировать, вспоминая ножки преподши и фантазируя на предмет трусиков, который он так и не увидел. Его возбуждение достигло пика, когда он представил, что Ульяна пришла на пары без трусиков, и моментально слил сперму в раковину. Наскоро сполоснув член холодной водой, Макс вернулся в аудиторию. Ульяна даже не взглянула на вошедшего студента. Она стояла возле доски и чертила непонятную схему. Юбка на ее попке немного смялась и приподнялась.
Максим едва дождавшись, когда прозвенит звонок, подошел к преподше и нагло заявил:
— Я ничего не понял из сегодняшней лекции. Потрудитесь объяснить, а то скоро сессия, а мои знания ограничиваются лишь словом aqua.
— Тяжелый случай, — констатировала Ульяна, бесцеремонно рассматривая студента, который уселся за первую парту прямо напротив ее.
— Как там? Закон суров, но это закон. Дура лекс сед лекс… — напряг извилины нерадивый студент.
— Вот видишь, все не так уж плохо, — улыбнулись «Белые ножки» и провели мыском сапога по его ширинке. Макс от неожиданности покраснел, но тут же взял себя в руки и мысленно обрадовался. Он незаметно расстегнул ширинку и высвободил дружка. Пока Ульяна объясняла сегодняшнюю тему, студент потихоньку надрачивал член, кивая в такт ее словам.
— Что это ты там делаешь!? — нахмурила брови преподавательница, узрев возню руками под партой. Она встала со своего места и подошла к Максу.
— Так-так, мастурбируешь, значит? Ну и кому я тогда объясняла лекцию? Ох уж эти студенты. У тебя что девушки нет?
— Неа, мне Вы нравитесь! — с наглецой заявил парень.
Ульяна хмыкнула и села на парту попкой перед ним.
— Значит, когда онанируешь представляешь меня обнаженной?
— Представляю, как трахаю Вас в упругий зад.
Белые ножки тихо захихикали и парировали:
— Ты уже занимался с кем-нибудь анальным сексом?
— Мечтаю, чтобы Вы были у меня первой.
Ульяна прыснула в кулачок и серьезно сказала:
— Ладно, так уж и быть соглашусь!
Максим не поверил своим ушам! Белые ножки только что согласились подставить свой анус под его каменный член! Пока он размышлял над ситуацией, Ульяна ковырялась в сумке. Презервативы ищет, наверное. Но вместо резинок, преподша достала черный пакет и водрузила его на стол.
— Только закрою дверь, — ухмыльнулась она, и Макс тотчас почуял неладное. Но отступать было некуда, замок два раза повернулся, а ключ исчез у нее в кармане.
— Ну раздевайся, чего рот раскрыл? Ты же вроде трахаться хотел!
— Ага, я мигом, — ответил студент и хотел было снять майку, но Белые ножки не разрешили:
— Майку оставь.
— Ага, — буркнул парень и снял джинсы, потом трусы. Член его стоял каменной глыбой. Но Ульяна мало интересовалась мужским достоинством паренька. Пошебуршала пакетом и выудила оттуда… черную плеть.
— Становись раком, ублюдок! — громко и властно произнесла она.
— Что? — выпучил глаза Максим с ужасом рассматривая орудие пытки. Он выглядел таким обескураженным, в одной майке и без трусов. Ульяна замахнулась и ударила плетью студента по тощему заду. Он коротко взвизгнул и кинулся ей в ноги:
— Не бейте пожалуйста. Я боюсь боли.
Она брезгливо пнула его белым сапожком и произнесла:
— Становись раком на парту.
Макс встал на четвереньки, все еще лелея надежду трахнуть Ульянку и прошептал:
— Прошу Вас Ульяна Нефедовна, я больше не буду грубить.
— Называй меня госпожа Ульяна, — отчеканила она. — Считай удары, ничтожество!
— Раз, два, три… Пожалуйста. Госпожа Ульяна. Дайте мне уйти, — теперь он окончательно понял, что преподша слетела с катушек и трахнуть ее не представляется возможным.
Красные ягодицы Максима горели огнем, яйца сжались и стали похожими на большой грецкий орех, член уныло свисал на стол.
