Коллонтай и ленин – История любовного треугольника-В.И Ленин,Надежда Крупская и Инесса Арманд.(ФОТО).

История любовного треугольника-В.И Ленин,Надежда Крупская и Инесса Арманд.(ФОТО).

Давайте вспомним, дорогие подписчики,  женщин, судьба которых оказалась тесно связанной с именем, известным всему человечеству – с именем Ленина. Имя это до сих пор будоражит человечество: одни считают его святым, другие – дьяволом. Поэтому, безусловно, интересно, какими были женщины, которых любил вождь мирового пролетариата,  какой  была его интимная жизнь. Два имени остались в истории: Надежда Крупская и Инесса Арманд. Обе – боевые подруги. Первая была женой, вторая – возлюбленной. Первая встреча. Встреча Надежды Крупской и Владимира Ульянова произошла в Петербурге  в 1893 году. Надежда Крупская Общественно-политическая деятельность в местной нелегальной партийной группе, где Надежда Крупская уже была одной из  активных участниц, сблизила молодых людей.  Через пять лет в ссылке, в Шушенском, они поженились.   Инесса Арманд и Владимир Ульянов  в первый раз встретились в 1909 году в Инесса Арманд Париже.  Инесса  пришла в восторг от него. Бездетному браку Ленина и Крупской  было уже 11 лет. Инессе был 31 год, она пережила двоих мужей и имела пятерых детей. Крупская и Арманд были абсолютной противоположностью друг другу. Общим было только одно – страстное желание участвовать в революционном движении. Характер. Характер у Надежды Константиновны был уравновешенный и покладистый. Холодная, неэмоциональная, скромная, она всегда была готова  помочь мужу в партийных делах, делала всю черную работу. Современники справедливо отмечали высокий уровень ее интеллекта, образованности и цепкости.  Замечательный личный секретарь-референт, сказали бы сейчас. Инесса, наоборот, отличалась порывистостью характера, повышенной эмоциональностью. Вся ее жизнь этому доказательство.Инесса Арманд была дочерью французских актеров. В пятнадцать лет вместе с сестрой она приехала в Россию к своей тете, которая давала уроки музыки и французского языка в богатой семье Арманд. Глава семьи Евгений Евгеньевич Арманд был очень богатым человеком: владельцем лесов, поместий, доходных домов в Москве, фабрик в Пушкино. У Евгения Евгеньевича было два сына: Александр и Владимир. Хорошенькая Инесса вскоре вышла замуж за Александра. Темпераментная француженка родила четверых детей. А затем начался роман с собственным деверем – Владимиром. Они страстно полюбили друг друга.  Инесса покидает Александра Арманда  и поселяется с новым мужем Владимиром и своимичетырьмя(!) детьми. Вскоре у них появился еще один ребенок — сын Владимир.  Судьба Владимира-старшего сложилась трагически: увлеченный революционным порывом Инессы, он постоянно находился то в ссылке, то в тюрьме, то в эмиграции. Здоровье было подорвано. Владимир умирает. Инесса  переехала в Париж, где хотела «поближе познакомиться с французской социалистической партией».  Не правда, ли бурная биография? Соответствие взглядов. Надежда Константиновна  была согласна с мужем во всем.    Инесса же вступала в дискуссии с Лениным по многим вопросам, в которых демонстрировала свои более радикальные взгляды, в особенности по вопросу свободной любви. Инесса говорила, что физическое влечениечасто не связано с сердечной любовью. Внешность. Н. К. Крупская, мягко говоря, была далеко не красавицей. Дело в том, что ее серьезно мучила так называемая базедова болезнь. Признаки болезни: пучеглазие, повышенная возбудимость, сердцебиение, потливость. Причем, у Н. К. Крупской это заболевание развилось в очень тяжелой форме, ей пришлось перенести несколько операций. Партийные клички, которыми награждали Крупскую соратники по борьбе, более, чем красноречивы: «Минога», «Рыба» (!) и др. Из ответа на письмо, присланное в редакцию молодежной газеты: «Дорогая Катя, ты не должна отчаиваться. Вот Надежда Константиновна уж на что мордоворот была, а какого парня отхватила!» Инесса Арманд была признанной красавицей. Глубокие выразительные глаза, роскошные волосы, точеная фигура, приятный голос, хорошие манеры.  Она пользовалась безусловным успехом у мужчин. Не устоял и Ильич. Хозяйственность. Крупская не умела и не любила вести домашнее хозяйство. Готовила неважно, муж был покладистым: “довольно покорно ел все, что дадут”. Приготовление пищи Крупская называла “мурой”. Отношение к уюту было весьма прохладным. Когда они с Лениным проживали за рубежом, Надежда Константиновна так описывала свое жилище: “Комната наша была чиста, освещена электричеством…, но убирать ее нужно было самим, и сапоги чистить тоже самим”. По воспоминаниям современников Инесса Арманд была очень хорошей хозяйкой. Будучи замужем за Александром, а позже за Владимиром Армандами, она смогла организовать уютный дом. Чем же еще объяснить, что оба родных брата были от нее без ума? Сексуальность. Почему у вождя и его супруги так и не родились дети? Сама Крупская пишет о том, что ее донимала какая-то “женская болезнь”, требовавшая “упорного лечения”. Видимо, бесплодием Надежда Константиновна действительно страдала. Иначе, чем объяснить отсутствие наследников? Недостатка времени для секса у супругов Ульяновых не было: чем же еще можно было заниматься долгими вечерами и ночами в ссылке в Красноярском крае (в знаменитом селе Шушенском)? Остается тайной, приносил ли секс супругам Ульяновым удовольствие. Напрашивается вывод, что брак Ленина и Крупской – был скорее союз товарищей по борьбе. Между тем,  темпераментная Инесса родила пятерых детей,  неоднократно была замужем! Уж в ее-то сексапильности сомневаться не приходится. Остается только удивляться, как она при таком количестве детей активно участвовала в революционном движении. Инесса горячо бралась за любое дело. И Ленина привлекла, скорее всего, ее сексуальность, ее темперамент, который, по всей вероятности был у них очень похожим. Бесплодием Инесса уж точно не страдала. История любви. В конце декабря 1909 года Владимир Ильич Ульянов (Ленин) и Надежда Константиновна Крупскаяпереехали в Париж. Крупская писала, что «…в Париже пришлось провести самые тяжелые годы эмиграции». Они были тяжелыми морально: именно здесь Ленин и Арманд встретились впервые. Было видно по всему, что Инесса понравилась лидеру большевиков не только как партийный товарищ, но, прежде всего, как очаровательная женщина. Безусловно, умная Крупская видела, что ее муж проникся  к «товарищу Инессе» отнюдь не дружескими чувствами. Об этом писала Александр Коллонтай. Оказывается, Крупская знала о взаимной симпатии мужа и Инессы Арманд, неоднократно пыталась уйти. Писатель Майкл Пирсон (Michael Pearson) считает несомненным, что Арманд и Ленина связывали более чем товарищеские отношения. Оказывается, Инесса была единственной женщиной, кроме Крупской , в обращении к которой Ленин использовал интимное «ты». Инесса Арманд была третьей стороной треугольника. Но нужно отдать должное обеим. Крупская не закатывала скандалов, а Арманд по-дружески к ней относилась. Инесса всюду следовала за четой Ульяновых. И все-таки отношения должны были как-то разрешиться. Крупская поставила ультиматум:  или она, или Инесса. И Ленин выбрал Крупскую! Надежда Константиновна была  удобной и верной женой. В архивах имеются письма, которые Арманд писала Ленину, умоляя его вернуться: «Никому не будет хуже, если мы вновь будем все втроем (имеется в виду Крупская) вместе». В ответ Ленин сначала попросил ее переслать всю свою корреспонденцию, а потом … вновь вернулся к Инессе! Внешне это выглядело так:  под руководство Арманд Ильич отдал Женский  отдел ЦК партии. Кто испытывал чувство любви, понимает, что такой поступок мог совершить человек, безусловно, любящий. Власть плоти берет свое. Свою женщину  надо всегда держать при себе!  Крупская была потрясена! Она постоянно сталкивалась с возлюбленной мужа. Но Надежда Константиновна, как всегда, оказалась мудрой, дальновидной и невозмутимой: она предприняла серию вояжей подальше от Москвы и Петрограда — в Поволжье. И оказалась права – время сделало свою несокрушимую работу. Ленин уже не принадлежал себе, он принадлежал великому делу революции. Встречи с Арманд стали редкими. Правда, Владимир Ильич писал довольно часто записки Арманд,  справлялся о  здоровье ее и ее детей, посылал продукты, покупал ей калоши, отправлял на Арбат своего личного врача для лечения заболевшей Инессы. Письма. Об интимныхпереживаниях влюбленных красноречиво говорят письма. Арманд Ленину из Парижа в Краков: «…Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, и только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому бы не могло причинить боль <…>. Я немного попривыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо оживляется, и, во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал… Крепко тебя целую. Твоя Арманд». Мало кому Ленин написал так много писем, как Инессе. Иногда это были многостраничные послания. Чем сердце успокоилось. Как известно, Крупская пережила своего супруга на 15 лет и умерла собственной смертью в  возрасте 70. Даже по нашим меркам, весьма почтенный возраст. Арманд умерла в 1920 году. По совету все того же Ленина она  отправилась  на юг, «к Серго на Кавказ». Через месяц пришла телеграмма: «Вне всякой очереди. Москва. ЦК РКП. Совнарком. Ленину. Заболевшую холерой товарища Инессу Арманд спасти не удалось точка Кончилась 24 сентября точка Тело перепроводим в Москву Назаров». Ленин был глубоко потрясен. По воспоминаниям Александры Коллонтай: «мы шли за ее гробом, Ленина невозможно было узнать. Он шел с закрытыми глазами и казалось — вот-вот упадет». Коллонтай считала, что смерть Инессы Арманд ускорила смерть Ленина: он, любя Инессу, не смог пережить ее ухода. Последней волей Ленина было привезти детей  Инессы Арманд из Франции. И Крупская выполнила это. Но к больному Ленину их не пустили. В феврале 1924 года Крупская предложила захоронить останки ее супруга совместно с прахом Инессы Арманд. Это было посмертным признанием их любви. Но Сталин предложение отверг. Вот как разрешился, друзья мои, этот любовный треугольник. А если бы Ленин выбрал не холодную Крупскую, а сексуальную Арманд, наплодил бы детей? Может быть,  история сложилась бы по-другому. Как правило, люди, имеющие и любящие детей, заботятся об их будущем, поэтому кровопролитие они отвергают!

indiasait.wordpress.com

АЛЕКСАНДРА КОЛЛОНТАЙ. ДИПЛОМАТ И СЕКС-СИМВОЛ РЕВОЛЮЦИИ

Александра Коллонтай (в центре) и Павел Дыбенко (второй справа) с первой делегацией в Швеции

Под знаменем женской эмансипации

Александра Коллонтай была не только первой в мировой истории женщиной-министром и первой женщиной-послом, но и предвестницей пресловутой «сексуальной революции», произошедшей во второй половине ХХ века. На протяжении всей своей жизни она неоднократно бросала вызовы обществу. Некоторые знаменитые ее романы протекали на фоне крымских декораций.

Александра Коллонтай, урожденная Домонтович, была генеральской дочкой, получившей домашнее образование. К 16 годам благодаря своей красоте и живости темперамента она уже сводила с ума не только сверстников-подростков, но и зрелых мужчин.

Летом 1889 г. во время пребывания в Ялте прекрасная Шурочка Домонтович отвергла ухаживания 40-летнего генерала Тутомлина, личного адъютанта императора Александра III. Родители, мечтавшие о такой блестящей партии для своей дочери, были в шоке. Однако та упорно не хотела «жить как все» и напрочь отвергала ту модель социального успеха, о которой мечтали все молодые барышни ее круга. Разбив несколько сердец, генеральская дочь вопреки воле родителей вышла замуж за своего троюродного брата, выпускника Военно-инженерной академии Владимира Коллонтая, которому еще предстояло сделать военную карьеру.

Александра Коллонтай (на фото в центре) легко разожгла такой интерес к половым вопросам, что большевистские руководители долго не могли его потушить.

Первые вызовы общественной морали

Вскоре оказалось, что роль хозяйки домашнего очага и заботливой супруги очень раздражала Александру, а свои интимные отношения с мужем она называла «воинской повинностью». Чтобы как-то разнообразить свою жизнь, она закрутила бурный роман с другом семьи Александром Саткевичем, который в то время жил у них на квартире. Однако в 1898 г. она уходит от мужа и разрывает отношения со своим любовником, после чего уезжает за границу. Фамилию первого супруга Александра Коллонтай будет носить всю оставшуюся жизнь, хотя на его похороны, совпавшие по времени с революционными событиями 1917 г., она так и не придет.

Пребывая за рубежом, Коллонтай знакомится с такими знаковыми фигурами международного революционного движения, как Поль Лафарг, Карл Каутский, Роза Люксембург, Георгий Плеханов, Владимир Ульянов (Ленин). С 1908 г., после серии публикаций Коллонтай в радикальной европейской прессе, она лишается возможности легально посещать Россию. Некоторые известные революционеры, например Петр Маслов и Александр Шляпников, становятся не только ее политическими единомышленниками, но и любовниками. Однако юридического оформления отношений с ними она старательно избегает.

Военно-полевой роман

Получив известие о Февральской революции 1917 г., Александра Коллонтай сразу направляется в Петроград. Общее воодушевление революционной феерии подействовало на нее опьяняюще. Ее выступления на многотысячных митингах вызывали у слушателей массовую эйфорию, и одержимая революционным экстазом толпа устраивала ей овации. Именно в этот период «валькирия революции», как называли ее корреспонденты западных изданий, познакомилась с вожаком революционно настроенных матросов Балтийского флота Павлом Дыбенко.

Начавшаяся между ними любовная связь тут же стала достоянием общественности. На постоянные напоминания «доброжелателей» о том, что она старше Дыбенко на 17 лет (в 1917 г. ей было 45, ему — 28), Коллонтай неизменно отвечала: «Мы молоды, пока нас любят!»

Александра Михайловна стала единственной женщиной, вошедшей в состав революционного правительства. Ее назначили наркомом государственного призрения (министром социального обеспечения). На этом посту она подготовила несколько важнейших декретов, касавшихся сферы семейных отношений: «О расторжении брака», «О гражданском браке» и «Об уравнении в правах внебрачных детей с законнорожденными».

 

В феврале 1918 г., после сокрушительного разгрома немцами под Нарвой частей Красной Армии, командир Дыбенко должен был предстать перед революционным трибуналом. Коллонтай использует всю свою бешеную энергию для того, чтобы спасти Павла от расстрела. Она регистрирует брак с ним. Принято считать, что это был первый в Советской России гражданский, то есть зарегистрированный органами государственной власти, а не скрепленный церковью, брачный союз.

В воспоминаниях поэтессы Зинаиды Гиппиус Дыбенко предстает эдаким «новым русским» революционной эпохи: «Рослый, с цепью (золотой?) на груди, похожий на содержателя бань жгучий брюнет». Сама Коллонтай отмечала: «Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем жестокого, страшного Дыбенко. Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. Я верю в Павлушу и его Звезду. Он — Орел».

Александра Коллонтай и Павел Дыбенко в деревне, у родителей Павла.

Дыбенко чрезвычайно любил роскошь. Так, в мае 1921 г., став начальником Черноморского сектора обороны Украины, он в качестве своей личной резиденции избирает один из лучших в Одессе особняков, расположенный на Французском бульваре, недалеко от знаменитого винного завода, откуда ему ежедневно доставляли ведрами изысканные коллекционные вина. Бывшая дворянка и успешная революционерка Александра Коллонтай тоже была для него атрибутом социального успеха, а их брак — свидетельством его принадлежности к когорте «вождей революции».

Именно Коллонтай после ареста Дыбенко в Севастополе немецкими оккупантами и приговора к смертной казни добивается того, чтобы ее «орла» советское правительство обменяло на 12 (!) пленных немецких генералов и полковников.

 

С весны 1919 г. Александра Коллонтай сопровождает своего супруга, занимая пост начальника политотдела в его штабе. Политическая работа в воинском формировании, которым командовал Дыбенко, была очень важна. Ведь значительная часть его бойцов ранее входила в повстанческие отряды батьки Махно и других атаманов, из-за чего имела склонность к анархии и партизанщине. Однако Коллонтай пользовалась в их кругу большим авторитетом. По воспоминаниям современников, она была единственным человеком, в присутствии которого они прекращали материться.

В мае 1919 г. провозглашается создание на территории полуострова Крымской Советской Социалистической Республики (КССР), правительство которой возглавил младший брат Ленина — Дмитрий Ульянов. Коллонтай становится главным комиссаром пропаганды Крыма и редактором газеты «Борец за коммунизм». За краткий период пребывания в Крыму она успела сделать немало, уделяя первостепенное внимание «женскому вопросу».

В одной из своих статей того времени Коллонтай писала: «Лучший залог безопасности тыла — привлечение работниц в наши ряды. Просветить отсталые массы пролетарок… сплотить их под коммунистическим знаменем — вот наша очередная задача».

 

Александра Михайловна добилась регулярного выделения продовольственных пайков для жен, детей и матерей красноармейцев. Однако в конце июня 1919 г. деникинские войска занимают весь полуостров, и правительство КССР в спешном порядке эвакуируется.

Вскоре произошла катастрофа и на личном фронте. Павел Дыбенко, который в условиях Гражданской войны мог месяцами находиться вдали от законной жены, отличался горячим темпераментом. Помимо массы кратковременных интрижек, он завел серьезный роман с одесской красавицей Валентиной Стефеловской. Видимо, именно эта связь стала основной причиной болезненного разрыва с Коллонтай, из-за которого герой Гражданской войны даже пытался покончить жизнь самоубийством. По легенде, от верной смерти Дыбенко спасло только то, что направленная им в сердце пуля попала в орден Красного Знамени. Однако этот поступок не растрогал Александру Михайловну, которая обратилась к руководству страны с двумя просьбами: как можно быстрее отправить ее на любую работу за границу и «больше не смешивать имен Коллонтай и Дыбенко».

Дорогу крылатому Эросу!

В первое послереволюционное десятилетие Советская Россия переживала пик политического и духовного раскрепощения. Превратившемуся в гегемона пролетариату захотелось открыто говорить не только о справедливом распределении средств производства, но и об отношении полов. Правда, до «Декрета о сексе» дело не дошло, но вопрос о пролетарской половой морали широко обсуждался даже на страницах партийной прессы. Общественное сознание готово было восторженно принять яркий и раскрепощенный женский образ, подобный тому, который изображен на знаменитой картине французского художника Делакруа «Свобода на баррикадах».

Однако «первая леди» Советской России — Надежда Константиновна Крупская — мало подходила на роль секс-символа новой эпохи. А вот яркая фигура Александры Коллонтай, попытавшейся в те годы теоретизировать свои взгляды на проблемы семьи, морали и нравственности, оказалась в этом отношении весьма кстати.

Эффект разорвавшейся бомбы имела фраза Коллонтай о том, что «для классовых задач пролетариата совершенно безразлично, принимает ли любовь форму длительного и оформленного союза или выражается в виде проходящей связи», которая была опубликована на страницах сверхпопулярного тогда журнала «Молодая гвардия».

 

Позже семейно-половая доктрина Александры Коллонтай была вульгаризирована и сведена к пресловутой теории «стакана воды». Мол, комсомольцу и комсомолке вступить в интимную связь должно быть так же просто, как утолить жажду. Хотя для тех, кто действительно читал такие произведения Коллонтай, как «Новая мораль и рабочий класс», «Дорогу крылатому Эросу!», «Любовь пчел трудовых», очевидно, что она лишь призывала к равноправию в отношениях между мужчиной и женщиной, а также отказу от показной ханжеской морали буржуазного общества, не имеющей глубокого духовного содержания.

Однако консервативная часть большевистской верхушки не поняла и не приняла эти по-настоящему революционные идеи. Взгляды Коллонтай были названы вульгарно-анархистскими. Они, как считало большинство партийных вождей, лишь отвлекали комсомольскую молодежь от борьбы за социалистическое переустройство общества. Строители нового общества не должны были растрачивать свою энергию на сексуальные забавы. Именно поэтому на рубеже 1920 — 1930 гг. в СССР утвердилась ханжеская идеология, выразившаяся в знаменитой фразе «У нас в стране секса нет!»

Блестящий полпред страны Советов

В 1922 г. партия направила Коллонтай на дипломатический фронт. На протяжении 23 лет она была полномочным представителем (а затем послом) СССР в Норвегии и Швеции.

Александра Коллонтай (в центре) и Павел Дыбенко (второй справа) с первой делегацией в Швеции

Лишь в 1926 г. воля советского руководства на несколько месяцев забросила ее в далекую Мексику. Александра Михайловна успешно выполняла ответственные внешнеполитические поручения.

При этом первая в мире женщина-посол, обожавшая меха, жемчуг и бриллианты, блистала на дипломатических приемах и была популярной героиней светской хроники в западной прессе.

 

Не утратила она и способности к эпатажным выходкам. Так, разменяв шестой десяток лет, могла ночью, тайком от всех, выскочить из поезда на маленькой станции и в течение нескольких дней, скрываясь в горах, купаться нагишом в ледяных горных озерах. Но в конце концов возраст берет свое — в 1942 г. Александра Михайловна переживает инсульт, после которого может передвигаться только в инвалидной коляске.

В марте 1945 г. в связи с тяжелым состоянием здоровья она возвращается в Москву. В горниле сталинских репрессий уже погибли ее бывшие возлюбленные: в 1937 г. был расстрелян Шляпников, в 1938 г. — Дыбенко. Формально она до конца своих дней оставалась советником Министерства иностранных дел СССР, но фактически отошла от общественной деятельности и до минимума сократила личные контакты.

Известно, что в последние годы жизни Коллонтай утратила былой революционный запал, хотя и не афишировала этого. В интимном письме, адресованном последнему возлюбленному, французскому коммунисту Марселю Боди, она писала: «Мы проиграли, идеи рухнули, друзья превратились во врагов, жизнь стала не лучше, а хуже. Мировой революции нет и не будет. А если бы и была, то принесла бы неисчислимые беды всему человечеству».

Александра Михайловна Коллонтай умерла от сердечного приступа в марте 1952 г., не дожив нескольких дней до 80-летия.

Как только не называли ее при жизни и после смерти. «Демон 8 Марта», «валькирия революции», «сексуальная революционерка», «Эрос в мундире дипломата»…

 

Вот лишь ничтожная часть тех эпитетов, которыми наградила ее пресса. Статьи о ней можно найти как в книге «100 великих дипломатов», так и в издании «100 великих любовниц». Но если отбросить скандальный флер и еще раз проанализировать жизненный путь Александры Коллонтай, то невольно восхищаешься этой сильной женщиной, которая была революционеркой во всем.

Автор: Алексей Попов

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter.

moiarussia.ru

Александра Коллонтай – биография, фото, личная жизнь и сын

Биография

Александра Михайловна Коллонтай — революционерка первой волны, Нарком государственного призрения, посол СССР в Скандинавии и Мексике.

Александра родилась 19 марта 1872 года в Санкт-Петербурге в семье генерала от инфантерии Михаила Алексеевича Домонтовича, украинца по происхождению. Отец Александры участвовал в военной кампании против Венгрии, отличился в Крымской войне. Михаил Алексеевич состоял в Географическом обществе, писал работы по военной истории, год прослужил на посту губернатора Тырновской губернии.

Александра Коллонтай в юности

Мать будущей революционерки, финская подданная Александра Масалина-Мравинская, была намного младше мужа, но за ее плечами уже был первый брак. От предыдущего союза у нее осталась дочка Евгения Мравинская, прославившаяся в качестве оперной певицы. Дед по материнской линии, имея крестьянские корни, создал компанию по лесозаготовке, на чем и разбогател.

Шура появилась на свет, когда отцу было уже 42 года, поэтому с Михаилом Алексеевичем у нее сложились самые теплые отношения. Генерал привил дочери любовь к истории, географии, политике. Глядя на отца, девочка училась мыслить аналитически. Родители позаботились о лучшем домашнем образовании для дочери. К концу учебы Шура свободно изъяснялась на французском, английском, финском, шведском, норвежском и немецком.

Александра Коллонтай в молодости

В 16 лет Александра сдала необходимые экзамены экстерном и получила диплом гувернантки. Строгая мать посчитала дальнейшее образование излишним, и девушка увлеклась живописью. Помимо творческих занятий юная барышня посещала балы, на которых, по мнению родителей, она должна была подыскать себе достойного жениха. Но своевольная Александра не желала выходить замуж по расчету, хотя и пользовалась невероятным успехом у представителей высшего общества.

В середине 90-х годов Александра увлеклась народовольческим движением, девушка симпатизировала революционным идеям еще с детства, по примеру учительницы М. И. Страховой. После того, как Александра практически против воли родителей вышла замуж за бедного дальнего родственника Владимира Коллонтая и переехала из отчего дома, девушка почувствовала себя свободной. Молодая женщина стала пропадать на тайных собраниях, которые устраивала ее новая знакомая Елена Дмитриевна Стасова, ближайшая подруга Надежды Крупской и Владимира Ульянова.

Александра Коллонтай в молодости

Александре Коллонтай доверили стать посыльной. Девушка рисковала жизнью и именем, отправляясь в неблагополучные кварталы с посылками, запрещенной литературой. Романтика революции быстро захватила молодую женщину, и она забросила все домашние заботы. В свободное время Коллонтай изучала труды Ленина и Маркса.