— Как унизительно ты выглядишь! Это стоит запечатлеть на память.
Она дотянулась до телефона и сделала несколько снимков.
— Распечатаю — отдам, повесишь возле кровати. Это будет маленьким напоминанием о твоей никчемности.
— Ульяна… Госпожа, не надо. Если кто-нибудь узнает мне хана. Я сделаю все, что Вы скажете, только удалите фото.
— Заткнись! — вскипела мучительница и особо больно приложилась плеткой, попав по маленьким яичкам.
— А, а-а, — заверещал Максим.
Порка прекратилась, но студент боялся открыть глаз, чтобы не увидеть в ее руках еще какую-нибудь ужасающую вещь. Душа его заледенела от страха, а сердце ушло в пятки. Наверняка, если он попытается ей перечить, Нефедовна завалит его на сессии и раздаст однокурсникам фотки.
— Слезай со стола и становись на карачки на пол! Живо!
Стараясь не смотреть преподше в глаза, Макс неловко опустился на пол, оцарапав ногу.
— Обопрись на локти мерзавец и щекой прислонись к полу, — велела Ульяна и для пущего устрашения хлобыстнула плеткой по бесстыжему заду студента. Он выполнил требуемое и замер в ожидании ужаса. Послышался скрежет замка на сапожках. Судя по звуку, она разулась.
— Страшно сволочь? — злорадно уточнила мучительница.
— Да, да, я все понял, отпустите, — пролепетал юноша, сгорая от стыда за свою унизительную позу. Теперь мошонка его свисала почти до пола, а задница смотрела на аудиторию своим шоколадным глазом
— Заткнись раб, и повторяй за мной: я тупой убогий студент, лоботряс, который не желает учиться. Я заслужил наказание в виде 30 ударов плетью и страпона в задницу. После того, как Госпожа отымеет меня в зад, я буду благодарить ее, целуя ноги. Говори сука!
Максим послушно начал повторять, но запнулся перед словосочетанием «страпон в задницу», покраснел и стал мямлить что-то невразумительное. Преподавательница латыни рассвирепела от его непослушания и сильно пнула его по ляжке голой ножкой (она сняла и чулки). Студент растянулся на полу, но тут же безоговорочно принял предыдущую позу.
— Раздвигай ягодицы руками, скотина!
Опасаясь битья, полностью деморализованный парень выполнил требуемое и тотчас почувствовал холодные пальцы ног у своей дырки.
— Не надо, — слабо сопротивлялся Максим.
Ульяна ничего не ответила, только надавила большим пальцем ноги на анальное отверстие. Студент замычал, задергался, но тут же получил предупреждающий удар и затих. Белые ножки просунули весь большой палец в его задницу и пошевелили им, причиняя ужасный дискомфорт.
— Нравится, тварь? — спросила она.
— Нее, то есть да, да!
— Что-то ты не слишком уверенно сказал!
— Нравится, мне нравится, когда Вы суете палец в мой зад, — горячо заверил Макс. Вне себя от леденящего душу страха, он почувствовал томление внизу живот. Член его встал и упирался хозяину в живот. Только бы Ульяна этого не заметила!
— Твой отросток ожил! Возбудился, чмо! — торжествующе произнесла женщина.
Студент стыдливо прикрыл свое хозяйство рукой.
Ульяна обошла распростертое на полу тело и встала напротив его лица.
— Подними голову сука! Вот так… А теперь лижи мою киску.
— Я же… никогда.
— А после будет анальный секс, — пообещала мучительница.
Воодушевленный студент принялся лизать щелку Ульяны Нефедовны и причмокивать. Ему неожиданно понравился вкус половых губок преподши и он изо всех сил старался доставить ей удовольствие.
Без предупреждения она оттолкнула парня, потом погладила его стопой по голове со словами: «А теперь самое вкусное», опять полезла в свою сумку и вытащила оттуда страпон. Ловко надела его на бедра, смазала кремом и подошла к Максу. Он выл в голос и просил пощады, страшась неминуемой экзекуции. Он-то думал, будет трахать Ульяну сам, а тут в точности наоборот. «Я не хочу-у-у», — рыдал он, но встать и убежать не посмел (тем более дверь заперта), стоял раком и прижимал голову к полу, пытаясь спрятаться, как страус в песок.