В 1898 году Александра решается на переезд за границу, чем полностью разрушает свой брак. В Швейцарии молодая революционерка поступает в столичный университет, ее наставником становится профессор Генрих Геркнер, теоретик экономики. Он рекомендует талантливой неординарной студентке отправиться в Англию для знакомства с основателями Лондонской школы экономики и лидерами партии лейбористов Сиднеем и Беатрис Веббами.

Александра Коллонтай за работой

Вернувшись на два года в Россию, Александра становится членом Российской Социал-демократической рабочей партии. По партийному поручению революционерка вновь отправляется зарубеж, где произошло еще одно знаменательное событие для Александры. В 1901 году в Женеве она познакомилась с легендарным русским революционером Георгием Плехановым.

Революция

В 1903 году на II съезде РСДРП возник раскол между членами партии, в результате образовалось два крыла: большевики с Владимиром Лениным во главе и меньшевики, которых возглавил Юлий Мартов. В меньшевистскую партии вошли Плеханов и Коллонтай. Но через 11 лет Александра поменяла взгляды и встала под знамена большевистского крыла.

Александра Коллонтай вместе с группой революционеров

Во время Первой Социалистической революции 1905 года, которая потерпела поражение, Коллонтай поддерживала работающих женщин, распространяя брошюру «Финляндия и социализм». После разгрома революционеров, убегая от преследования и возможной ссылки, революционерка скрывалась за границей. Коллонтай не сидит на одном месте, она налаживает связи с социал-демократами Дании, Швеции, Финляндии, Великобритании, Франции, Норвегии.

В Германии Александре удается подружиться с лидерами коммунистической партии Розой Люксембург и Карлом Либкнехтом. Революционеры помогают перебраться новой соратницей в Швецию, когда Германия объявляет о начале Первой Мировой войны.

Александра Коллонтай за работой

После депортации сомнительной революционерки из Стокгольма переселяется в Данию. С этого момента Коллонтай окончательно сближается с большевиками.

Наладив связь с немецкой разведкой и получив доступ к неограниченным денежным средствам, большевики становятся лидерами революционного движения 1917 года в России. Но Временное правительство после февральских событий успевает арестовать Александру за шпионаж в пользу Германии.

Заочно на VI съезде партии Коллонтай принимают в члены ЦК. Отважная активистка стала первой женщиной, вошедшей в орган власти большевиков, наряду со Сталиным, Свердловым, Лениным, Троцким, Дзержинским, Зиновьевым, Каменевым, Бухариным.

Александра Коллонтай

Ленин, который также преследуется Временным правительством, в это время скрывается на тайных квартирах. К осени Коллонтай уже покидает тюрьму и участвует в заседаниях партии, на которых принимается решение о вооруженном восстании.

Революция совершается 25 октября, и уже в течение 2 дней создается основной орган власти – Совнарком, в котором Коллонтай поручается должность Наркома госпризрения. По сути это должность министра, на которой революционерка продержалась до начала весны 1918 года.

Посол СССР

В 1922 году был создан Советский Союз. Молодое государство нуждалось в мировом признании, поэтому на должности дипломатов подбирались люди с опытом работы за границей и со связями в европейских социал-демократических партиях. Александру Коллонтай по ее просьбе правительство назначило скандинавским послом. «Валькирия революции» направляется в Норвегию, где добивается политического признания СССР, параллельно налаживая торговые связи между странами.

В 1926 году Коллонтай назначают представителем Союза в Мексике, но, не выдержав жаркого климата, который негативно влияет на работу сердца, Александра вновь переводится в Осло.

Александра Коллонтай с президентом Мексики

С 1930 по 1945 год, являясь представителем СССР в Швеции, Коллонтай совершает ряд дипломатических побед. Александре Михайловне в ходе переговоров удается предотвратить введение шведских войск на территорию Союза в ходе Финской кампании, а в 1944 году Коллонтай убеждает Финляндию выйти из войны, что значительно ускорило продвижение советских войск на территорию Европы.

Александра Коллонтай в кабинете

Все политические связи со скандинавским миром были в руках отважной женщины, поэтому Сталин не трогал ее во время проведения политических чисток. К тому же, Вождь народов относился к революционерке с юмором, не воспринимая Коллонтай как серьезного противника, постоянно подшучивал над ней. В свою очередь Александра Михайловна полностью поддерживала политику Иосифа Виссарионовича.

Личная жизнь

Александра Коллонтай, как истинная революционерка, в стремлении к идеалу свободы шла до конца, поэтому тема свободной любви была для нее актуальна с молодых лет. Еще будучи совсем юной, Александра настояла на собственном выборе жениха, которым оказался дальний родственник Владимир Коллонтай. Родители всячески препятствовали этому браку, а богатые и состоятельные мужчины, такие как генерал Иван Тутолмин, сын генерала Драгомирова, предлагали руку и сердце. Но волю девушки никому не удалось сломить.

Александра и Владимир Коллонтай с сыном

Свадьба состоялась в 1893 году, и уже через год в семье родился сын Миша. Больше у Коллонтай детей не было. Оторвавшись от родительского присмотра, Александра попадает под влияние революционеров, чем разрушает семью. В 1898 году молодая женщина решается на побег в Европу и навсегда оставляет мужа и сына. Брак между Александрой и Владимиром был расторгнут лишь в 1916 году, но фамилию революционерка не поменяла.

Став свободной женщиной, Коллонтай погрузилась в череду любовных романов, длительных и мимолетных. Ее мужчинами становились знаменитые политические деятели младше ее, так как сама Александра всегда выглядела значительно моложе своего возраста.

В личной жизни Коллонтай провозгласила «теорию стакана воды», которая основывалась на том, что любовь нужно дарить каждому, кто в ней нуждается. Коллонтай не была автором этого постулата, но только его ярким воплощением. Продолжительное время «валькирия революции» встречалась с Александром Гавриловичем Шляпниковым, бывшим соратником Ленина.

Александра Коллонтай и Павел Дыбенко

Но в 1917 году судьба свела Шуру с молодым революционером-моряком Павлом Дыбенко, за которого Коллонтай вышла замуж. Запись о браке Коллонтай и Дыбенко стала первой в книге учета гражданских актов. Отношения не продлились долго, на этот раз по причине неверности Павла. Это было не удивительно, так как военный был младше жены на 17 лет. Поэтому в 1922 году Александра сжигает мосты и уезжает за границу.

В Норвегии революционерка знакомится с французским подданным Марселем Яковлевичем Боди. Но советское правительство вмешалось в отношения дипломата и молодого француза, и пара рассталась.

Александра Коллонтай и Марсель Боди

В конце 20-х годов Александра Михайловна наконец вспоминает о сыне, которого по сути воспитала чужая женщина, вторая жена Владимира Коллонтай. Революционерка устраивает Михаила вначале в Берлинское представительство, а затем в посольство СССР в Лондоне и Стокгольме. Коллонтай заботится о внуке Владимире, который родился в 1927 году.

Смерть

Накануне окончания Великой Отечественной Войны Коллонтай не выдержала перегрузок, и у нее случился инсульт. На этом политическая биография Александры Михайловны в качестве государственного деятеля была окончена. В середине марта 1945 года дипломат была доставлена из-за границы в Москву, где начала реабилитацию.

Могила Александры Коллонтай

Семь лет Коллонтай была прикована к инвалидной коляске и проживала уединенно в собственной квартире на Малой Калужской улице. Частичная парализация тела не мешала Александре Михайловне выполнять функции консультанта по вопросам внешней политике: в МИДе ценили ее опыт. Умерла Коллонтай 9 марта 1952 года от инфаркта, который случился во сне. Могила революционерки находится на Новодевичьем кладбище.

24smi.org

Глава 12. Александра Коллонтай. Ленин и Инесса Арманд. Любовь и революция

Глава 12. Александра Коллонтай

Александра, возможно, и хотела стать правой рукой Владимира. Но ей не хватило такта и упорства. Поэтому я быстро утвердилась в роли соратницы Ленины. Но я понимала и разделяла взгляды Александры на феминизм и свободную любовь.

Она, так же как и я, рано поняла, что брак – не есть основное и часто даже не истинное счастье. У нее все началось в 1891 году в Тифлисе, где Шура познакомилась с Владимиром Коллонтаем. Они продолжали встречаться в Петербурге – Коллонтай приехал учиться в Военно-инженерную академию. Два года спустя, несмотря на отчаянное сопротивление своей семьи, она стала его женой. Она говорила что: «среди беззаботной молодежи, окружавшей меня, Владимир выделялся не только выдумкой на веселые шутки и умением лихо танцевать мазурку. Я могла говорить с ним о самом важном для меня: как надо жить, что сделать, чтобы русский народ получил свободу. Вопросы эти волновали меня, я искала путь своей жизни. Кончилось тем, что я страстно влюбилась в него».

Спустя год после свадьбы Александра Коллонтай родила сына. Но через 5 лет она развелась с мужем.

Она говорила, что ее недовольство браком началось очень рано. Она бунтовала против «тирана» – так называла она своего мужа. Хотя вроде, по ее признанию, она любила своего красивого мужа и говорила всем, что страшно счастлива. Но, как выяснилось, ей казалось, что это «счастье» как-то связало ее. А она хотела быть свободной. Маленькие хозяйственные и домашние заботы заполняли весь день, и она не могла больше писать повести и романы, как делала это, когда жила у родителей. Но хозяйство ее совсем не интересовало, а за сыном могла очень хорошо ухаживать няня Анна Петровна. Как только ее маленький сын засыпал, она целовала его мокрый от пота лобик, плотнее закутывала в одеяльце и шла в соседнюю комнату, чтобы снова взяться за книгу Ленина. Это тоже объединило нас, у нас была общая любовь и общий идеал – Владимир Ильич.

Роковую роль в судьбе Александры Коллонтай сыграла одна из большевичек, которая убедила подругу, что семья – тюрьма и, только вырвавшись из этой темницы, можно заняться настоящим делом. Революционным. Постепенно Коллонтай пришла к выводу, что любовь к сыну – простой эгоизм, а любовь к мужу – ненужная роскошь. Она сказала мне, что они разошлись не потому, что разлюбили друг друга. А потому, что ее увлекала волна нараставших в России революционных событий.

В тот год, когда мы с ней познакомились, мы обе были, что называется, на одной волне.

В период начавшегося в 1910–1911 гг. в России охлаждения к проблемам пола появилось в Германии психосоциологическое исследование сексуального кризиса Греты Мейзель-Хесс. И оно увлекло нас как ничто другое.

Свежестью веет от книги, исканием правды проникнуто яркое, темпераментное изложение, в котором преломляется трепетная, много пережившая, богатая женская душа. Мысли Мейзель-Хесс не новы – не новы в том смысле, что они реют в воздухе, что ими пропитана вся наша моральная атмосфера.

Александра говорила, что каждый втайне от других передумал, перестрадал проблемы, разбираемые ею, каждый мыслящий человек теми или иными путями пришел к выводам, запечатленным на страницах «Сексуального кризиса»; но по въевшемуся в нас лицемерию открыто мы все еще поклоняемся старому, мертвому идолу – буржуазной морали. Заслуга Мейзель-Хесс – та же, что и ребенка в сказке Андерсена: она посмела со спокойным бесстрашием крикнуть обществу, что «на короле нет рубашки», что современная половая мораль – пустая фикция…

Подвергая последовательному анализу все три основные формы брачного общения между полами: легальный брак, свободный союз и проституцию, Мейзель-Хесс приходит к пессимистическому, но неизбежному выводу, что при капиталистическом строе все три формы одинаково засоряют и извращают человеческую душу, разбивая всякую надежду на длительное и прочное счастье, глубоко человеческое общение душ. При неизменном, стационарном состоянии психики человека из затяжного «сексуального кризиса» нет выхода.

Распахнуть заповедную дверь, ведущую на вольный воздух, на путь более любовных, более близких, а следовательно – и более счастливых отношений между полами может лишь коренное изменение человеческой психики – обогащение ее «любовной потенцией». Последнее же с неизбежной закономерностью требует коренного преобразования социально-экономических отношений, другими словами – перехода к коммунизму.

Каковы главные несовершенства, каковы теневые стороны легального брака? В основу легального брака положены два одинаково ложных принципа: нерасторжимость, с одной стороны, представление о «собственности», о безраздельной принадлежности друг другу супругов – с другой.

«Нерасторжимость» брака основывается на противоречащем всей психологической науке представлении о неизменности человеческой психики в течение долгой человеческой жизни. Современная мораль предъявляет достойное смеха требование, чтобы человек, во что бы то ни стало, «нашел свое счастье», она обязывает его сразу и безошибочно найти среди миллионов современников ту гармонирующую с его душою душу, то второе «Я», которое одно обеспечивает брачное благополучие. И если человек, а особенно женщина, в поисках за идеалом будет брести ощупью, терзая свое сердце об острые колья житейских разочарований, общество, извращенное современной моралью, вместо того, чтобы спешить на помощь своему несчастному сочлену, начнет мстительной фурией преследовать его своим осуждением… Открытую смену любовных союзов современное общество, озабоченное интересами собственности (не «вида» и не индивидуального счастья), готово рассматривать как величайшее для себя оскорбление… «Нерасторжимость» становится еще нелепее, если представить себе, что большинство легальных браков заключается «втемную», что брачующиеся стороны имеют лишь самое смутное представление друг о друге. И не только о психике другого, более того – совершенно не ведают, существует ли то физиологическое сродство, то созвучие телесное, без которого брачное счастье неосуществимо. «Пробные ночи», – говорит Мейзель-Хесс, – широко практиковавшиеся в средние века, – далеко не «неприличный абсурд»; при иной социальной обстановке в интересах расы, для обеспечения счастья индивидуумов они могут иметь право на существование.

Представление о собственности, о правах «безраздельного владения» одного супруга другим является вторым моментом, отравляющим легальное супружество. В самом деле, получается величайшая нелепость: двое людей, соприкасающихся только несколькими гранями души, «обязаны» подойти друг к другу всеми сторонами своего многосложного Я. Безраздельность владения ведет к непрерывному, стеснительному для обеих сторон пребыванию друг с другом. Нет ни «своего» времени, ни своей воли, а зачастую, под гнетом материальной зависимости, нет даже «своего угла» отдельно от супруга… Непрерывное пребывание друг с другом, неизбежная «требовательность» к предмету «собственности» превращают даже пылкую любовь в равнодушие, влекут за собою несносные, мелочные придирки…

Моменты «нерасторжимости» и «собственности» в легальном браке вредно действуют на психику человека, заставляя его делать наименьшие душевные усилия для сохранения привязанности внешними путями прикованного к нему спутника жизни. Современная форма легального брака беднит душу и уже никоим образом не способствует тому накоплению запасов «великой любви» в человечестве, о котором столько тосковал русский гений – Толстой. Но еще тяжелее искажает человеческую психологию другая форма сексуального общения – продажная проституция…

Оставляя в стороне все социальные бедствия, связанные с проституцией, минуя физические страдания, болезни, уродство и вырождение расы, остановимся лишь на вопросе о влиянии проституции на человеческую психику. Ничто так не опустошает душу, как зло вынужденной продажи и покупки чужих ласк. Проституция тушит любовь в сердцах; от нее в страхе отлетает Эрос, боясь запачкать о забрызганное грязью ложе свои золотые крылышки.

Она уродует нормальные представления людей, она калечит и беднит душу, она урезывает, отнимает у нее самое ценное – способность пылкого, страстного любовного переживания, расширяющего, обогащающего индивидуальность запасом пережитых чувствований. Она искажает наши понятия, заставляя видеть в одном из наиболее серьезных моментов человеческой жизни – в любовном акте, в этом последнем аккорде сложных душевных переживаний, нечто постыдное, низкое, грубо животное…

Психологическая неполнота ощущений при покупной ласке особенно пагубно отражается на психологии мужчин: мужчина, пользующийся проституцией, в которой отсутствуют все облагораживающие привходящие душевные моменты истинно эротического экстаза, научается подходить к женщине с «пониженными» запросами, с упрощенной и обесцвеченной психикой. Приученный к покорным, вынужденным ласкам, он уже не присматривается к сложной работе, творящейся в душе его партнера-женщины, он перестает «слышать» ее переживания и улавливать их оттенки…

Нормальная женщина ищет в любовном общении полноты и гармонии; мужчина, воспитанный на проституции, упуская сложную вибрацию любовных ощущений, следует лишь бледному, однотонному физическому влечению, оставляющему по себе ощущение неполноты и душевного голода с обеих сторон. Растет обоюдное «непонимание» полов, и чем выше индивидуальность женщины – тем сложнее ее душевные запросы, тем острее сексуальный кризис. Проституция опасна именно тем, что ее влияние распространяется далеко за пределы отведенного ей русла…

Но и в третьей форме брачного общения – свободной любовной связи – имеется много темных сторон. Несовершенства этой брачной формы – отраженного свойства. Современный человек привносит в свободные союз уже изуродованную неверными, нездоровыми моральными представлениями психику, воспитанную легальным супружеством, с одной стороны, и темной бездной проституции – с другой. «Свободная любовь» наталкивается на два неизбежных препятствия: «любовную импотенцию», составляющую сущность нашего распыленного индивидуалистического мира, и отсутствие необходимого досуга для истинно душевных переживаний. Современному человеку некогда «любить». В обществе, основанном на начале конкуренции, при жесточайшей борьбе за существование, при неизбежной погоне либо за простым куском хлеба, либо за наживой или карьерой, не остается места для культа требовательного и хрупкого Эроса… Мужчина опасается отравленных стрел Эроса, большого и истинного любовного захвата, могущего отвлечь его от «главного» в жизни. Между тем свободная любовная связь, при всем комплексе окружающей жизни, требует несравненно большей затраты времени и душевных сил, чем оформленный брак или беглые покупные ласки. Начиная с того, что душевные притязания свободных возлюбленных друг к другу обыкновенно еще выше, чем у легальных супругов, и кончая невероятной затратой времени друг на друга…

Но и перед женщиной, особенно живущей самостоятельным трудом (а таких 30–40 % во всех культурных странах), стоит та же дилемма: любовь или профессия? Положение женщины-профессионалки осложняется еще одним привходящим моментом – материнством. В самом деле, стоит перелистать биографии всех выдающихся женщин, чтобы убедиться в неизбежном конфликте между любовью и материнством, с одной стороны, профессией и призванием – с другой. Может быть, именно потому, что самостоятельная «холостая» женщина кладет на весы счастья при свободной любви не только свою душу, но и любимое дело, повышается ее требовательность к мужчине: она взамен ждет щедрой расплаты, «богатейшего дара» – его души.

Свободный союз страдает отсутствием морального момента, сознания «внутреннего долга»; при неизменности же всего сложного комплекса социальных взаимоотношений нет никаких оснований рассчитывать, что эта форма брачного общения выведет человечество из тупика сексуального кризиса, как думают адепты «свободной любви».

Выход этот возможен лишь при условии коренного перевоспитания психики – перевоспитания, требующего как необходимой предпосылки изменения и всех тех социальных основ, которые обусловливают собою содержание моральных представлений человечества.

Все предлагаемые в области социальной политики мероприятия и реформы, приводимые Мейзель-Хесс, не представляют чего-либо существенно нового. Они вполне покрываются требованиями, значащимися в социалистических программах: экономическая самостоятельность женщины, широкая, всеобъемлющая охрана и обеспечение материнства и детства, борьба с проституцией на экономической почве, устранение самого понятия о законных и незаконных детях, замена церковного брака легко расторжимым гражданским, коренное переустройство общества на коммунистических началах. Заслуга Мейзель-Хесс заключается не в том, что она позаимствовала свои социально-политические требования у социалистов. Гораздо существеннее, что в своих пытливых поисках сексуальной правды она, не будучи «активной социалисткой», набрела бессознательно на единственно приемлемый путь разрешения «половой проблемы». Вся наличность социальных проблем, этих необходимых предпосылок новых брачных отношений, не в состоянии разрешить сексуального кризиса, если одновременно не вырастет великая творческая сила, не повысится сумма «любовной потенции» человечества…

Брачный союз в представлении Мейзель-Хесс – союз, основанный на глубоком проникновении друг другом, на гармоническом созвучии душ и тел, останется и для будущего человечества идеалом. Но при браке на основе «большой любви» нельзя забывать, что «большая любовь» – редкий дар судьбы, выпадающий на долю немногих избранников. Великая волшебница «большая любовь», расписывающая чарующими солнечными красками нашу серую жизнь, лишь скупо касается сердец своим зачаровывающим жезлом; миллионы людей никогда не знавали всесилия ее колдующих чар. Что делать этим обездоленным, обойденным? Обречь их на холодные супружеские объятия без Эроса? На пользование проституцией? Ставить перед ними, как это делает современное общество, жестокую дилемму: либо «большая любовь», либо «эротический голод»?

Мейзель-Хесс ищет и находит другой путь: там, где отсутствует «большая любовь», там ее заменяет «любовь-игра». Чтобы «большая любовь» стала достоянием всего человечества, необходимо пройти трудную, облагораживающую душу «школу любви». «Любовь-игра» – это тоже школа, это способ накопления в человеческой психике «любовной потенции»…

«Любовь-игра» в различных своих проявлениях встречалась на всем протяжении человеческой истории. В общении между древней гетерой и ее «другом», в «галантной любви» между куртизанкой эпохи Возрождения и ее «покровителем-любовником», в эротической дружбе между вольной и беззаботной, как птица, гризеткой и ее «товарищем» – студентом – нетрудно отыскать основные элементы этого чувства.

Это не всепоглощающий Эрос с трагическим лицом, требующий полноты и безраздельности обладания, но и не грубый сексуализм, исчерпывающийся физиологическим актом… «Игра-любовь» требует большой тонкости душевной, внимательной чуткости и психологической наблюдательности и потому больше, чем «большая любовь», воспитывает и формирует человеческую душу.

«Любовь-игра» гораздо требовательнее. Люди, сошедшиеся исключительно на почве обоюдной симпатии, ждущие друг от друга лишь улыбок жизни, не позволят безнаказанно терзать свои души, не пожелают мириться с небрежным отношением к своей личности, игнорировать свой внутренний мир. «Любовь-игра», требуя значительно более осторожного, бережного, вдумчивого отношения друг к другу, постепенно отучила бы людей от того бездонного эгоизма, который окрашивает собою все современные любовные переживания…

В-третьих, «любовь-игра», не исходя из принципа «безраздельного» обладания, приучает людей давать лишь ту частицу своего «я», которая не обременяет другого, а помогает, наоборот, светлее нести жизнь. Это приучало бы людей, по мнению Мейзель-Хесс, к высшему «целомудрию» – давать всего себя, только когда налицо высшая, «священная» глубина и неотвратимость чувства. Сейчас мы все слишком склонны «после первого же поцелуя» посягать на всю личность другого и навязывать «целиком» свое сердце, когда на него еще совершенно нет «спроса». Надо помнить, что лишь таинство великой любви дает «права»…

«Любовь-игра» или «эротическая дружба» имеет еще и другие преимущества: она страхует от убийственных стрел Эроса, она научает людей противостоять бремени любовной страсти, порабощающей, раздавливающей индивидуум. Она способствует, как никакая другая форма любви, самосохранению индивидуума, говорит Мейзель-Хесс. «Ужаснейшее явление, которое мы называем насильственным вламыванием в чужое Я, здесь не имеет места». Она исключает величайшее «грехопадение» – потерю своей личности в волнах страсти…

«Кто себя чувствует любимым, тот себя чувствует и признанным; из этого сознания рождается высшая жизнерадостность». Но именно это признание своего Я, эта жажда избавления от призрака вечно подкарауливающего нас душевного одиночества не достигается грубым утолением физиологического голода. «Только чувство полной гармонии с любимым существом может утолить эту жажду». Только «большая любовь» даст полное удовлетворение. Любовный кризис тем острее, чем меньше запас любовной потенции, заложенной в человеческих душах, чем ограниченнее социальные скрепы, чем беднее психика человека переживаниями солидарного свойства.

Поднять эту «любовную потенцию», воспитать, подготовить психику человека для воспитания «большой любви» – такова задача «эротической дружбы».

«Игра-любовь», разумеется, лишь суррогат «большой любви», ее заместительница…

Наконец, рамки «эротической дружбы» весьма растяжимы: вполне возможно, что люди, сошедшиеся на почве легкой влюбленности, свободной симпатии, найдут друг друга, что из «игры» вырастет великая чаровница – «большая любовь». Вопрос лишь в том, чтобы создать для этого объективную возможность. Каковы же выводы и практические требования Мейзель-Хесс?

Прежде всего, общество должно научиться признавать все формы брачного общения, какие бы непривычные контуры они ни имели, при двух условиях: чтобы они не наносили ущерба расе и не определялись гнетом экономического фактора. Как идеал остается моногамный союз, основанный на «большой любви». Но «не бессменный» и застывший. Чем сложнее психика человека, тем неизбежнее «смены». «Конкубинат», или «последовательная моногамия» – такова основная форма брака. Но рядом – целая гамма различных видов любовного общения полов в пределах «эротической дружбы».

Второе требование – признание не на словах только, но и на деле «святости» материнства. Общество обязано во всех формах и видах расставить на пути женщины «спасательные станции», чтобы поддержать ее морально и материально в наиболее ответственный период ее жизни.

Наконец, чтобы более свободные отношения не несли за собою «ужаса опустошения» для женщины, необходимо пересмотреть весь моральный багаж, каким снабжают девушку, вступающую на жизненный путь.

Все современное воспитание женщины направлено на то, чтобы замкнуть ее жизнь в любовных эмоциях. Отсюда эти «разбитые сердца», эти поникшие от первого бурного ветра женские образы. Надо распахнуть перед женщиной широкие врата всесторонней жизни, надо закалить ее сердце, надо бронировать ее волю. Пора научить женщину брать любовь не как основу жизни, а лишь как ступень, как способ выявить свое истинное Я. Пусть и она, подобно мужчине, научится выходить из любовного конфликта не с помятыми крыльями, а с закаленной душою.