Вдруг Максим почувствовал холодную мазь, которую лила из тюбика Ульяна ему на дырку. Парень вздрогнул и замолчал. Пальцами смазывать внутри не стала, сразу приставила головку страпона к анусу. Надавила. Он скользнул внутрь, обжигая болью внутренности. Вводила она аккуратно, чтобы не повредить проход. Макс дернулся и попытался высвободиться, но преподша жестко ударила его ладонью по спине и он затих.
— Делаю тебе поблажку! Бери свой вонючий отросток в руки и мастурбируй, пока я тебя буду трахать в задницу.
Максим подумал, что в данной ситуации это самое верное решение, схватился за ствол и принялся усиленно его полировать рукой. Ульяна набирала обороты и все жестче и быстрее двигалась. На внутренней стороне страпона была специальная кнопочка, которая массировала ее клитор, поэтому ее собственный оргазм зависел от интенсивности движений.
Вдруг студент коротко вскрикнул и разрядился прямо на пол. Ульяна ругать его не стала, задвигалась еще быстрей, прошло секунд 30 и она тоже кончила.
— Ох, хорошо-то как! — промолвила она, извлекая страпон из безволосого ануса своего студента.
— Правда я из-за тебя на встречу с одним безумным рабом опоздала. А он обещал солидные деньги заплатить. А я тут с тобой за бесплатно якшаюсь. Зацепил ты меня чем-то, парень. Если захочешь еще, позвонишь вот на этот номер. А теперь вставай и убирайся прочь. Да, и убери тут свои выделения.
Максим призадумался, чем убирать-то? Пришлось своими же собственными трусами. Для себя он решил, что никогда не позвонит этой сумасшедшей преподше, хватит с него сегодняшних унижений. Попа горела огнем и болела внутри. Но через пару дней набрал заветный номер и договорился о встрече…
Last updated:4/11/18
sefanru.men
Белые ножки
По просьбе одного из читателей предупреждаю: «Острожно, фемдом!»
Белые ножки… Так студенты называли преподавательницу латинского языка Ульяну Нефедовну за ее неуемную страсть к белым колготкам. Она ежедневно облачалась в тонкие капроновые чулки, поверх которых натягивала короткую юбку либо шортики. Ульяна была молода и хороша собой, несмотря на то что, вела самый скучный и тошнотворный предмет, который полагалось выучить юристам.
Максим Рожков судорожно зевал, отчаянно борясь со сном, то и дело посматривая на ровные длинные ноги преподши. Эти самые ножки на некоторое время отвлекали его ото сна и навевали самые развязные мысли касающиеся Ульяны Нефедовны. Хотя, какая к чертям Нефедовна? Ульянка Белые ножки в коротеньких сапожках. «Ох, еб, стихами заговорил!» Макс коротко хохотнул и погладил ширинку. Титьки у преподши мерно колыхались в такт дыханию, а одна ножка была перекинута через другую и если хорошенько поднапрячься можно высмотреть цвет трусиков. Она диктовала скучную лекцию, покачивая сапожком с острым каблуком.
— Можно выйти? — басовито спросил Макс, который захотел проветриться.
Ульяна перестала нести нудятину и посмотрела на студента в упор, потом смутилась (ах, ширинка топорщится! Подумаешь) и кивнула, уткнувшись с независимым видом в книгу. Одержав маленькую победу, Максим покурил в туалете, потом достал член и принялся мастурбировать, вспоминая ножки преподши и фантазируя на предмет трусиков, который он так и не увидел. Его возбуждение достигло пика, когда он представил, что Ульяна пришла на пары без трусиков, и моментально слил сперму в раковину. Наскоро сполоснув член холодной водой, Макс вернулся в аудиторию. Ульяна даже не взглянула на вошедшего студента. Она стояла возле доски и чертила непонятную схему. Юбка на ее попке немного смялась и приподнялась.
Максим едва дождавшись, когда прозвенит звонок, подошел к преподше и нагло заявил:
— Я ничего не понял из сегодняшней лекции. Потрудитесь объяснить, а то скоро сессия, а мои знания ограничиваются лишь словом аquа.