«Уметь в любую минуту сбросить прошлое и воспринимать жизнь, будто она началась сегодня», – таков был девиз Гете. Уже брезжит свет, уже намечаются новые женские типы – так называемых «холостых женщин», для которых сокровища жизни не исчерпываются любовью. В области любовных переживаний они не позволяют жизненным волнам управлять их челноком; у руля опытный кормчий – их закаленная в жизненной борьбе воля. И обывательское восклицание «У нее есть прошлое!» перефразируется холостой женщиной: «У нее нет прошлого – какая чудовищная судьба!».

Пусть не скоро еще станут эти женщины явлением обычным, пусть еще не завтра наступит сексуальный порядок – дитя более совершенного социального уклада, – пусть не сразу прекратится затяжной кризис пола, уступая место «морали будущего», дорога найдена, вдали заманчиво светлеет широко раскрытая заповедная дверь. Все это мы вдалбливали в головы простым женщинам, которые хотели меняться и менять мир вокруг себя.

Не нужно забывать, что до сих пор, женщина трудового класса закрепощена… бытом, закабалена непроизводительным домашним хозяйством, которое лежит на ее плечах. Все это мешает ей отдаться… активному участию в борьбе за коммунизм и строительной работе. Мы должны создавать ясли, детские садики, строить общественные столовые, прачечные, то есть сделать все для слияния сил пролетариата – мужского и женского, чтобы совместными усилиями добиться общей великой цели завоевания и построения коммунистического общества. Это была наша общая миссия, которую мы несли в массы.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

К юбилею Александры Коллонтай, нимфоманки, революционерки, барышницы, ювенальщицы: spetsialny — LiveJournal

31 (19) марта 1872 года родилась Александра Михайловна Коллонтай. Первая в мире женщина-министр. Первая женщина-посол (это звание у неё оспаривают, но не очень убедительно). Александре Михайловне делает ничуть не меньше чести любовь и уважение её друзей, как и ненависть врагов.

Например, Иван Бунин, щедро одаривший ядовитыми характеристиками почти всех своих заметных современников, уделил несколько капель яда и ей: «Судебная и психиатрическая медицина давно знает и этот (ангелоподобный) тип среди прирожденных преступниц и проституток… О Коллонтай (рассказывал вчера Н. Н.): — Я её знаю очень хорошо. Была когда-то похожа на ангела. С утра надевала самое простенькое платьице и скакала в рабочие трущобы — «на работу». А воротясь домой, брала ванну, надевала голубенькую рубашечку — и шмыг с коробкой конфет в кровать к подруге: «Ну давай, дружок, поболтаем теперь всласть!».

Чем ценно для нас идейное наследие Александры Михайловны? Пожалуй, тем, что она не боялась быть первой. Первой стала на сторону Владимира Ильича, когда он сто лет назад произнёс свои «Апрельские тезисы». После чего сами большевики, воспринявшие поначалу тезисы Ильича с сомнением, сочинили о ней язвительную частушку:

Что там Ленин не болтай,
С ним одна лишь Коллонтай!

Подразумевалось — только одна Коллонтай и согласна с Ильичём в силу своей легкомысленности. «Эта поддержка, — замечал меньшевик Суханов, — не вызвала ничего, кроме издевательств, смеха и шума». Потом она смело пошла за поддержку Ленина в тюрьму… И Ленин этого не забыл. «Помню, — писал Горький о Ленине, — как весело и долго хохотал он, прочитав где-то слова Мартова: «В России только два коммуниста: Ленин и Коллонтай».
А посмеявшись, сказал, со вздохом:
— Какая умница! Эх…».
Под «умницей» он имел в виду, конечно, Мартова, но его слова указывают и на его отношение к Коллонтай.
Про первую в мире женщину-министра выше уже сказано.

Карикатура MAD’a «Достижения С.С.С.Р.» из парижского эмигрантского журнала «Иллюстрированная Россiя» (фрагмент).

А. М. Коллонтай следует в Королевский дворец Швеции для вручения верительных грамот

Но и в личной жизни после революции она тоже была первой. Первый в стране гражданский брак заключили между собой нарком Александра Коллонтай и матрос Павел Дыбенко. Здесь она тоже смело шла против устоявшихся предрассудков — ведь барьером были и происхождение, и образование, и возраст. Как писал Лев Троцкий, «двадцатидевятилетний чернобородый матрос, весёлый и самоуверенный гигант, сблизился… с Александрой Коллонтай, женщиной аристократического происхождения, владеющей полудюжиной иностранных языков и приближавшейся к 46-й годовщине. В некоторых кругах партии на эту тему, несомненно, сплетничали…» Но когда Коллонтай спрашивали: «Как вы решились на отношения с Павлом Дыбенко, ведь он был на 17 лет моложе вас?» – она ответила: «Мы молоды, пока нас любят!». Она говорила: «Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия… Я верю в Павлушу и его звезду. Он – орёл».
А как язвила и злорадствовала по этому поводу либеральная и другая оппозиционная печать, выходившая тогда в РСФСР! Журнал «Новый Сатирикон» в 1918 году писал про брак Коллонтай и Дыбенко: «Ф. Сологуб рассказывает подслушанный на улице отрывок беседы:
– Вы знаете, она вышла замуж.
– Что вы! Неужели в церкви венчались?
– Ну, зачем же! Просто у себя в записной книжке записали.
Мы уверены, что и способ записи совершенного брака в записную книжку скоро будет оставлен – как способ буржуазный. Просто достаточно будет подмигнуть – и брак совершен. Со своей стороны предлагаем также и наиболее простой способ развода: один из супругов топит другого в Фонтанке. Это тебе не консисторская канитель!».

Александра Коллонтай и Павел Дыбенко

Намёк на участие Дыбенко в случаях самосудов над офицерами более чем прозрачен… Правда, потом молодые супруги серьёзно провинились перед революционной властью. Тут пошутил уже и Ленин: «Я лично считаю, что расстрел будет для них недостаточным наказанием. Поэтому я предлагаю приговорить их к верности друг другу в течение пяти лет».
Потом Коллонтай была первой, кто из вождей большевиков выступил против лёгкости половых связей и знаменитой теории «стакана воды». «Современному человеку некогда «любить», – с сожалением отмечала она в том же 1918 году. – В обществе, основанном на начале конкуренции, при жесточайшей борьбе за существование… не остаётся места для культа требовательного и хрупкого «Эроса»… На одни «свидания» уходит сколько ценных для «дела» часов!». Позднее, в 1923 году, она развивала эти мысли в знаменитой статье «Дорогу крылатому Эросу!». Коллонтай писала: «Перед грозным лицом великой мятежницы – революции – нежнокрылому Эросу («богу любви») пришлось пугливо исчезнуть с поверхности жизни. Для любовных «радостей и пыток» не было ни времени, ни избытка душевных сил». Поэтому, по Коллонтай, в дни революции и победил «общипанный бескрылый Эрос» – «телесное влечение пола». Выражаясь современным языком, секс без любви. Но время крылатого Эроса ещё настанет. «Каков будет этот новый преображенный Эрос? Самая смелая фантазия бессильна охватить его облик». За эту статью оппоненты обвинили её в «эротической реакции».
А ещё Коллонтай смело выступила оппонентом Ленина и руководства большевиков во главе «Рабочей оппозиции» 1921 года. Она осуждала разделение «верхов» и «низов» партии и писала: «В первоначальный период революции, кто стал бы говорить о «верхах» и «низах»? Массы, именно рабочие массы и партийные руководящие центры – слились воедино… Противоположения верхов и низов не было и быть не могло. Сейчас оно есть, и никакой агитацией и никакими мерами «запугивания» не изгонишь из сознания широких масс образования характерного нового «социального слоя» советско-партийных верхов». Передавала характерные сетования рабочих: «Верхи одно, мы другое… Свои-то они свои, да только попал в главк и ушёл от нас… По-иному живёт. Наше горе ему что?.. Не своё горе, стало!».

Ленин, между прочим, немного завидовал Александре Михайловне за её мощный голос, раскаты которого долетали до отдалённых уголков огромных залов. Однажды он пожаловался: «Я больше не оратор. Не владею голосом. На полчаса – капут. Хотелось бы мне иметь голос Александры Коллонтай».
Очень крепко Александра Михайловна поссорилась с церковью. Писала в ноябре 1918 года в «Правде» под заголовком «Пора покончить с „чёрными гнёздами“»: «Скажут: занять монастыри под санатории, под здравницы! Кощунство! Ничуть. Разве лозунг Коммунистической России не гласит: кто не трудится — да не ест? А для кого ещё тайна, что монастыри — гнёзда тунеядцев?». Тонкость этого рассуждения в том, что против церковников Коллонтай обращала слова… апостола Павла, которые, между прочим, вошли и в тексты всех советских Конституций. Говорили, что в ответ на такие выступления церковники предали её анафеме. Ленин шутил в разговоре с ней: «Хотя вы и анафема теперь, но вы не в плохой компании: будете поминаться вместе со Стенькой Разиным и Львом Толстым».
Ещё многое можно было бы рассказать об Александре Михайловне, об её последующей биографии Чрезвычайного и Полномочного посла Страны Советов… Но главное всё-таки заключалось в том, что уже сказано выше: она не боялась идти вперёд, не боялась быть первой. Как выразился Мартов, хоть и меньшевик, в приведённой выше цитате: «в России только два коммуниста: Ленин и Коллонтай». Что-то в этом есть…

Марка почты СССР, посвящённая столетию со дня рождения А. М. Коллонтай

Оригинал взят у maysuryan в К юбилею Александры Коллонтай. Она была первой

Мой комментарий: сахарно-мармеладная биография Коллонтай лишь вскользь упоминает о её работе в «штабе русской революции» на улице Бродвей, 120 в Нью-Йорке, о многолетнем её пребывании на должности «смотрящей» за финансовыми потоками, шедшими из США и в США из поверженной России через известный Ниабанк во главе с демоническим Улофом Ашбергом; об анафеме, которой предала её Русская Православная церковь за участие в сбыте отобранного у РПЦ золота через Норвегию и Швецию; о её контактах с «революционным» правительством Мексики и «обмену опытом» в деле управления странами, ставшими жертвами «революционной» экспансии американо-еврейских банкиров.
Много зла сотворила эта ведьма русской революции, и её роль в «цветных революциях» начала ХХ века еще ждет своих исследователей.

spetsialny.livejournal.com

Дыбенко и Коллонтай. «Конечно, я виноват в том, что моряки добежали до Гатчины…»

«Конечно, я виноват в том, что моряки добежали до Гатчины…»

«Дыбенко пошел на Крыленку, Крыленко на Дыбенку, друг друга арестовывают, и Коллонтайка, отставная Дыбенкина жена, здесь путается».

История любви двух наркомов

25 марта 1918 года в газете «Правда» было опубликована информация о браке Александры Коллонтай и Павла Дыбенко.

Знакомство Павла Дыбенко и Александры Коллонтай состоялось весной 1917 года, когда Александра Михайловна получила партийное задание заняться революционной агитацией на кораблях Балтийского флота. Там-то она впервые встретила Павла Дыбенко. Чернобородый, с живыми черными глазами и уверенный в себе, он с первой же минуты покорил генеральскую дочку-дворянку. «Он стоял, – написала она в своем дневнике, – рассеянно оглядываясь вокруг и поигрывая неразлучным огромным револьвером синей стали».
Моряк приветливо поздоровался  и сообщил ей о том, что она первая женщина, вступившая на палубу этого военного корабля. Потом скромно представился: «Рядовой матрос Павел Дыбенко, председатель Центробалта»…
О возникшем между ними чувстве тогда они друг другу не сказали ни слова, но вечером того же дня Александра записала в блокноте – «Неужели опять?!». Это случилось 28 апреля 1917  года». Дыбенко же называет другую дату – 13 мая.
Вот как Лариса Васильева в книге «Кремлевские жены» описывает первое выступление Коллонтай на одном из кораблей Балтфлота в Гельсингфорсе: «Маленькая немолодая женщина неловко поднимается по трапу. Матросы смотрят недоверчиво: баба на судне – жди беды. Но через несколько секунд, ловко вскочив на какой-то ящик и на глазах молодея, Коллонтай заражает моряков: «Скажи, товарищ, что тебе пишут из дома? Небось пишут, что дома лютует голод? Дети, мать и жена пухнут от голода? Все оборвались и нечего надеть? Или о том, что твой отец или брат погибли на фронте? А к чему вас призывает правительство Керенского, что вам говорят меньшевики и эсеры? Зовут вас на бойню, проливать кровь за Русь, или, вернее, – за эксплуататоров, помещиков и капиталистов? Кто же ваши враги? Где они? Они за вашими спинами, в тылу, в России. Вы оглянитесь назад.Они вновь набрасывают на вас петлю, чтобы заставить работать на буржуев. Они не хотят упустить власть, отдать ее вам. А власть должна принадлежать тем, кто работает. Она должна принадлежать вам. Долой правительство эксплуататоров! Да здравствует власть рабочих и крестьян!
После ее выступления все матросы линкора голосуют за большевиков. Дыбенко лично отвозит Коллонтай в порт и на руках переносит с катера на берег».
После победы революции они вошли в Совет народных комиссаров: Дыбенко – как член Коллегии по военным и морским делам, а Коллонтай – в качестве наркома  государственного призрения. Как нарком она заботилась о беспризорниках, обустройстве больниц и детских приютов, об инвалидах войны. Однажды, чтобы найти помещения для Дома инвалидов, приказала взять штурмом Александро-Невскую лавру. Лавру захватили. На следующий день во всех церквах Александру Коллонтай предали анафеме. Узнав об этом, она рассмеялась. Вечером она вместе с Дыбенко, коллегами по наркоматской службе и матросами отметили это событие дружеской вечеринкой.
Правда, вскоре после этого инцидента у нее состоялся серьезный разговор с Лениным. Владимир Ильич, отменив ее решение, сказал: «Вы форсировали необходимость выразить позицию Советского правительства в отношении церкви, хотя было бы лучше подождать и сделать это позже. Но после конфликта с монастырем надо поспешить с декретом об отделении церкви от государства, объявив при этом полную свободу религиозных убеждений».
Практически до половины 1917 года их отношения между двумя наркомами были сугубо официальными. В июле они оказались в тюрьме: Дыбенко – в «Крестах», Коллонтай – в Выборгской женской.  В начале сентября Павел был выпущен по требованию Центробалта, Александра – под денежный залог Максима Горького. И они снова  встретились. Тогда-то вновь вспыхнули их чувства и вскоре переросли в настоящую любовь.
Тогда ему было двадцать восемь, ей – сорок пять. Их различали еще и происхождение, и образование. «После переворота, – писал в одной из своих книг Троцкий, – первое заседание большевистского правительства происходило в Смольном, в кабинете Ленина… Двадцатидевятилетний чернобородый матрос, веселый и самоуверенный гигант, сблизился незадолго перед тем с Александрой Коллонтай, женщиной аристократического происхождения, владеющей полудюжиной иностранных языков и приближавшейся к 46-й годовщине. В некоторых кругах партии на эту тему, несомненно, сплетничали…»
Однако влюбленные не хотели этого замечать. И когда спросили Коллонтай:  «Как вы решились на отношения с Павлом Дыбенко, ведь он был на 17 лет моложе вас?» – она ответила: «Мы молоды, пока нас любят!». «Наши отношения,  – вспоминала она, – всегда были радостью через край, наши расставания были полны мук, эмоций, разрывающих сердце. Вот эта сила чувств, умение пережить полно, горячо, сильно, мощно влекли к Павлу».
Александра Коллонтай после знакомства с моряком-балтийцем как-то заметила: «Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия… Я верю в Павлушу и его Звезду. Он – Орел». Поэтессе Зинаиде Гиппиус Дыбенко запомнился как «рослый, с цепью на груди, похожий на содержателя бань, жгучий брюнет».
В начале 1918 года Коллонтай и Дыбенко выступили против заключения Брестского мирного договора с Германией. Хотя ранее, в отличие от других видных деятелей партии Зиновьева и Каменева, Александра Михайловна не проявляла ни малейших сомнений в правильности ленинского курса. Недаром противники большевиков любили повторять: «Что там Ленин ни болтай, с ним одна лишь Коллонтай».
11-12 марта 1918 года советское правительство по решению ВЦИК переехало из Петербурга в Москву. По дороге веселились, выпивали вместе с надежной братвой – свыше четырех десятков вооруженных моряков. В Москве Дыбенко и Коллонтай поселились в небольшой, скромной гостинице. Здесь же разместились и те матросы, которые ехали с ними в поезде Петроград – Москва. Как отмечается в отдельных источниках, они в случае необходимости должны были выступить против возможного осуждения IV съездом Советов поведения Павла Ефимовича под Нарвой и назначения Троцкого на его должность.
Дзержинский, получив информацию о «матросской группе поддержки», вызвал Коллонтай прямо из зала заседаний съезда и попросил ее удержать балтийцев «от всевозможных неразумных действий». И в то же время как бы вскользь заметил, что он желает избежать решительных шагов, которые в таком случае может предпринять Всероссийская чрезвычайная комиссия.
13 марта 1918 года постановлением Совнаркома на должность Павла Дыбенко был назначен Троцкий. Он стал народным комиссаром по военным и морским делам, а также исполняющим обязанности председателя Высшего военного совета.
15 марта 1918 года на заседании ЦК РКП (б) было принято решение: пункт 5. «По делу Дыбенко: Заслушав сообщения о поведении Дыбенко под Нарвой, при переезде из Петрограда в Москву, пьянство, решено: Дыбенко должен быть отстранен от должности народного  комиссара, должен быть арестован и должна быть назначена следственная комиссия над ним. Выполнить решение должен ЦИК».
Проходивший в эти дни чрезвычайный IV Всероссийский съезд Советов также осудил Павла Ефимовича за «беспричинную сдачу Нарвы» и утвердил передачу его полномочий Троцкому.
16 марта Александра Коллонтай за свои выступления против  заключения Брестского мира была выведена из состава ЦК партии и лишилась всех государственных постов.
18 марта Дыбенко арестовали. По законам революционного  времени бывшему ему грозил расстрел.  «Счастье мое! – писала она ему тогда. – Безумно, нежно люблю тебя! Я с тобой, с тобой,  почувствуй это! Я горжусь тобою и верю в твое будущее! То, что произошло, до отвращения подло, самое возмутительное – несправедливость. Но ты будь покоен, уверен в себе, и ты победишь темные силы, что оторвали тебя от дела, от меня. Как я страдаю, этого не скажешь словами. Но страдает лишь твоя маленькая Шура, а товарищ Коллонтай гордится тобою, мой борец… Меня мучает, что у тебя нет твоей шубы с собою, чтобы ты не озяб, родной, любимый, любимый мой. Мы работаем, чтобы ты скорее снова был с нами».
Вполне естественно, что Коллонтай как любящий человек хотела  помочь  своему «Орлу», в отчаянии металась по Москве и каждой более или  менее уважаемой ею личности излагала суть  обвинений в адрес Павла, клеймила позором его «врагов». Побывала у Ленина, Крупской и Троцкого. Посетила также и председателя следственной комиссии Николая Крыленко. Встретил он ее весьма прохладно, вел себя достаточно грубо, а в заключение разговора «по душам» еще и  спросил: «В каком, собственно, качестве вы занимаетесь делами, не имеющими к вам ни малейшего отношения? Кем вы доводитесь арестованному? Следственная коллегия будет рассматривать ваше ходатайство, когда получит ответы на эти вопросы!».
Такие не вполне корректные вопросы не только сильно оскорбили даму с изысканными светскими манерами, но и одновременно подсказали ей выход из создавшейся ситуации. Добившись свидания с возлюбленным, она якобы спросила его: «Хочешь быть моим мужем?» Он согласился.
Французский публицист и автор книги «Записки о большевистской революции» Жак Садуль писал, что балтийские матросы, узнав об аресте своего любимца,  направили Ленину ультиматум, в котором якобы заявили, что если через 48 часов Дыбенко не будет освобожден, то они откроют артиллерийский огонь по Кремлю и начнут террор против большевистских лидеров.
21 марта 1918 года в Москве состоялось заседание президиума ВЧК. Третьим пунктом повестки дня стоял вопрос «О покушении матросов на жизнь Свердлова». Дело в том, что они пригрозили расправиться с соратником вождя революции. Однако, несмотря на всю серьезность ситуации, обсуждение длилось всего несколько минут. Дзержинский, возмущенный бесчинствами моряков, предложил «широко опубликовать» сведения об аресте председателя Центробалта, «а тех, кто пытается освободить его до суда, считать врагами и изменниками народа». Дискуссия о «покушении» завершилась краткой резолюцией: «Разоружить матросов».
А тем временем по Москве уже настойчиво распространялись слухи об их необычайной и страстной любви. А вскоре большевистская «Правда» и другие московские газеты не преминули сообщить, что Павел Дыбенко и Александра Коллонтай заключили гражданский брак.
Коллонтай о своем браке: «Я не намеревалась легализовать наши отношения, но аргументы Павла – если мы поженимся, то до последнего вздоха будем вместе – поколебали меня, – писала Коллонтай. – Важен был и моральный престиж народных комиссаров. Гражданский брак положил бы конец всем перешептываниям и улыбкам за нашими спинами…»
И еще одна цитата: «Мы оформили свой гражданский брак, ибо, если революция потерпит поражение, мы вместе взойдем на эшафот!».
Сослуживцы и друзья Дыбенко тут же обвинили его в том, что он  их матросскую дружбу на бабу променял. На что Павел Ефимович неизменно им отвечал: «Цеж нэ баба, цеж тувариш Коллонтай!». В итоге революционные матросы примирились с новым образом жизни председателя Центробалта. А острая на язык молва придумала Шуре прозвище – Центробаба. Позже у нее появилось еще несколько звучных прозвищ: «Валькирия революции», «Демон 8 марта», «Сексуальная революционерка» «Комиссар свободной любви», «Эрос в мундире дипломата», «Дипломатическая схимница»…
Однако Коллонтай для чувственного восприятия Дыбенко не была обычной «бабой». «Да, я никогда не подходил к тебе как к женщине, – писал он, – а как к чему-то более высокому, более недоступному. А когда были минуты, и ты становилась обыденной женщиной, мне было странно и мне хотелось уйти от тебя».
«Павлуша, – отмечала в дневнике Коллонтай, ранее имевшей, кроме бывшего мужа, и еще любовников – Саткевича, Маслова и Шляпникова, – вернул мне утраченную веру в то, что есть разница между мужской похотью и любовью. В нем, в его отношении, в его страстно нежной ласке нет ни одного ранящего, оскорбляющего женщину штриха… Есть часы долгих ласк, поцелуев без обязательного финала».
Дыбенко в тот период говорил ей: «Ты, Шура, проповедуешь «свободную любовь». Не обижайся, не тем ты занимаешься. Да и выступать на диспутах пора прекратить. Не давай повода обывателям орать на всех углах: «Сама большевичка Коллонтай против семьи, за «свободную любовь». Позже она в романе «Дорогу крылатому Эросу» изложила основные положения сексуальной революции и своей теории «стакана воды». Если коротко: вступить в половую связь так же легко, как выпить стакан воды.
Позднее, после разрыва с Павлом Дыбенко, Шура выпустит книгу «Любовь пчел трудовых». Здесь, в завуалированной форме повествуя о своих переживаниях, наполнит стакан уже другой жидкостью. Она (героиня) для него (героя) «в самом деле все равно, что стакан водки – выпьешь и забудешь».
Теперь несколько слов об истории женитьбы Дыбенко и Коллонтай. Ее инициатором якобы был сам Ленин: для него было важным открыть первую книгу актов гражданского состояния записью об их регистрации под номером один. А вновь созданная  семья, по его мнению, должна была стать хорошим примером для остальных. Тем не менее, несколько лет назад выяснилось, что их брак в Советской России оказался далеко не первым. В Москве в январе 1918 года было зарегистрировано 8 браков, в июле – 33 брака, а всего к августу – 1316 браков.
Надо полагать, что размещенная 25 марта 1918 года Адлександрой Коллонтай в большевистской газете «Правда» информация о своем браке с Дыбенко и стала тем единственным документом, который подтверждал их семейный союз. «Документ о нашем гражданском браке, – позже скажет Александра Михайловна, – был утерян и юридически не был оформлен. Так что, хотя мы и объявили, что поженились, де-факто мы все же не были в законном браке».
В настоящее время существует такая версия их женитьбы. Якобы на одном из заседаний Совнаркома Троцкий предложил  за измену делу революции Дыбенко и Коллонтай  расстрелять, а Ленин, подводя итоги прений по данному вопросу, с юмором заметил: «Вы правы, товарищи, это серьезное нарушение. Я лично считаю, что расстрел для них будет недостаточным наказанием. Поэтому я предлагаю приговорить их к… верности друг другу в течение пяти лет». Эти слова вождя, как ни странно, окажутся пророческими: именно столько лет продолжался их «красный роман»…
Спустя несколько лет Александра Михайловна подтвердит эту версию. В беседе с помощником  Молотова Владимиром Ерофеевым она скажет: «Я, наверное,  никогда в своей  жизни не слышала таких ужасных слов в свой адрес, которые произносили выступавшие по очереди мои коллеги – вчерашние друзья и товарищи. Революция в опасности, а Коллонтай покинула свой пост, дезертировала, изменила революции со своим любовником, предала дело рабочего класса, – и все в том же духе. Требовали изгнать меня из правительства, исключить из партии, отдать под суд, чуть ли не арестовать немедленно.
Когда все высказались, наступило молчание, ждали, что скажет Ленин. Он начал медленно, без обычной скороговорки, четко выговаривая каждое слово: «Да, я целиком согласен с выступавшими товарищами, Коллонтай совершила тяжелый проступок перед революцией и должна нести суровое наказание». Душа у меня ушла в пятки, перехватило дыхание. «Поэтому – продолжал Ильич, – я предлагаю потребовать от Коллонтай, чтобы… она вышла замуж за Дыбенко. Все разразились дружным смехом…».
29 марта 1918 года Антонов-Овсеенко написал наркому по  военным и морским делам Троцкому записку с просьбой освободить Дыбенко на поруки. Однако его временное освобождение из-под стражи до суда по поручительству его теперь уже законной жены состоялось только в середине апреля. Одновременно она дала гарантию, что ее муж будет безотлучно находиться в Москве и являться на допросы по первому требованию следственной комиссии.
Первое судебное заседание должно было состояться 9 мая 1918 года в Гатчинском дворце под Петроградом. Узнав об этом, Дыбенко решил на суд не являться, ибо виновным себя не признавал. Вскоре бывший нарком исчез. Вслед за ним пропала и его жена.
Исчезновение Павла Дыбенко и его жены серьезно обеспокоило следственную комиссию – она немедленно организовала розыск. В разные адреса ушли телеграммы: «Всем советам, всем комиссарам советской власти, всем начальникам военных отрядов… Комиссия предписывает всем…. в районе деятельности которых оказались бы назначенные лица, Павел Дыбенко и Александра Коллонтай, обоих как скрывшихся от следствия, суда и ответственности, первый как подлежащий суду, вторая как поручительница, подвергнуть по обнаружению немедленному личному задержанию и препроводить под конвоем в Москву…».
Газеты также не остались в стороне от этого события: в них появились публикации о бегстве опальных наркомов из столицы, в которых сообщались «сенсационные» подробности о «краже Дыбенкой» 700 тысяч казенных денег, беспределе его отрядов на железнодорожных станциях.