— Тяжелый случай, — констатировала Ульяна, бесцеремонно рассматривая студента, который уселся за первую парту прямо напротив ее.
— Как там? Закон суров, но это закон. Дура лекс сед лекс… , — напряг извилины нерадивый студент.
— Вот видишь, все не так уж плохо, — улыбнулись «Белые ножки» и провели мыском сапога по его ширинке. Макс от неожиданности покраснел, но тут же взял себя в руки и мысленно обрадовался. Он незаметно расстегнул ширинку и высвободил дружка. Пока Ульяна объясняла сегодняшнюю тему, студент потихоньку надрачивал член, кивая в такт ее словам.
— Что это ты там делаешь!? — нахмурила брови преподавательница, узрев возню руками под партой. Она встала со своего места и подошла к Максу.
— Так-так, мастурбируешь, значит? Ну и кому я тогда объясняла лекцию? Ох уж эти студенты. У тебя что девушки нет?
— Неа, мне Вы нравитесь! — с наглецой заявил парень.
Ульяна хмыкнула и села на парту попкой перед ним.
— Значит, когда онанируешь представляешь меня обнаженной?
— Представляю, как трахаю Вас в упругий зад.
Белые ножки тихо захихикали и парировали:
— Ты уже занимался с кем-нибудь анальным сексом?
— Мечтаю, чтобы Вы были у меня первой.
Ульяна прыснула в кулачок и серьезно сказала:
— Ладно, так уж и быть соглашусь!
Максим не поверил своим ушам! Белые ножки только что согласились подставить свой анус под его каменный член! Пока он размышлял над ситуацией, Ульяна ковырялась в сумке. Презервативы ищет, наверное. Но вместо резинок, преподша достала черный пакет и водрузила его на стол.
— Только закрою дверь, — ухмыльнулась она, и Макс тотчас почуял неладное. Но отступать было некуда, замок два раза повернулся, а ключ исчез у нее в кармане.
— Ну раздевайся, чего рот раскрыл? Ты же вроде трахаться хотел!
— Ага, я мигом, — ответил студент и хотел было снять майку, но Белые ножки не разрешили:
— Майку оставь.
— Ага, — буркнул парень и снял джинсы, потом трусы. Член его стоял каменной глыбой. Но Ульяна мало интересовалась мужским достоинством паренька. Пошебуршала пакетом и выудила оттуда… черную плеть.
— Становись раком, ублюдок! — громко и властно произнесла она.
— Что? — выпучил глаза Максим с ужасом рассматривая орудие пытки. Он выглядел таким обескураженным, в одной майке и без трусов. Ульяна замахнулась и ударила плетью студента по тощему заду. Он коротко взвизгнул и кинулся ей в ноги:
— Не бейте пожалуйста. Я боюсь боли.
Она брезгливо пнула его белым сапожком и произнесла:
— Становись раком на парту.
Макс встал на четвереньки, все еще лелея надежду трахнуть Ульянку и прошептал:
— Прошу Вас Ульяна Нефедовна, я больше не буду грубить.
— Называй меня госпожа Ульяна, — отчеканила она. — Считай удары, ничтожество!
— Раз, два, три… Пожалуйста. Госпожа Ульяна. Дайте мне уйти, — теперь он окончательно понял, что преподша слетела с катушек и трахнуть ее не представляется возможным.
Красные ягодицы Максима горели огнем, яйца сжались и стали похожими на большой грецкий орех, член уныло свисал на стол.
— Как унизительно ты выглядишь! Это стоит запечатлеть на память.
Она дотянулась до телефона и сделала несколько снимков.
— Распечатаю — отдам, повесишь возле кровати. Это будет маленьким напоминанием о твоей никчемности.
— Ульяна… Госпожа, не надо. Если кто-нибудь узнает мне хана. Я сделаю все, что Вы скажете, только удалите фото.
— Заткнись! — вскипела мучительница и особо больно приложилась плеткой, попав по маленьким яичкам.
— А, а-а, — заверещал Максим.
Порка прекратилась, но студент боялся открыть глаз, чтобы не увидеть в ее руках еще какую-нибудь ужасающую вещь. Душа его заледенела от страха, а сердце ушло в пятки. Наверняка, если он попытается ей перечить, Нефедовна завалит его на сессии и раздаст однокурсникам фотки.
— Слезай со стола и становись на карачки на пол! Живо!
Стараясь не смотреть преподше в глаза, Макс неловко опустился на пол, оцарапав ногу.
— Обопрись на локти мерзавец и щекой прислонись к полу, — велела Ульяна и для пущего устрашения хлобыстнула плеткой по бесстыжему заду студента. Он выполнил требуемое и замер в ожидании ужаса. Послышался скрежет замка на сапожках. Судя по звуку, она разулась.
— Страшно сволочь? — злорадно уточнила мучительница.
— Да, да, я все понял, отпустите, — пролепетал юноша, сгорая от стыда за свою унизительную позу. Теперь мошонка его свисала почти до пола, а задница смотрела на аудиторию своим шоколадным глазом
— Заткнись раб, и повторяй за мной: я тупой убогий студент, лоботряс, который не желает учиться. Я заслужил наказание в виде 30 ударов плетью и страпона в задницу. После того, как Госпожа отымеет меня в зад, я буду благодарить ее, целуя ноги. Говори сука!
Максим послушно начал повторять, но запнулся перед словосочетанием «страпон в задницу», покраснел и стал мямлить что-то невразумительное. Преподавательница латыни рассвирепела от его непослушания и сильно пнула его по ляжке голой ножкой (она сняла и чулки). Студент растянулся на полу, но тут же безоговорочно принял предыдущую позу.
— Раздвигай ягодицы руками, скотина!
Опасаясь битья, полностью деморализованный парень выполнил требуемое и тотчас почувствовал холодные пальцы ног у своей дырки.
— Не надо, — слабо сопротивлялся Максим.
Ульяна ничего не ответила, только надавила большим пальцем ноги на анальное отверстие. Студент замычал, задергался, но тут же получил предупреждающий удар и затих. Белые ножки просунули весь большой палец в его задницу и пошевелили им, причиняя ужасный дискомфорт.
— Нравится, тварь? — спросила она.
— Нее, то есть да, да!
— Что-то ты не слишком уверенно сказал!
— Нравится, мне нравится, когда Вы суете палец в мой зад, — горячо заверил Макс. Вне себя от леденящего душу страха, он почувствовал томление внизу живот. Член его встал и упирался хозяину в живот. Только бы Ульяна этого не заметила!
— Твой отросток ожил! Возбудился, чмо! — торжествующе произнесла женщина.
Студент стыдливо прикрыл свое хозяйство рукой.
Ульяна обошла распростертое на полу тело и встала напротив его лица.
— Подними голову сука! Вот так… А теперь лижи мою киску.
— Я же… никогда.
— А после будет анальный секс, — пообещала мучительница.
Воодушевленный студент принялся лизать щелку Ульяны Нефедовны и причмокивать. Ему неожиданно понравился вкус половых губок преподши и он изо всех сил старался доставить ей удовольствие.
Без предупреждения она оттолкнула парня, потом погладила его стопой по голове со словами: «А теперь самое вкусное», опять полезла в свою сумку и вытащила оттуда страпон. Ловко надела его на бедра, смазала кремом и подошла к Максу. Он выл в голос и просил пощады, страшась неминуемой экзекуции. Он-то думал, будет трахать Ульяну сам, а тут в точности наоборот. «Я не хочу-у-у», — рыдал он, но встать и убежать не посмел (тем более дверь заперта), стоял раком и прижимал голову к полу, пытаясь спрятаться, как страус в песок.
Вдруг Максим почувствовал холодную мазь, которую лила из тюбика Ульяна ему на дырку. Парень вздрогнул и замолчал. Пальцами смазывать внутри не стала, сразу приставила головку страпона к анусу. Надавила. Он скользнул внутрь, обжигая болью внутренности. Вводила она аккуратно, чтобы не повредить проход. Макс дернулся и попытался высвободиться, но преподша жестко ударила его ладонью по спине и он затих.
— Делаю тебе поблажку! Бери свой вонючий отросток в руки и мастурбируй, пока я тебя буду трахать в задницу.
Максим подумал, что в данной ситуации это самое верное решение, схватился за ствол и принялся усиленно его полировать рукой. Ульяна набирала обороты и все жестче и быстрее двигалась. На внутренней стороне страпона была специальная кнопочка, которая массировала ее клитор, поэтому ее собственный оргазм зависел от интенсивности движений.
Вдруг студент коротко вскрикнул и разрядился прямо на пол. Ульяна ругать его не стала, задвигалась еще быстрей, прошло секунд 30 и она тоже кончила.
— Ох, хорошо-то как! — промолвила она, извлекая страпон из безволосого ануса
Last updated:14/11/18
sefanru.men
Георгия Данелия и белые ножки
Многие обратили, наверно, внимание, что в фильмах Георгия Данелия звучит одна и та же песня: Марусенька.На речке, на речке, на том бережочке
Мыла Марусенька белые ноги.
Мыла Марусенька белые ноги,
Белые ноги, лазоревы очи.
Плыли к Марусеньке белые гуси
Кыш вы летите, воды не мутите.
Кыш вы летите, воды не мутите
Воды не мутите, свекра не будите.
Будет Марусеньку свекор бранити,
Свекор бранити, свекровка журити
С кем ты, Маруська, всю ночку гуляла,
С кем ты гуляла, с кем утро встречала?
Будут Марусю за косу таскати,
За косу таскати, в дому запирати.
На речке, на речке, на том бережочке
Мыла Марусенька белые ножки.
Вот как пишет об этом сам Георгий Николаевич в книге «Безбилетный пассажир»:
После картины “Тридцать три” почти во всех моих фильмах звучит песня “Мыла Марусенька белые ножки”. И часто меня спрашивают – а что эта песня значит?
— Ничего. Память.
Когда снимали в “Тридцать три” сцену “выступление хора завода безалкогольных напитков”, я попросил Леонова спеть “Марусеньку”, — это была единственная песня, слова которой я знал до конца. А запомнил я ее так: в архитектурном институте на военных сборах тех, кто участвовал в самодеятельности, освобождали от чистки оружия. Но пока я раздумывал, куда податься, все места уже были забиты, — не хватало только басов в хоре. Я пристроился в басы и неделю в заднем ряду старательно открывал рот. Разучивали песню “Мыла Марусенька”. А потом пришел капитан (он же хормейстер) и стал проверять каждого в отдельности. Из хора меня тут же вышибли, но слова я запомнил на всю жизнь.
Леонов так спел эту песню, как мог спеть только он один. И мне захотелось, чтобы она звучала везде. В картине “Кин-дза-дза” ее поет даже инопланетянин Уэф.
Между прочим: А тогда, на сборах, мне все-таки удалось спеть на концерте. После того, как меня вышибли из хора, я организовали трио грузинской песни: я, Вахтанг Абрамашвили и Дима Жабицкий, по прозвищу Джеймс. Джеймс грузинского не знал, но у него был мощный баритон. Мы написали ему слова на бумажке и научили их сносно произносить.
На концерте сценой служил грузовик с откидными бортами, освещенный “в лоб” мощным прожектором. Прожектор слепил глаза, и слова на бумажке Джеймс прочитать не мог, поэтому вынужден был на ходу сочинять какую-то несусветную абракадабру. Но солдатам нравилось, нам аплодировали. Джеймс разошелся и вопил во весь голос. Успех был полный, мы бисировали.
А назавтра командир взвода влепил нам три наряда вне очереди, и мы три дня чистили сортиры. На концерте присутствовала жена политрука, грузинка. Она возмутилась и сказала мужу, что мы издеваемся над грузинскими песнями и русским народом.
Песня действительно в том или ином виде присутствует во всех фильмах Данелии кроме фильма «Совсем пропащий». В фильм о приключениях Гекльберри Финна засунуть русскую народную песню оказалось, как видно, совсем невозможно. Звучит она и в выпусках журнала «фитиль», в котором одно время работал Данелия. Вот только найти её не всегда просто – в некоторых фильмах Георгий Николаевич превратил её поиски в настоящее приключение. Которое я с удоволсьвием проделал, и с неменьшим удовольствием делюсь результатами.
После смерти своего любимого артиста Евгения Леонова, Данелия прекратил использовать в фмильмах и песню. Журналист Юрий Рост пишет в «огоньке» о съёмках последнего художественного фильма великого режиссёра «Фортуна»: «Данелия на съемках всегда поддерживает дух игры. Вот уж кто не тиран. И выслушать готов твои предложения насчет условий игры, и даже принять их готов. Не все. Буба с Петренко долго его умоляли дать им спеть: «Мыла Марусенька белые ноги». Николаич не дал. Потому что песня эта, начиная с фильма «Тридцать три», звучала во всех картинах, где снимался Леонов. А теперь Леонова нет».
Леонов, конечно же, есть. И Марусенька есть. Смотрим и наслаждаемся.
sospis.livejournal.com
Сон – Измена в рассказах
Не знаю, где в это время была Аня, да это и не важно. Светку тоже не слышно, вероятно спит. Ты мне помогаешь с чем-то на кухне… Я вожусь с овощами в мойке. Ты что-то нарезаешь за столиком, стоя ко мне спиной. Обернувшись, вижу тебя в коротком халатике и… откладываю свои дела, вытираю руки и подхожу к тебе сзади. Обнимаю за талию и прижимаюсь к тебе. Ты на секунду застываешь, а затем резко разворачиваешься лицом ко мне. Я не отпускаю тебя, ты сначала улыбаешься мне, еще уверена — я шучу, но наталкиваешься на мой серьезный взгляд. Начинаешь понимать, что я вполне серьезен и сначала пытаешься пятиться назад, но ты и так прижата к столу, пытаешься меня оттолкнуть и начинаешь бороться… Я лишь сильнее обнимаю и привлекаю тебя к себе. Пытаюсь поцеловать. И ты до этого молчавшая говоришь — пусти. Неуверенно, тихо, почти шепотом…Рукой прижимаю твою голову к себе, губы касаются, ты все еще борешься, но я ждал более серьезного сопротивления. Ты отвечаешь на поцелуй не сразу, но ответив, как в омут с головой. Целуешь страстно, сильно. Твой язык встречается с моим, и ты расслабляешься, перестаешь меня отталкивать. Твой мозг еще фиксирует происходящее, ты знаешь — это неправильно, мы не должны, но я неумолим как средневековый инквизитор.
Мои руки, до этого просто удерживавшие тебя теперь скользят по твоей спине, к попе. Сжимаю ее нежно и прижимаю тебя к себе. Мы неистово целуемся а руки мои скользят по твоим бедрам до края халатика… а дальше движутся вверх приподнимая его. Опять сопротивляешься, но я продолжаю… Рукой касаюсь твоих трусиков и начинаю ласкать ЕЕ через ткань… Нет, конечно ты еще не возбуждена, но моя рука делает свое дело и трусики намокают. И вот твой стон и моя победа. Ерзая попой, ты присаживаешься на самый край стола и обнимаешь меня своими ногами. Нет, неудобно, снова встаешь, все еще пытаешься свести ноги вместе.
Я ласкаю тебя рукой и одновременно целую тебя в губы, затем в шею. Это длится не так уж долго, но вот тебя начинает трясти и… ты кончаешь. Ни я, ни ты не заметили, когда в этой возне твоя рука легла на мой член, но сейчас ты его сильно сжала через штаны. Снова садишься на край стола и тянешь меня к себе. Снимать трусики нет ни времени, ни желания, узкая полоска просто сдвигается в сторону, сдергиваешь с меня штаны, просто тянешь его к себе. Читаешь в моих глазах немой вопрос и отвечаешь… можно прямо туда.
Долго это продолжаться не могло, я двигаюсь совсем недолго… Когда я вынимаю его, ты стыдливо прячешь глаза, на глазах у тебя слезы. Я поправляю твои трусики, и обнимаю тебя, прижимаю к себе. Целую тебя в губы, щеки, глаза. Соленый привкус. Не плачь, не надо стыдиться. Я очень долго об этом мечтал… Мы не должны были… я •••
Похожие рассказы других авторов не найдены
Селфи, слитые с личных iPhone и андроид: когда осталась дома одна
sefan.ru