Когда Павлу Дыбенко стало известно, что его и Александру Михайловну требуют задержать и препроводить под конвоем в Москву, он телеграфировал в столицу, что, мол, еще неизвестно, кто кого арестует. Сложилась необычная ситуация, которую кратко и язвительно отобразила в своем дневнике писательница Зинаида Гиппиус: «Дыбенко пошел на Крыленку, Крыленко на Дыбенку, друг друга арестовывают, и Коллонтайка, отставная Дыбенкина жена, здесь путается».
Чуть позже и самарская газета «Трудовая Республика» – орган  максималистов – напечатала резкую статью Павла Ефимовича, которая стала основанием для принятия незамедлительных мер в его отношении. 26 апреля 1918 года ЦК РКП(б) на основании заключения следственной комиссии принял решение:
«1) Дыбенко исключается из партии за бесчестное нарушение данного им обязательства явиться в суд Советской власти и за погромную агитацию во враждебной Советской власти прессе («Трудовая республика», орган максималистов, выходящий в Самаре). 2) Предложить Президиуму ЦИК принять постановление об объявлении Дыбенко вне закона, если он не явится в назначенный Президиумом срок».
Вскоре Дыбенко объявился в Самаре, где во главе губернского исполкома стояли левые эсеры, считавшие подписанный большевиками Брестский мир  преступлением перед народом. Достаточно сильны здесь были и позиции максималистов с анархистами и недовольных политикой советской власти матросов-черноморцев. Поэтому появление в городе на Волге исключенного из партии бывшего председателя Центробалта стало для них важным событием. На общем митинге левых партий, в котором участвовали и левые коммунисты, было принято постановление о невиновности Павла Ефимовича. Вскоре в сюда приехала и его жена – Александра Коллонтай.
Сегодня уже никто не может сказать, почему и под чьим влиянием Дыбенко изменил свое отношение к пролетарскому суду и прибыл в Гатчину. И суд состоялся.
17 мая судебный процесс по делу Дыбенко завершился. Революционный трибунал при ВЦИК вынес лихому матросу оправдательный вердикт. При этом были учтены и его прошлые заслуги перед революцией, и его труды по созданию Рабоче-Крестьянского Красного флота.
Из зала суда Павла Ефимовича радостные балтийцы вынесли на руках. Коллонтай осталась в Петрограде, а Дыбенко уехал в Москву, не преминув отметить грандиозной пьянкой свою победу в судебной «баталии». На следующие сутки он по заданию ЦК партии убыл на юг России. Вернувшаяся в столицу Коллонтай была потрясена и обижена таким пренебрежительным к себе отношением. Даже спасибо не сказал, – позже вспоминала она.
Пролетарский суд хотя и оправдал Павла Дыбенко, но в рядах партии не восстановил. Александра Коллонтай, обеспокоенная дальнейшей карьерой мужа, неоднократно обращается к Ленину с просьбой о восстановлении справедливости. А ответа все нет и нет. И только 18 октября 1918 года он написал ей короткую записку:
«Дорогая Ал. Мих.!
Извиняюсь очень, что не ответил на Ваши предыдущие письма, которые я получил, когда был не в Москве на лечении.
Тов. Свердлов сказал мне, что уже сговорился с Вами, и я считал вопрос исчерпанным.
Поговорю со Свердловым, как только он приедет, и по вопросу о тов. Дыбенко. Я согласен с Вами, что необходимо пересмотреть дело и отменить исключение.
Постараюсь созвониться с Вами, как только залучу свободное время».
Тем не менее, столь важный для Дыбенко вопрос тогда решен не был. Его восстановили в партии только лишь в 1922 году. С зачетом партстажа с момента исключения.
22 мая 1918 года, вскоре после вынесения Дыбенко приговора по нарвскому делу, в газете «Анархия» – органе Московской федерации анархистских групп –  вновь появляется достаточно резкое письмо Павла Ефимовича «К левым товарищам рабочим». В нем он пытается обвинить Ленина в соглашательстве, в сделке с немцами и его неспособности покончить с хаосом и разрухой в стране. Клеймит позором «правительственных большевиков-соглашателей… сдающих день за днем октябрьские завоевания». Открыто выступает против нового курса большевистского правительства. Призывает рабочих и крестьян «самим решать свою судьбу».
3 июля теперь уже сарапульское издание «Путь к анархии» на своих страницах размещает совместное обращение Дыбенко и Коллонтай с требованием прекращения «красного террора» и своими возражениями против восстановления смертной казни.
Летом 1918 года Дыбенко под псевдонимом «Воронов» нелегально прибыл в Крым для организации партизанской войны в тылу немцев. 30 сентября в Симферополе его арестовали и бросили в  тюрьму. Когда Коллонтай узнала об аресте мужа, сразу же развила активную деятельность по его освобождению. В результате Павла Дыбенко обменяли на группу пленных германских генералов и полковников.
В конце января 1919 года Дыбенко вызвали в штаб Украинского фронта. После короткой беседы с Антоновым-Овсеенко он получил приказ сформировать 1-ю Заднепровскую стрелковую дивизию. Начальником штаба назначили С.И. Петриковского (Петренко), политкомиссаром – Коллонтай. И они снова вместе, но Павел тяготится таким положением: командир-то он…
В начале мая 1919 года, провозгласив создание Крымской армии, Дыбенко почувствовал себя настоящим героем. Обосновавшись в Симферополе, он образует в составе Российской Федерации Крымскую ССР и приглашает в качестве ее  руководителя брата Ленина – Дмитрия Ульянова, являвшегося тогда заместителем председателя Крымского СНК. Видимо, таким образом Павел Ефимович пытался отвести от себя гнев Владимира Ильича в связи со своим самоуправством.
Себя же Дыбенко сделал председателем Реввоенсовета Крыма, наркомом военных и морских сил Крыма и одновременно командующим Крымской армией, а Александру Коллонтай назначил начальником политуправления, сведя на нет функции Советов и местных исполнительных комитетов. Видя все это, Троцкий, сделал заявление о том, что красноармейские части «заражены дыбенковщиной» и полностью прекратил их снабжение.
Александра Коллонтай так прокомментировала в своем дневнике крымские похождения мужа: «Паша проявился как недисциплинированный, самолюбивый, вспыльчивый тип».
Летом 1919 года Александра Коллонтай приехала в Крым к мужу. Будучи в Севастополе, Павел Ефимович расскажет жене: «Вот здесь, на этой площади, меня должны были повестить. Вдруг подъехала машина, из нее вышел офицер в немецкой форме и объявил, что смертная казнь отменяется. Первая мысль, которая озарила меня, была такой: неужели я вновь увижу тебя?».
Несколько позже Александра Михайловна на страницах своего дневника напишет: «лучше бы не приезжала». Дело в том, что она тогда во внутреннем кармане его  френча обнаружила любовные письма. Одно начиналось «Дорогая Нина, любимая моя голубка…», другое заканчивалось словами «твоя, неизменно твоя Нина», третье было без подписи. Однако в последнем почерк показался ей до боли знакомым. Мини-расследование показало, что он принадлежал ее личной секретарше – 19-летней Тине Дюшен, которую она тут же уволила.
Для Коллонтай эти найденные ею письма оказались полной неожиданностью. А чтобы дать четкий намек Павлу на то, что она их прочитала, Шура просто переложила письма из внутреннего кармана френча во внешний. И ушла. Вернувшись, нашла его записку – «Шура, я иду в бой, может, не вернусь. Помни, что ты для меня единственная. Только тебя люблю. Ты мой ангел, но ведь мы с тобой вечно врозь». Ее ответ мужу был предельно лаконичен и язвителен: «Павел! Не жди меня и забудь. Воюй за наше светлое коммунистическое будущее, за счастье пролетариев всех стран».
«Умом понимаю, – позже написала она в дневнике, – а сердце уязвлено. Самое больное – зачем он назвал ее голубкой, ведь это же мое имя. Он не смеет его никому давать, пока мы любим друг друга. Но, может быть, это уже конец? Выпрямись, Коллонтай! Не смей бросать себя ему под ноги! Ты не жена, ты человек!».
Дыбенко прислал ей покаянное письмо с массой орфографических ошибок: «Шура, мой милый, мой нежно, нежно любимый Голуб. Скажи хотя бы одно: могу ли я взглянут на твои милые родные очи? Скажи, осталась ли хоть капля любви в твоем сердце? Спаси меня, не дай погибнут. Иначе погибнет моя первая любов к тебе. Скажи хоть слово, разреши хоть слушат звук твоего милого, нежного голоса… Милый Голуб не дай погибнут мне. Дай ответ скорее. Знай что твое письмо был мой надгробный акт. Вечно вечно твой нежно нежно любящий любящий тебя Павел».
Тогда Александра Михайловна простила ему грехи, но, тем не менее, продолжала мучиться ожиданием новых любовных похождений своего «Орла».
В одной из ее дневниковых записей 1921 года читаем: «12 часов ночи… Сейчас я почти уверена, что у Павла кто-то есть на стороне, женщина, быть может, даже не одна. …Все понимаю!.. А самой стыдно: значит, ревность есть таки?…
8 мая 1921 года Павел Ефимович становиться начальником Черноморского сектора обороны Украины и активно включается в работу – наводит образцовый порядок в городе. Санкционирует многочисленные аресты всех подозреваемых в разбоях, грабежах и финансовых махинациях. В результате чистки на тюремных нарах оказалось  свыше 10 тысяч человек. Именно они в течение месяца расчищали городские улицы от мусора и завалов, ремонтировали школы и дороги, разбивали скверы и сажали деревья, облагораживали морской порт.
Не случайно же Александра Коллонтай как-то написала в своем дневнике: «Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем «жестокого, страшного Дыбенко». А позже, в 1919 году, к этой характеристике она добавила: «Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть. Они не могут понять, что можно и что нельзя. У них кружится голова».
По информации Джорджа Леви  — внука сестры Павла Дыбенко Доры Барсуковой, в свое время эмигрировавшей в США,  Павел Ефимович приезжал на свою малую Родину – в Новозыбков с Александрой Михайловной на смотрины. И они оказались удачными.  Родители Дыбенко благосклонно отнеслись к браку сына на женщине старше его на семнадцать лет. Замечали, что они любят друг друга, воркуют, словно голубки и при первой возможности хотят уединиться в хате. Мать, изнуренная тяжелой деревенской жизнью, оценила  их союз как несомненное счастье для сына, которого «многому научит эта настоящая барыня с чудной фамилией, певучим голосом и железной волей».
В марте (8 – 16) 1922 года Коллонтай за ее участие в «рабочей оппозиции» подверглась жесткой критике на X съезде РКП (б). Александру Михайловну строго предупредили: если она продолжит антипартийную деятельность, будет исключена из партии. Более того, Феликс Дзержинский предлагал пересажать или расстрелять всех участников оппозиции. Вот почему Коллонтай от греха подальше уезжает к мужу в Одессу.
Павел Ефимович в ожидании приезда жены  подбирает особняк для размещения семьи. По душе ему пришлась дача, располагавшаяся неподалеку от места проживания  тамошних миллионеров. А затем, чтобы «легализовать» будущее жилье, он телеграфирует командующему Харьковским военным округом Михаилу Фрунзе: «На даче Вагнера находится практическая радиостанция, которая в настоящий момент совершенно бездействует. Прошу выселить ее и отдать помещение под детский сад 51-й дивизии». Ответ последовал незамедлительно: «Разрешаю. Фрунзе». Ребятишки, естественно, сюда так и не вселились, а Дыбенко обрел крышу над головой…
Тогда же подчиненные Павла Ефимовича из спецотряда «реквизировали» для его неотложных нужд «винный заводик удельного ведомства» с неплохим запасом коллекционных вин. И вскоре покатились по Одессе похожие на правду сплетни о пьянках-гулянках бравого командира с симпатичными барышнями. А завершались они якобы, как утверждала народная молва, поездками на автомобиле с обязательным купанием в Черном море. При лунном свете, нагишом…
Коллонтай приехала летом, и вскоре возник повод для серьезного конфликта. Павел Ефимович, ссылаясь на огромную занятость, иногда не ночевал дома, а когда  возвращался, то по комнатам распространялся густой запах винного перегара. А тем временем одесситы уже открыто обсуждали любовный роман ее мужа с юной красавицей Валей. (Валентина Александровна. По разным источникам ее девичья фамилия была Стафеева, Стафилевская или Стефеловская. – П.П.). Однако Александра Михайловна слухам старалась не верить. «Этого  не может быть, – записала она в своем  дневнике. – Нет, нет, я еще не старуха. И все-таки от своих лет никуда не уйдешь, не убежишь. Семнадцать лет! Куда их деть? Как их  сбросить! Почему же я родилась раньше его на целых семнадцать лет?! Вправе ли я требовать от него верности?»
Хотя в это, очередное и позднее возвращение своего блудного «Орла», да еще и под хорошим хмельком, ее словно прорвало. Семейная ссора вспыхнула после того, когда ее муж, пытаясь оправдаться, сказал, что «немного» задержался у своих боевых друзей. В ответ она бросила ему в лицо: «Не лги. Мне все равно, где ты был. Между нами все кончено. В среду еду в Москву. Ты можешь делать что хочешь — мне все равно».
Мучительно-повторное объяснение между ними происходило в саду бывшей дачи Вагнера. Дыбенко неожиданно повернулся к ней спиной и быстро удалился. «У меня мелькнуло опасение: зачем он так спешит? – потом вспоминала Александра Коллонтай. – Но я медлила. Зачем, зачем я тогда не бросилась за ним? Поднимаясь по лестнице террасы, услышала выстрел… Павел лежал на каменном полу, по френчу текла струйка крови… Орден Красного Знамени отклонил пулю, и она прошла мимо сердца… Только позднее я узнала, что в тот вечер «красивая девушка» поставила ему ультиматум: либо я, либо она».
Дыбенко, до того умевший метко стрелять, на этот раз почему-то промазал. Пострадавшего его адъютанты тут же отправили в поблизости расположенный госпиталь. Рана оказалась не смертельной, и он вскоре поправился…
«Как же так? – напишет в своем дневнике Александра Михайловна. – Всю жизнь я утверждала свободную любовь, свободную от условностей, от ревности, от унижений. И вот пришло время, когда меня охватывает со всех сторон то же самое чувство. Ведь против этого я всегда восставала. А сейчас сама не способна, не в состоянии справиться с ним».
Всю вину за «непартийный» поступок Павла Коллонтай взяла на себя. Одновременно она написала Генеральному секретарю ЦК РКП(б) Сталину письмо, в котором попросила найти ей новую работу и отправить на Дальний Восток или за границу. Ответ не заставил себя долго ждать: «Мы назначаем вас на ответственный пост за границу. Немедленно возвращайтесь в Москву. Сталин». И она уехала, оставив Павла на попечение молодой любовницы.
«В душе я действительно чувствовала облегчение, – вспоминала  Александра Коллонтай. – Надо ставить окончательную точку на личных неприятностях, тогда открывается незасорённый путь для дальнейшей работы и творчества. Все мучительное, связанное с Дыбенко, я сумею потопить в работе».
… Вскоре после досрочного отъезда Павла Ефимовича в Россию она диппочтой отправила Сталину депешу, где четко расставила все акценты: «Прошу больше не смешивать имен Коллонтай и Дыбенко. Трехнедельное пребывание здесь Дыбенко окончательно и бесповоротно убедило меня, что наши пути разошлись». А еще она написала новой пассии Дыбенко письмо с пожеланием счастья, тем самым оставив за собой последнее слово.
Из письма Коллонтай подруге: «…Видишь ли, мой муж стал засыпать меня телеграммами и письмами, полными жалоб на свое душевное одиночество, упреков в том, что я несправедливо порвала с ним… Письма были такие нежные и трогательные, что я проливала над ними слезу и уже начала сомневаться в правильности моего решения разойтись с Павлом… И я узнаю, что Павел вовсе не одинок, что, когда его корпус перевели из Одесского круга в Могилев, он захватил с собой «красивую девушку» и она живет у него. Ночью со мной случился сердечный приступ и нервный припадок…»…
В 1928 году после встречи с бывшим мужем на приеме у афганского посла в Москве Александра Михайловна сделает очередную дневниковую запись: «А к Павлу у меня все умерло. Ни тепла, ни холода. Равнодушно. Странно»…
В 1923 году 34-летний Дыбенко женится на юной Валентине Александровне Стафилевской. Уязвленная этим Александра Коллонтай тогда написала ему: «…твой организм уже поддался разъедающему яду алкоголя. Стоит тебе выпить пустяк, и ты теряешь умственное равновесие. Ты стал весь желтый. Глаза ненормальные». В то же время в ее дневниках есть и такая запись: «Я написала  Сталину все как было, про наши моральные расхождения с Павлом, про личное горе и решение порвать с Дыбенко»…
…Почему не «убрали» Коллонтай? Она была слишком выдающимся человеком, выдающейся женщиной. Но главное – другое: она никому уже не мешала. Как сказал о ней Молотов: «Не вредная»…
Александра Коллонтай скончалась в своей постели от инфаркта 9 марта 1952 года в Москве, не дожив до своего 80-летия пяти дней.

Источник: полностью на  http://news.bcm.ru/society/2017/3/15/725803/1

harmfulgrumpy.livejournal.com

Александра Коллонтай Посол Советского Союза. Русская история в легендах и мифах

Александра Коллонтай

Посол Советского Союза

Александра Михайловна Коллонтай происходила из старинного дворянского рода и была дочерью генерала Домонтовича. Она приходилась сводной сестрой певице Мравиной и троюродной сестрой поэту Игорю Северянину.

Она была очень красива и пользовалась огромным успехом у мужчин. Александра была еще совсем молода, а из-за нее уже двое поклонников покончили с собой – что совсем не огорчило эгоистичную красавицу, напротив, дало повод считать себя человеком особого, высшего сорта. Такие как она не должны подчиняться общим правилам – этот вывод Шурочка Домонтович сделала очень рано. Именно поэтому она отказалась от предложенной родителями партии, которой позавидовали бы многие – брака с императорским адъютантом. В пику всем Шура вышла замуж за бедного офицера Владимира Коллонтай. По любви? Кто знает: не прошло четырех лет, как она бросила и мужа, и ребенка, чтобы посвятить себя революционному движению. В то время по убеждениям она была близка к меньшевизму и искренне восхищалась Плехановым.

Александра Коллонтай.

В 1905 Александра познакомилась с Лениным и стала часто выполнять его поручения. Сплетничали, что она даже пыталась завоевать его как женщина, но потерпела неудачу.

После революции 1917 года Коллонтай вошла в состав нового, уже советского правительства в качестве наркома государственного призрения. Она начала с того, что арестовала всех старых сотрудников этого министерства, которые не пускали ее на рабочее место. Затем она позаботилась об инвалидах войны, прибегнув к помощи революционных матросов, со многими из которых, по слухам, состояла в интимной связи. Чтобы найти помещения для Дома инвалидов, Коллонтай приказала взять штурмом Александро-Невскую лавру. Ее встретили звоном колоколов, прихожане пытались не пустить матросов – но тщетно. Лавру захватили. На следующий день во всех церквах Александру Коллонтай предали анафеме. Узнав об этом, она расхохоталась и предложила отметить это дружеской попойкой. А вот ее друг детства, Михаил Буковский, при таком известии пустил себе пулю в висок.

Именно Коллонтай внесла проект декрета о гражданском браке, заменявшем брак церковный. Этот декрет устанавливал равенство супругов и равенство внебрачных детей с детьми, рожденными в браке. «Ребенок принадлежит обществу, в котором родился, а не своим родителям», – заявляла она.

Второй ее проект – декрет о разводе, согласно которому брак можно было расторгнуть по первому же – даже немотивированному – заявлению любого супруга. Ох, страшно далека от народа была Александра Михайловна: воспользовавшись новыми возможностями, некоторые крестьяне стали жениться на время полевых работ, чтобы иметь бесплатную рабочую силу, а поздней осенью – разводились, чтобы сэкономить на пропитании супруги.

Один из первых гражданских браков заключила сама Коллонтай – с матросом Павлом Ефимовичем Дыбенко, который был ее моложе на 17 лет. По крайней мере, так сообщали газеты – хотя на самом деле их сожительство не было оформлено никак.

Они любили друг друга страстно – несколько лет. При этом изменяли друг другу направо и налево. В Кремле даже шутили, что наибольшим наказанием для этой четы стало бы обязательство в течение года соблюдать супружескую верность.

И действительно, в любви Коллонтай отличалась крайней свободой. Рассказывали, что как-то, когда расходились после очередного собрания, кто-то из партийных товарищей спросил ее:

– А куда вас проводить, Александра Михайловна?

Коллонтай, игриво на него взглянув, просто ответила:

– Как куда? К себе.

Свои взгляды она выражала в статьях и повестях. В книге «Любовь пчел трудовых» она объявила любовь, семью, супружескую верность – устаревшими буржуазными предрассудками. Человеческое общество уподоблялось огромному пчелиному улью, в котором размножение происходит стихийно, неуправляемо, по случайному хотению.

Об этом же говорилось и в повестях «Большая любовь», «Василиса Малыгина» и «Любовь трех поколений».

В статье «Отношения между полами и классовая мораль» она писала: «Для рабочего класса большая „текучесть», меньшая закрепленность общения полов вполне совпадает и даже непосредственно вытекает из основных задач данного класса».

Именно Коллонтай считали основным автором теории «стакана воды». Ленин (хоть и вождь мирового пролетариата, но очень скромный в личной жизни человек) был шокирован: «Вы, конечно, знаете знаменитую теорию Коллонтай о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды… Наша молодежь от той теории «стакана воды» взбесилась».

Борис Ефимов вспоминал, что о ней распевали вот такие куплеты:

Постановила Шура Коллонтай:

Пусть рожают также и мужчины.

Хочешь, не хочешь – лопни, а рожай!

Или уважительные предъяви причины!

В конце концов, супруги Дыбенко – Коллонтай расстались. Инициатором развода стала Александра. Расстроенный Павел Ефимович попробовал застрелиться, но – неудачно: по легенде, пуля попала в Орден Красного Знамени – и отклонилась от цели. Постепенно революционный матрос оправился от ранения и сердечной травмы и… женился на другой. С ней он прожил несколько лет, но в 1938 году был арестован, подвергнут пыткам и расстрелян.

Деятельность Коллонтай закончилась тем, что за феминистские теории ее творчество подвергли критике как буржуазное и порнографическое. В моду вошли скромность и аскетизм, Яков Свердлов и Арон Залкинд издали «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата», а Коллонтай отправили в почетную ссылку – послом в Норвегию. Но и там она не угомонилась. Так, например, в честь очередного юбилея Советской власти она устроила грандиозный прием. Шампанское лилось рекой. Икру ели ложками прямо из бочонков. А завершил вечер танец обнаженной девушки с виноградными гроздьями в руках.

«Прием прошел с большим успехом и еще выше поднял авторитет Советского Союза. Посольство царской России никогда не устраивало ничего подобного» – написала Коллонтай в отчете. Но у Сталина ее роскошества не вызвали одобрения. Напротив: ее обвинили в непомерных тратах, в том, что она за полгода одних только платьев купила себе 50 штук. Ну а ее роман с французом Марселем Боди вообще привел к тому, что ее отозвали из Норвегии и отправили послом в Мексику. Тамошний жаркий климат ей не подходил, и Коллонтай запросилась обратно в Норвегию. Просьбу ее уважили. Она проработала там до 73 лет, когда ее отправили на пенсию. Доживала она свои дни в Ленинграде очень одиноко: ведь Сталинские репрессии унесли жизни всех ее друзей и знакомых.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru