Понятие закона законы природы и общества: Издательство «Юрлитинформ»

Издательство «Юрлитинформ»

Часть I

Предисловие

Задачи человечества на пути цивилизационного развития

Общая цель и задача исследования

Глава 1. ПРИРОДА

§ 1.1. Понятие природы в науке

§ 1.2. Понятие природы в доктрине экологического права

§ 1.3. Понятие природы в теологии, восточной философии, эзотерике

§ 1.4. Вселенская энергия как средство обеспечения единства и взаимосвязи мироздания

§ 1.5. Тенденция расширения научной картины мира, видения мироздания

Глава 2. ЧЕЛОВЕК – ОРГАНИЧЕСКОЕ СВЯЗУЮЩЕЕ ЗВЕНО МЕЖДУ ПРИРОДОЙ И ОБЩЕСТВОМ

§ 2.1. Человек – природно­социальное существо

§ 2.2. Вселенский масштаб связи человека с природой

§ 2.3. Понятие человека в науке и философии

§ 2.4. Сущность человека в христианстве

§ 2.5. Происхождение человека и значение его природы для исследуемой темы

§ 2.6. Сущность жизни человека в христианстве

§ 2.7. Свободная воля человека и «на все воля Божья!»

§ 2.8. Природные особенности человека

§ 2.9. Назначение и положение человека в природе

§ 2.10. Социальный человек – объект и субъект права

§ 2.11. Значение признания природного статуса человека для экологического права

§ 2.12. Эволюция человека как социального существа. Прогнозы

Глава 3. ОБЩЕСТВО

§ 3.1. Развитие общества и природа

§ 3.2. Особенности эпохи Возрождения

§ 3.3. Особенности эпохи Просвещения

§ 3.4. Последствия Ренессанса и Просвещения в общественном развитии

§ 3.5. Творцы духовно­экологической цивилизации в истории

§ 3.6. Трудности современного общества

Глава 4. ВЗАИМОСВЯЗИ ПРИРОДЫ И ОБЩЕСТВА

§ 4.1. Характер и виды связей

§ 4.2. Связь природы с обществом

§ 4.3. Иные формы проявления связи природы с обществом

§ 4.4. Формы связи общества с природой

§ 4.5. Средства гармонизации связи человека со Вселенной. Законы духовной жизни

Глава 5. ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ, ИХ ВИДЫ, СУЩНОСТЬ И РОЛЬ

§ 5.1. Особенности законов природы

§ 5.2. Средства познания законов природы

§ 5.3. Роль науки в познании законов природы. Понятие законов природы в науке и философии, в том числе восточной

§ 5.4. Законы природы как средство управления миром и человеком: теологический аспект

§ 5.5. Роль законов природы

Глава 6. ИСТОЧНИКИ ЗНАНИЙ О ПРИРОДЕ И ЕЕ ЗАКОНАХ

§ 6.1. Античные представления о природе

§ 6.2. Представления о природе в восточной философии

§ 6.3. Знания теологии о природе и ее законах

§ 6.4. Наука как источник знаний о законах природы: факторы, тенденции и история развития. Демаркация между миром человека и миром природы

§ 6.5. Знания о природе в современной науке

§ 6.6. Русский космизм

§ 6.7. Синтез знаний о природе – основа приближения к истине

Глава 7. КВАНТОВАЯ ФИЗИКА ВЕДЕТ К БОГУ

§ 7.1. Особенности квантового явления

§ 7.2. Импликативный порядок Бома

§ 7.3. Объяснение квантовых явлений в философии монистического идеализма

§ 7.4. Квантовые эффекты – эпифеномен: явление, зависимое от наблюдателя. Уникальная роль человека как природного существа

7.4.1. Человек­наблюдатель – органичная часть единого мира

7.4.2. Сознание человека как фактор квантовых явлений 389

7.4.3. Роль и потенциал человека как наблюдателя в квантовом механизме

7.4.4. Квантовый механизм в контексте православной концепции человека

7.4.5. Роль энергии в квантовом механизме. Понятие и сущность квантового механизма

7.4.6. Всегда ли наблюдатель вызывает квантовый эффект?

§ 7.5. Квантовые явления в деяниях святых

7.5.1. Особенности служителей Богу как «наблюдателей»

7.5.2. Особенности творения и проявления квантовых эффектов деяниями святых

7.5.3. Ответ, который получает святой, зависит от того, какой вопрос он ставит

7.5.4. Особенности «наблюдателя» в духовном мире. Бог как «наблюдатель»

7.5.5. Духовные ресурсы святых как «наблюдателей»

7.5.6. Чудотворение как квантовый фактор в деяниях святых

7.5.6. Прозорливость как духовный ресурс святых

7.5.7. Духовная энергия как квантовый фактор в деяниях святых

7.5.8. Квантовые объекты в деяниях святых

7.5.9. Вера в Бога как фактор получения результата

7.5.10. Способ выражения: молитва, повелительное слово

7.5.11. Сознанием святых создается материальное вещество

7.5.12. Чудеса в квантовых деяниях святых

§ 7.6. Квантовая основа информационной медицины профессора С.С. Коновалова

§ 7.7. Цивилизационное значение квантовой физики

7.7.1. Путь физики к истине

7.7.2. Не преувеличена ли роль восточного мистицизма в его параллелях с современной физикой?

7.7.3. Общие корни квантовой физики и христианства. Христианство – больше, чем религия

7.7.4. Подходы к поиску «общей основы для всей физики»

7.7.4.1. Реальность

7.7.4.2. Пространство и время как факторы реальности

7.7.4.3. «Наблюдатель» в квантовом процессе – представитель материального и духовного миров

7.7.4.4. «Элементарные кирпичики» материального мира

7.7.4.5. Мир – един и взаимосвязан

7.7.4.6. Расширение предмета новой физики

7.7.4.7. Примат духовного над материальным

7.7.4.8. Содружество физики с другими областями знаний

7.7.5. Квантовая физика как фактор формирования новой картины мира и нового мировоззрения

 

Часть II

Глава 8. ПРИРОДА КАК ВЫСШАЯ ЦЕННОСТЬ ОБЩЕСТВА – КОНСТИТУЦИОННАЯ НОРМА

§ 8.1. Конституция РФ: человек и природа как общественные ценности

§ 8.2. Антропоцентризм или экоцентризм?

§ 8.3. Негативные последствия антропоцентризма

§ 8.4. Конституция РФ как основа экоцентризма

Глава 9. ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ТРЕБОВАНИЯ – ОСНОВА ЗАКОНОВ ПРИРОДЫ И ОБЩЕСТВА

§ 9.1. Понятие и источники экологических требований

§ 9.2. Система и специфика экологических требований

§ 9.3. Особенности правовых экологических требований

Глава 10. ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ И ЭКОЛОГИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ

§ 10.1. Понятие и сущность экологизации общественной жизни

§ 10.2. Методологические особенности экологизации общественной жизни

§ 10.3. Ресурсы экологизации общественной жизни

§ 10.4. Экологизация через принципы экологии

§ 10.5. Роль права в экологизации общества

Глава 11. ПРИРОДНЫЕ КОРНИ РЕЛИГИИ, МОРАЛИ, НРАВСТВЕННОСТИ, ЭТИКИ: ДУХОВНОСТЬ ВСЕЛЕННОЙ – ОСНОВНОЙ ЗАКОН ПРИРОДЫ

§ 11.1. Природные условия жизни первобытного человека как фактор зарождения веры и добрых чувств

§ 11.2. Бог как источник духовности природы и человека

§ 11.3. Божественная природа нравственности человека

§ 11.4. Духовность Вселенной

§ 11.5. Духовный человек

§ 11.6. Потенциал духовной Вселенной как основного закона природы

Глава 12. ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ, РЕЛИГИЯ И ЗАКОН БОЖИЙ

§ 12.1. Непосредственная связь религии с законами природы

§ 12.2. Место Бога в религии

§ 12.3. Религия как нормативно­регулятивная система

§ 12.4. Закон Божий и отражение в нем экологических требований

§ 12.5. Экологические требования в святых писаниях

§ 12.6. Взаимосвязь эколого­нравственных начал мировых религий

§ 12.7. Православная церковь и проблемы экологии

§ 12.8. Взаимодействие религии и права

§ 12.9. Потенциал влияния религии на повседневное поведение людей

Глава 13. ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ И МОРАЛЬ, НРАВСТВЕННОСТЬ, ЭТИКА

§ 13.1. Связь морали, нравственности и этики с природой

§ 13.2. Мораль и нравственность: понятие и практика жизни

§ 13.3. Этика. Экологическая этика

§ 13.4. Соответствие морально­нравственных принципов человека как микрокосма принципам существования Космоса

§ 13.5. Красота природы – духовный источник морали и нравственности

§ 13.6. Связь нравственности с правом

§ 13.7. Состояние морали, нравственности и этики

§ 13.8. Новая этика

Глава 14. ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ И СПРАВЕДЛИВОСТЬ: ЗАКОН КОСМИЧЕСКОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Глава 15. ЗАКОН ЭВОЛЮЦИИ

§ 15.1. Эволюция природы – в науке

§ 15.2. Эволюция жизни на Земле – в христианской теологии

§ 15.3. Энергия как ресурс эволюции

§ 15.4. Эволюция общества

Глава 16. ЕСТЕСТВЕННЫЕ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАКОНОВ ПРИРОДЫ

§ 16.1. Природа – источник естественных прав человека

§ 16.2. Общая теория права о происхождении естественных прав

§ 16.3. Естественные права в иерархии прав. Естественные права – фундамент прав человека

§ 16.4. Роль естественных прав в цивилизационном развитии

Глава 17. ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ И ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ОБЫЧАИ

§ 17.1. Факторы, предопределяющие появление обычаев

§ 17.2. Обычай – древнейший регулятор поведения человека в природе

§ 17.3. Обычаи – правовая основа традиционного природопользования коренных народов

§ 17.4. Экологические обычаи – ресурс духовно­экологической цивилизации

Глава 18. ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДЕЛЫ

§ 18.1. Методологическое значение информации об экологических пределах

§ 18.2. Разрушение естественных экологических систем

§ 18.3. Потребление природных ресурсов превышает их естественное воспроизводство

§ 18.4. Экологические пределы генно­инженерной деятельности

§ 18.5. Человечество: возможности жить в гармонии с природой

§ 18.6. Духовные пределы

§ 18.7. Экологические пределы – объективный показатель действия законов природы

Глава 19. «ПРОМЫШЛЕННЫЕ СИСТЕМЫ ПРИХОДЯТ И УХОДЯТ, А ЗАКОНЫ БИОЛОГИИ ВЕЧНЫ»

§ 19.1. Социализм как образец ушедшей «промышленной системы»

§ 19.2. Либеральный капитализм и экологический кризис. Тупики либерального капитализма

§ 19.3. Формы и задачи трансформации системы

Глава 20. ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ КАК ОСНОВА НОВОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И ПРАВОПОНИМАНИЯ

§ 20.1. Знания о природе и ее законах как предпосылка формирования нового мировоззрения и правопонимания

§ 20.2. Мировоззрение – ресурс преодоления цивилизационного кризиса

§ 20.3. Законы природы и новое правопонимание

Глава 21. ЗАКОНЫ ОБЩЕСТВА, ИХ СООТНОШЕНИЕ С ЗАКОНАМИ ПРИРОДЫ

§ 21.1. Законы общества и природы: единая цель, разное происхождение

§ 21.2. Духовные начала законов общества

§ 21.3. Законы природы – законы более высокого порядка

§ 21.4. «По плодам их узнаете их»: качество законов общества

Глава 22. МЕХАНИЗМЫ ОТРАЖЕНИЯ ЗАКОНОВ ПРИРОДЫ В ЗАКОНАХ ОБЩЕСТВА

§ 22.1. Отражение законов природы через учет специфики экологических потребностей человека и соответствующих функций природы

§ 22.2. Проблемы содержания потребностей человека и их корректирования

§ 22.3. Природоэксплуатационная практика и проблема удовлетворения потребностей человека

§ 22.4. Задачи экологической науки и образования в механизме отражения законов природы

§ 22.5. Задачи превентивных норм экологического права в отражении законов природы

§ 22.6. Признание «права природы» как форма отражения законов природы

§ 22.7. Концепция устойчивого развития как методологическая основа цивилизованного материального и духовного развития

Глава 23. ПРИРОДА КАК ФАКТОР ОПРЕДЕЛЕНИЯ МЕСТА ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ПРАВА В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ

§ 23.1. Природный человек как фактор

§ 23.2. Абсолютная зависимость человека и общества от природы

§ 23.3. Интересы экологического благополучия как фактор

Глава 24. ПОСЛЕДСТВИЯ НЕПОВИНОВЕНИЯ ЗАКОНАМ ПРИРОДЫ

§ 24.1. Грех как основание духовной ответственности

§ 24.2. Варианты поведения человека не по законам природы

§ 24.3. Юридическая ответственность за экологические правонарушения как последствие неповиновения законам природы

§ 24.4. Последствия игнорирования законодателем учета законов природы. Божья кара

Глава 25. РЕРИХ Н.К.: СКАЗАНИЕ О БЕЗУМИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ. ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ БОЛЬНА

Заключительные положения

Учет законов природы – методологический императив

Учет законов природы в развитии общества как средство спасения человечества

Духовные средства решения проблем человечества

Кем и как использовать ресурсы для спасения?

Законы природы

Джон Кэрролл

Впервые опубликовано 29.04.2003, существенные изменения 26.12.2010

В науке существует множество принципов, которые, — по крайней мере, когда-то в прошлом — считались законами природы: ньютоновские закон всемирного тяготения и три закона движения, законы идеального газа, законы Менделя, законы спроса и предложения и т. д. Другие важные для науки закономерности, как считалось, не обладают этим статусом: в их число входят те, которые (в отличие от законов), с точки зрения учёных, нуждались — или всё ещё нуждаются — в объяснении. Здесь можно говорить о регулярности океанских приливов, смещении перигелия Меркурия, фотоэлектрическом эффекте, расширении Вселенной и т. п. Кроме того, чтобы определить, что в действительности возможно, учёные прибегают к законам, но не к иным закономерностям: с точки зрения космологов, возможность того, что наша Вселенная является замкнутой — или открытой — системой, связана с тем, согласуются ли эти модели с законами тяготения Эйнштейна [Maudlin 2007, 7–8]. В статистической механике законы лежащей в её основе физической теории используются для определения динамически возможных траекторий в пространстве состояний системы [Roberts 2008, 12–16].

Философы науки и метафизики рассматривали различные вопросы, связанные с понятием закона, но основным остаётся следующий: что такое закон? На него были даны два авторитетных ответа: системный подход Дэвида Льюиса [Lewis 1973, 1983, 1986, 1994] и теория универсалий Дэвида Армстронга [Armstrong 1978, 1983, 1991, 1993]. Среди более современных интерпретаций проблемы — взгляды антиреалистов [van Fraassen 1989; Giere 1999; Ward 2002; Mumford 2004] и антиредукционистов [Carroll 1994, 2008; Lange 2000, 2009; Maudlin 2007]. Помимо основного вопроса, в современной литературе по теме уделяется внимание следующим проблемам: (i) супервентны ли законы фактам? (ii) какую роль они играют в связи с проблемой индукции? (iii) предполагают ли они метафизическую необходимость? (iv) какова их роль в физике и как она соотносится с их ролью в частных науках?

 

1. Основной вопрос: Что такое закон?
2. Системы
3. Универсалии
4. Юмовская супервентность
5. Антиреализм
6. Антиредукционизм
7. Индукция
8. Необходимость
9. Физика и частные науки

9.1. Пытаются ли физики открыть универсальные закономерности?
9.2. Возможны ли какие-либо законы частных наук?

10. Заключительные замечания: что дальше?
Библиография

 

Есть четыре причины, побуждающие философов искать ответ на вопрос, что значит быть законом природы. Во-первых, как было сказано выше, складывается впечатление, что законы играют в науке важнейшую роль. Во-вторых, законы важны для многих других философских проблем: например, философы, вдохновляемые теорией контрфактичности, отстаиваемой Родериком Чизомом [Chisholm 1946, 1955] и Нельсоном Гудменом [Goodman 1947], а также выдвинутой Карлом Гемпелем и Полом Оппенгеймом дедуктивно-номологической моделью объяснения [Hempel and Oppenheim 1948], задавались вопросом, что делает контрфактические и объяснительные утверждения истинными; они предполагали, что какую-то роль здесь должны играть законы, а также спрашивали, что отличает законы от того, что законами не является. В-третьих, как известно, Гудмен предположил, что существует связь между законностью (lawhood) и возможностью подтвердить нечто индуктивным умозаключением. Поэтому некоторые мыслители, готовые принять идею Гудмена, сталкиваются с проблемой законов из-за своего интереса к индукции. В-четвёртых, философы любят сложные загадки. Предположим, что все находящиеся в помещении люди сидят (ср. [Langford 1941, 67]). Очевидно, что в этом случае утверждение «Здесь все сидят» будет истинным. Однако, хотя такое обобщение истинно, оно, по-видимому, не является законом в силу своей крайней случайности. Принцип Эйнштейна, согласно которому скорость ни одного сигнала не может превышать скорость света, также является истинным обобщением — однако его считают законом; он вовсе не так случаен. В чём же разница?

Может показаться, что это не такая уж и загадка. Утверждение «Здесь все сидят» имеет границы применимости: оно касается конкретного места; у принципа относительности пространственных ограничений нет. Поэтому легко предположить, что, в отличие от законов, случайным образом оказывающиеся верными обобщения касаются конкретных мест. Но разница не в этом. Есть истинные и притом не являющиеся законами утверждения, не относящиеся к какому-либо конкретному пространству. Рассмотрим неограниченное пространственно обобщение, согласно которому все золотые сферы имеют диаметр меньше мили. Золотых сфер таких размеров нет и, по всей вероятности, никогда не будет, но тем не менее это обобщение не является законом. Можно также привести обобщения, выражающие законы, подчиняющиеся определённым пространственным ограничениям. Закон свободного падения Галилея — это обобщение, согласно которому на Земле ускорение свободного падения равно 9.8 м/с². Сложность нашей загадки становится очевидной, если к обобщению, касающемуся золотых сфер, добавить весьма похожее на него обобщение о сферах из урана:

Все золотые сферы имеют диаметр меньше мили.

Все урановые сферы имеют диаметр меньше мили.

Хотя первое утверждение не является законом, второе, по всей видимости, является: оно вовсе не так случайно, как первое, поскольку критическая масса урана — гарантия того, что такая огромная сфера никогда не появится [van Fraassen 1989, 27]. Так в чём же разница? Почему первое утверждение — случайное обобщение, а второе — закон?

 

Широко известный ответ на этот вопрос связывает закон с дедуктивными системами. Идея восходит к работам Джона Стюарта Милля [Mill 1843 (1947 ()], но в той или иной форме её отстаивали Фрэнк Рамсей [Ramsey 1928 (1978)], Льюис [Lewis 1973, 1983, 1986, 1994], Джон Эрман [Earman 1984] и Барри Лёвер [Loewer 1996]. Дедуктивные системы отличаются аксиомами. Теоремы являются логическими следствиями аксиом. Некоторые истинные дедуктивные системы будут сильнее прочих; некоторые — проще. Два эти достоинства — сила и простота — конкурируют между собой. (Систему легко сделать более сильной, усложнив её, а именно, включив все истины в число аксиом. Столь же легко упростить её, пожертвовав силой: достаточно принять в качестве единственной аксиомы, что 2 + 2 = 4.) Согласно Льюису [Lewis 1973, 73], законы природы принадлежат ко множеству всех истинных дедуктивных систем, отличающихся наиболее удачным сочетанием простоты и силы. Следовательно, утверждение, что диаметр урановой сферы не может превышать милю, является законом потому, что, по-видимому, оно принадлежит к наилучшим дедуктивным системам; квантовая теория — превосходная теория, описывающая нашу Вселенную, она может входить в число наилучших систем, и вполне вероятным представляется, что из квантовой теории и истин, касающихся природы урана, будет логически следовать, что не существует урановых сфер с диаметром, превышающим милю [Loewer 1996, 112]. Вызывает сомнения, что обобщение, согласно которому все золотые сферы будут меньше мили в диаметре, принадлежит к наилучшим системам. В качестве аксиомы его можно добавить в любую систему, но оно мало (если вообще хоть как-то) повлияет на её силу, при этом усложнив. (Впоследствии Льюис внёс в свою теорию значительные изменения, чтобы рассмотреть проблемы, связанные с физической вероятностью (см. [Lewis 1986, 1994]).)

Многие особенности теории систем весьма привлекательны. Например, она, по всей видимости, решает проблему пустых законов. Некоторые законы являются истинными, будучи при этом пустыми: первый закон движения Ньютона, согласно которому всякое инерциальное тело движется без ускорения, является законом, несмотря на то, что инерциальных тел не существует. Однако есть также множество пустых истинных утверждений, не являющихся законами: все тартановые панды весят пять фунтов, все единороги неженаты и т. д. Если мы принимаем теорию систем, то пустые обобщения не исключаются из числа законов, но принимаются в расчёт лишь те пустые обобщения, которые принадлежат к наилучшим системам (ср. [Lewis 1986, 123]). Более того, разумно считать целью научного теоретизирования формулировку истинных теорий, простота и сила которых уравновешивают друг друга, а значит, теория систем, по-видимому, подкрепляет трюизм, согласно которому цель науки — открытие законов [Earman 1978, 180; Loewer 1996, 112]. Ещё одной особенностью этой теории, которая многим (хотя и не всем) представляется привлекательной, является то, что она согласуется с широко интерпретируемыми ограничениями в духе Юма, налагаемыми на метафизику. Здесь нет прямой отсылки к близким модальным понятиям (например, контрфактическим условным предложениям) или к являющимся источником модальности сущностям (например, универсалиям или Богу; о предположительно необходимой отсылке к Богу см. [Foster 2004]). В самом деле, теория систем — основа льюисовой защиты юмовской супервентности, «учения, согласно которому в мире есть лишь обширная мозаика частных фактов: один небольшой предмет, а затем — другой» [Lewis 1986, ix].

Другие особенности теории систем настораживают философов (см. в особенности [Armstrong 1983, 66–73; van Fraassen 1989, 40–64; Carroll 1990, 197–206]). Некоторые утверждают, что у неё есть неприятное следствие: из-за обращения к понятиям простоты, силы и наилучшего равновесия (которые в конкретных своих проявлениях, по-видимому, зависят от когнитивных способностей, интересов и целей) законы оказываются не надлежащим образом зависящими от разума. Апелляция к простоте ставит ещё один вопрос, связанный с потребностью в жёстко регламентированном языке, делающем возможным разумное сопоставление систем (см. [Lewis 1983, 367]). Среди недавних упрёков теории систем — замечание Джона Робертса о том, что иногда считают её преимуществом: «У нас нет опыта оценки конкурирующих достоинств простоты и содержательности, позволяющей выбрать одну из целого ряда предположительно истинных дедуктивных систем» [Roberts 2008, 10]. Существует метод подбора кривой, предполагающий оценку и сопоставление таких конкурирующих преимуществ, как простота и точность, но этот метод — часть процесса обнаружения того, что является истинным. Тим Модлин [Maudlin 2007, 16] и Робертс [Roberts 2008, 23] утверждают также, что теория систем плохо подходит для того, чтобы исключать из числа законов широко распространённые и бросающиеся в глаза закономерности, даже если очевидно, что они определяются исходными условиями. Утверждения, согласно которым Вселенная представляет собой замкнутую систему, энтропия возрастает, а планеты Солнечной системы расположены в одной плоскости, могут (если они истинны) быть прибавлены к любой истинной дедуктивной системе, значительно увеличив её силу и не слишком усложнив. Интересно, что иногда от теории систем отказываются потому, что она отвечает широко понимаемым юмовским ограничениям, налагаемым на законы природы; некоторые заявляют, что частные факты не определяют, являются ли обобщения законами (см. Раздел 4).

 

В конце 1970-х годов у теории систем и других попыток последователей Юма сказать, что такое закон, появился соперник. В стремлении отделить законы от того, что ими не является, сторонники конкурирующего подхода, возглавляемые Армстронгом [Armstrong 1978, 1983, 1991, 1993], Фредом Дрецке [Dretske 1977] и Майклом Тули [Tooley 1977, 1987], обратились к универсалиям.

Если исходить из предлагаемой Армстронгом интерпретации этой идеи, то вот одна из его лаконичных формулировок теории универсалий:

Предположим, существует закон, согласно которому все F являются G. Свойство F и свойство G рассматриваются как универсалии. Между свойством F и свойством G существует определённое отношение, отношение логически не обоснованной, или случайной, необходимости. Эту ситуацию можно выразить в форме «N (F, G)». [Armstrong 1983, 85]

Эта формулировка обещает решение знакомых задач и проблем: возможно, разница между обобщениями касательно урановой и золотой сфер состоит в том, что из бытия урановой сферой следует необходимость обладать диаметром меньше мили, а из бытия золотой сферой — нет. Нет повода беспокоиться о субъективной природе простоты, силы и наилучшего их сочетания; до тех пор, пока необходимость независима от сознания, можно не опасаться, что от него будет зависеть законность. Некоторые [Armstrong 1991; Dretske 1977] полагают, что эта система взглядов поддерживает идею, согласно которой законы играют особую объяснительную роль в индуктивных умозаключениях, поскольку закон — не просто универсальное обобщение, а нечто совершенно иное — отношение между двумя разными универсалиями. Эта система взглядов согласуется также с представлением, что законность не супервентна на частных случаях конкретных фактов; отрицание юмовской супервентности часто сопровождает принятие теории универсалий.

Но чтобы и в самом деле достичь такого результата, следует больше сказать о природе N (необходимости). Существует проблема, которую Бас ван Фраассен называет проблемой идентификации. Он связывает её с другой проблемой, называемой им проблемой вывода [van Fraassen 1989, 96]. Суть двух этих проблем ранее была изложена Льюисом в его характерном стиле:

Чем бы ни было N, я не понимаю, как может быть абсолютно невозможным получение N (F, G) и Fa без Ga. (Если только N не является всего лишь устойчивой конъюнкцией или чем-то дополненной устойчивой конъюнкцией: в этом случае теория Армстронга превращается в вариант отвергаемой им теории закономерности.) Терминология Армстронга в некотором отношении скрывает эту загадку. Он использует выражение «с необходимостью следует» для обозначения создающего закон универсального N; и кто удивится, услышав, что если из F «с необходимостью следует» G и некое a обладает F, то, значит, a должно обладать G? Но я заявляю, что N заслуживает имени «необходимости», лишь если оно каким-то образом на самом деле может вступить в соответствующие отношения необходимости. Оно не может вступить в них лишь благодаря имени, как для обладания мощным бицепсом недостаточно называться «Армстронгом». [Lewis 1983, 366]

По сути дела, необходимо уточнить, что именно представляет собой законоустанавливающее отношение (проблема идентификации). Затем следует определить, подходит ли оно для этой цели (проблема вывода): следует ли из существования между F и G отношения N, что все F являются G? Обосновывает ли наличие этого отношения соответствующие контрфактические утверждения? Действительно ли законы оказываются независимыми от сознания, несупервентными и имеющими объяснительную силу? Армстронг и в самом деле говорит о сути своего создающего законы отношения подробнее. На замечание ван Фраассена он отвечает:

И именно здесь, я утверждаю, была решена проблема идентификации. Требующееся для этого отношение является каузальным отношением, <…> которое, как сейчас предполагают, связывает виды, а не их отдельных представителей. [Armstrong 1993, 422]

Остаётся вопрос о природе этого каузального отношения, понимаемого как отношение, связывающее как конкретные события, так и универсалии (см. [van Fraassen 1993, 435–437; Carroll 1994, 170–174].

 

Вместо того, чтобы пытаться в деталях описать всё, что разделяет системный подход и концепцию универсалий, обратим лучше внимание на вызывающую особенные разногласия проблему супервентности. Она касается вопроса, в самом ли деле рассуждения Юма определяют, что такое законы. Можно привести некоторые важные примеры, показывающие, что это не так.

Тули [Tooley 1977, 669] предлагает: допустим, что существует десять различных видов элементарных частиц. Следовательно, возможно пятьдесят пять видов отношений между двумя частицами. Предположим, что пятьдесят четыре из них изучено, и открыто пятьдесят четыре закона. Взаимодействие между частицами X и Y не изучалось, поскольку условия таковы, что они никогда не будут взаимодействовать. Тем не менее представляется, что возможен закон, согласно которому при взаимодействии частиц X и Y наблюдается P. Равным образом возможен закон, согласно которому при взаимодействии частиц X и Y наблюдается Q. Кажется, что в мире не существует никаких конкретных фактов, определяющих, какое из этих обобщений является законом.

Предполагаемая примером Тули несостоятельность супервентности возникает в более предельных случаях. Рассмотрим возможность существования отдельной частицы, двигающейся через пустое, свободное от других частиц пространство с постоянной скоростью, скажем, один метр в секунду. Кажется, что это пространство может быть просто пустой ньютоновской Вселенной, для которой верно утверждение, что все тела обладают скоростью один метр в секунду, хотя это и не закон; просто случилось так, что нет ничего, что могло бы изменить движение частицы. Но приходится признать, что может также статься, что это — не мир ньютоновской физики, и существует закон, согласно которому все тела здесь обладают одинаковой скоростью, равной одному метру в секунду; это обобщение может быть неслучайным и остаться истинным, даже если существуют иные тела, сталкивающиеся с движущимися объектами (см. в особенности [Earman 1986, 100; Lange 2000, 85–90]). Кто-нибудь может пойти и дальше. Модлин решительно возражает последователям Юма, обращая особое внимание на широко распространённую среди физиков стратегию изучения моделей вводимых теорией законов:

Пространство-время Минковского, пространство-время специальной теории относительности, — это модель уравнений поля общей теории относительности (в частности, их решений для вакуума). Следовательно, пустое пространство-время Минковского — один из способов существования мира, подчиняющегося законам общей теории относительности. Но является ли пространство-время Минковского моделью лишь для законов общей теории относительности? Разумеется, нет! Мы можем, например, утверждать, что специальная теория относительности даёт полное и точное описание структуры пространства-времени, и вывести иную теорию гравитации, моделью для которой всё ещё будет оставаться пустое пространство-время Минковского. Итак, если предположить, что ни один из возможных миров не может подчиняться законам общей теории относительности и конкурирующей теории гравитации, общее физическое состояние мира не всегда может определять законы. [Maudlin 2007, 67]

Здесь высказывается предположение о возможности существования пустой Вселенной, где действуют законы общей теории относительности, и другой Вселенной, где действуют законы противоречащей ей теории гравитации (дополнительные примеры см. в [Carroll 1994, 60–80]).

То, что Модлину представляется следствием обычного научного рассуждения, последователи Юма сочтут примером, демонстрирующим абсурдность несупервентности. Они должны утверждать, что разнообразные пары так называемых возможных миров на самом деле невозможны. Одним из последователей Юма, возражающих против доводов в пользу несупервентности, является Элен Биби [Beebee 2000]. Она обвиняет Тули, Джона Кэрролла [Carroll 1990, 1994] и других в том, что их аргументы основываются на том, что законы определяют происходящее в мире (см. также [Loewer 1996; Roberts 1998; Schaffer 2008]). В двух статьях Эрман и Робертс [Earman and Roberts 2005a,b] сначала задаются вопросом, как лучше сформулировать юмовский тезис супервентности, а затем, выступая с позиции скептицизма, доказывают, что их вариант юмовской супервентности соответствует истине. Джонатан Шаффер [Schaffer 2008] настоятельно привлекает внимание к онтологической проблеме: к тому, что несупервентные законы являются чем-то необоснованным. Робертс [Roberts 2008, 358–361] не только согласен с тем, что законы определяют происходящее в мире, но и предлагает новый ответ на контрпримеры для юмовской супервентности. Заметим, что с точки зрения языка сутью любого предполагаемого контрпримера всегда будет пара предложений, описывающих некую вероятность. Например, в случае единственной элементарной частицы (подобном описанному выше), суть контрпримера может выражаться в следующих предложениях:

Возможно, что на протяжении всей истории мира существует только одна-единственная частица, движущаяся с постоянной скоростью, а то, что все тела в этом мире движутся со скоростью один метр в секунду, не является законом.

Возможно, что на протяжении всей истории мира существует только одна-единственная частица, движущаяся с постоянной скоростью, а то, что все тела в этом мире движутся со скоростью один метр в секунду, является законом.

Для Робертса эти контрпримеры неизбежно будут лишь мнимыми, поскольку, хотя каждое предложение может быть истинным для какого-то контекста, для выдвижения возражения этого недостаточно: эти предложения должны быть истинными для одного и того же контекста, иначе возражение можно будет упрекнуть в некоторой неоднозначности. Для Робертса истинность предложений вида «это является законом» всегда связана с ключевой в данном контексте теорией. В его глазах обобщение, касающееся скорости в один метр в секунду, не может одновременно быть и не быть законом в рамках одной конкретной теории, а потому предложения, выражающие суть контрпримера, не могут быть истинными в отношении одного и того же контекста.

Важнейшую роль здесь играет чувствительность к контексту, которую Робертс встраивает в условия истинности предложений, выражающих законы. Другие системы взглядов, в рамках которых выражающие законы предложения тоже считаются чувствительными к контексту, могут также приводить к этому выводу. Разумеется, многое зависит от того, о каких чувствительных к контексту условиях истинности идёт речь.

 

Большинство современных философов — реалисты в отношении законов; они полагают, что некоторые теории о том, что такое законы, и в самом деле отражают реальность. Однако есть и несогласные с этим антиреалисты.

Например, ван Фраассен, Рональд Гир, а также Стивен Мамфорд считают, что законов не существует. Ван Фраассен рассматривает проблемы, с которыми сталкиваются, скажем, теории Льюиса и Армстронга, в качестве аргумента в поддержку своих взглядов, и предвидит неспособность Армстронга и прочих описать адекватную эпистемологию, которая допускала бы рациональную убеждённость в существовании законов [van Fraassen 1989, 130 и 180–181]. Гир ссылается на то, как в истории науки начали использовать понятие закона [Giere 1995 (1999), 86–90], и настаивает, что часто называемые законами обобщения на самом деле не соответствуют истине [Ibid., 90–91]. У Мамфорда — причины, скорее, метафизического характера; он говорит, что, чтобы обуславливать происходящее в мире, законы должны быть чем-то внешним по отношению к качествам, которые они обуславливают, но, чтобы это было так, у обуславливаемых свойств не должно быть надлежащих условий идентичности [Mumford 2004, 144–145]. Другие мыслители исповедуют антиреализм иного сорта. Даже произнося предложения вида «То, что ни один сигнал не движется со скоростью выше скорости света, является законом», они остаются антиреалистами, поскольку полагают, что такие предложения не являются (чистым) изложением фактов. Является ли это эйнштейновское обобщение законом или нет — это не факт о нашей Вселенной; это не что-то, что может быть открыто. Сообщения о законах лишь отражают определённое отношение (в дополнение к убеждению) к содержащимся в них обобщениях. Например, Барри Уорд [Ward 2002, 197] полагает, что это отношение касается пригодности обобщения для предсказания и объяснения (см. также [Blackburn 1984, 1986]).

Перед антиреализмом стоит задача минимизировать ущерб, который отсутствие законов причинит нашей повседневной и научной практике. Что касается последней, описанные в начале данной статьи примеры и случаи использования законов свидетельствуют, что «закон» играет в науке важную роль, которую учёные, по-видимому, готовы счесть фактивной. Что касается повседневности, то, хотя слово «закон» и нечасто фигурирует в обыденных разговорах, у антиреализма относительно законности, тем не менее, будут далеко идущие последствия. Это обусловлено тем, что понятие законности связано с другими понятиями, в особенности номическими (например, понятиями контрфактического условия, диспозиций и причинности). Например, кажется, что для существования какой-либо содержательной контрфактической истины необходим хотя бы один закон природы. Загорится ли в обычных условиях обычная спичка, если ею чиркнуть о коробок? По-видимому, да — но только лишь потому, что мы ожидаем от окружающего мира определённого постоянства. Мы полагаем, что это контрфактическое высказывание верно, поскольку убеждены в существовании законов. Если бы законов не было, то из того, что спичкой чиркнули о коробок, не следовало бы, что она загорится. Из этого не следовало бы, что спичка предрасположена к воспламенению, или что трение о коробок станет причиной огня.

Может ли антиреалист отмести эту проблему, отрицая наличие связей между законностью и другими понятиями? Позволит ли это нам быть антиреалистами в отношении законов и оставаться реалистами в отношении, скажем, контрфактических высказываний? Опасность здесь заключается в том, что занимаемая в результате таких манипуляций позиция, по-видимому, неизбежно окажется ad hoc. Такие понятия, как контрфактическое условие, диспозиции и каузальность, проявляют множество тех же загадочных свойств, что и законность; обращаясь к ним, мы сталкиваемся со сходными философскими вопросами и загадками. Сложно сказать, чем можно обосновать антиреализм в отношении законности, но не других номических понятий.

 

Кэрролл [Carroll 1994, 2008], Марк Ланге [Lange 2000, 2009] и Модлин [Maudlin 2007] отстаивают антиредукционистские, антисупервентистские теории (см. также [Woodward 1992]). Рассматривая вопрос о том, что такое закон, они отвергают ответы таких сторонников Юма, как Льюис, отрицают юмовскую супервентность и не видят смысла обращаться к универсалиям. Они считают несостоятельными любые попытки сказать, что такое закон, не прибегая к номическим понятиям. И тем не менее они полагают, что законы природы на самом деле существуют, и не являются антиреалистами.

Модлин [Maudlin 2007, 17–18] считает, что законность — фундаментальное понятие, а законы — онтологические примитивы, базовые элементы нашей онтологии. Следовательно, его проект состоит в том, чтобы показать, что именно могут сделать законы, определяя физическую возможность через законы и схематически излагая основанные на законах теории контрфактических условий и объяснений.

Кэрролл [Carroll 2008] анализирует законность посредством каузальных/объяснительных понятий. Исходной точкой для него становится интуиция, что законы не произвольны и не являются случайностями. Однако не быть случайностью ещё не означает быть законом. Например, может быть верно, что не существует золотых сфер диаметром больше тысячи миль, поскольку во Вселенной слишком мало золота. В этом случае, строго говоря, это обобщение было бы истинным, достаточно общим и не являлось бы случайностью. Тем не менее законом бы оно не было. Вероятно, этому препятствует тот факт, что нечто в природе (по сути дела, исходное состояние Вселенной, ограниченное количество золота) объясняет это обобщение. Сравним это с законом, согласно которому движение по инерции происходит без ускорения. В случае этого и иных законов, по-видимому, он соблюдается в силу самой природы вещей.

Подход Ланге [Lange 2000, 2009] предполагает описание того, что такое закон, при помощи контрфактического понятия стабильности. Теория эта весьма изощрённа, но основная её идея такова: назовём логически конечный ряд истинных пропозиций стабильным, если и только если его элементы остаются истинными при любой исходной ситуации, не противоречащей членам этого ряда. Так, к примеру, ряд логических истин очевидным образом является стабильным, поскольку логические истины будут истинными вне зависимости от любых обстоятельств. Ряд, включающий случайное обобщение, что все присутствующие в комнате сидят, но не противоречащий пропозиции, что некто в комнате кричит «Пожар!», не будет стабильным. Если бы кто-то закричал «Пожар!», кто-нибудь из присутствующих в комнате не усидел бы на месте. Ланге утверждает [Lange 2009, 34], что ни один стабильный ряд субномических фактов (за исключением, может быть, собрания всех истин) не содержит случайных истин. Для этого он прибегает к хитроумному использованию дизъюнктивных условий. Если ряд включает случайную истину P и не включает случайную истину Q, то дизъюнкция ~P ∨ ~Q будет совместима с этим рядом, и для того, чтобы тот оставался стабильным, контрфактическое условное предложение (~P ∨ ~Q) → P должно быть верным. Поскольку ни P, ни Q не являются законами, P не будет предпосылкой Q (во всяком случае, не во всяком контексте). Поэтому Ланге утверждает, что предложение (~P ∨ ~Q) → P не будет истинным (во всяком случае, не во всяком контексте). «Считая законы элементами по меньшей мере одного немаксимального стабильного ряда, мы откроем, как законность субномических фактов определяется субномическими фактами и теми фактами, которые зависят от них» [Lange 2009, 43].

До сих пор возражения против антиредукционизма в основном сводились к упомянутым в конце Раздела 4 вызовам для антисупервентности. (Поэтому, опять-таки, см. [Loewer 1996; Roberts 1998, 2008; Beebee 2000; Earman and Roberts 2005a,b; Schaffer 2008].)

 

Гудмен полагал, что различие между законами природы и случайными истинами неразрывно связано с проблемой индукции. В работе «Новая загадка индукции» он пишет:

Лишь законоподобное утверждение (вне зависимости от его истинности, ложности или научной значимости) может быть подтверждено своим частным случаем; в отношении случайных утверждений это неверно. [Goodman 1954 (1983), 73]

(Касательно терминологии: P законоподобно, только если P является законом, если оно истинно.) Гудмен утверждает, что если обобщение случайно (и, следовательно, не законоподобно), то оно не может быть подтверждено одним из своих частных случаев.

Это стало толчком к оживлённой дискуссии и выдвижению ряда возражений. Например, предположим, что симметричная монета была подброшена в воздух десять раз, и первые девять раз упала решкой вверх [Dretske 1977, 256–257]. Первые девять частных случаев (по крайней мере, в некотором смысле) подтверждают обобщение, согласно которому в результате всех десяти бросков выпадет решка; вероятность истинности этого обобщения возросла с (0,5)¹⁰ до 0,5. Но это обобщение не законоподобно; если оно истинно, оно не является законом. Стандартным ответом на такой пример будет утверждение, что это понятие подтверждения не относится к делу (что оно всего лишь «урезает содержание»), а также предположение, что в законоподобии нуждается подтверждение нерассмотренных частных случаев обобщения. Отметим, что в случае монеты вероятность того, что при десятом броске выпадет решка, после предшествующих девяти бросков, выпавших решкой, не меняется. Однако существуют примеры, способные поставить под вопрос и эту идею.

Предположим, в комнате находится сто человек, и, задав пятидесяти из них вопрос, являются ли они третьими по счёту сыновьями, мы слышим, что так и есть; несомненно, разумным будет по меньшей мере с несколько большей уверенностью ожидать такого же ответа и от остальных пятидесяти присутствующих. [Jackson and Pargetter 1980, 423]

Бесполезно пересматривать тезис, чтобы заявить, будто никакое считающееся случайным обобщение не может быть подтверждено. В случае с третьими сыновьями мы знаем, что, даже если обобщение верно, оно не является законом. Спор продолжается. Фрэнк Джексон и Роберт Парджеттер предложили провести иную связь между подтверждением и законами, которой должны быть обусловлены определённые контрфактические истины: наблюдение над некими А, обладающими свойствами как F, так и B, подтверждает, что все A, не являющиеся F, будут B, лишь если A всё ещё останутся одновременно и A, и B, даже если они не будут обладать свойством F (это предложение критикуется в работе Эллиотта Собера [Sober 1988, 97–98]). Ланге [Lange 2000, 111–142] прибегает к другой стратегии. Он пытается уточнить соответствующее ситуации понятие подтверждения, описывая то, что рассматривает как интуитивное представление об индуктивном подтверждении, а затем утверждает, что лишь те обобщения, которые не считаются незаконообразными, могут быть индуктивно подтверждены (в том смысле, о котором он пишет).

Подчас идея, что законы должны играть в индуктивном доказательстве особую роль, оказывается исходной точкой для критики юмовского анализа. Дрецке [Dretske 1977, 261–262] и Армстронг [Armstrong 1983, 52–59; Armstrong 1991] принимают модель индуктивного умозаключения, предполагающую заключение к наилучшему объяснению (см. также [Foster 1983, 2004]). Если взять простейшую её интерпретацию, то эта модель описывает систему, основанную на наблюдении за частными случаями обобщения, включающую заключение к соответствующим законам (это и будет заключением к наилучшему объяснению) и увенчанную выводом к самому обобщению или его частным случаям, не ставшим объектами наблюдения. Претензия, предъявляемая сторонникам Юма, заключается в том, что, согласно их представлению о том, чем являются законы, законы не подходят для объяснения своих частных случаев и не могут подкрепить требуемое заключение к наилучшему объяснению.

Именно в этом контексте следует внимательно изучить законы. Армстронг и Дрецке приводят веские аргументы о том, что может и что не может быть подтверждено частными случаями: грубо говоря, юмовские законы так подтвердить нельзя, а законы-как-универсалии — можно. Но эти аргументы по самой меньшей мере не могут быть совершенно верными. Разве юмовские законы нельзя подтвердить частными случаями? Как было сказано выше, Собер, Ланге и другие исследователи показали, что это возможно даже в случае случайных обобщений. Дрецке и Армстронгу нужна некая убедительная и достаточно сильная посылка, связывающая законность с возможностью подтверждения, и непонятно, существует ли она. Основная проблема — в следующем: как отмечали многие авторы (например, [Sober 1988, 98; van Fraassen 1987, 255]), подтверждение гипотезы и её нерассмотренные частные случаи всегда будут зависеть от наших базовых убеждений. Если это так, то, обладай мы подходящими базовыми убеждениями, практически любое утверждение можно было бы подтвердить вне зависимости от того, обладает ли оно статусом закона или является ли оно законоподобным. Таким образом, сложно будет постулировать убедительный принцип, описывающий связь между законами и проблемой индукции. Чтобы выявить номологическую ограниченность индукции, мы должны поговорить о роли базовых убеждений.

 

Как правило, философы полагали, что некоторые случайные истины являются (или могут быть) законами природы. Более того, они считали, что если закон гласит, что все F являются G, то не требуется наличия никакой (метафизически) необходимой связи между свойствами F и G, то есть (метафизически) возможно, что нечто будет F, не будучи при этом G. Например, любой возможный мир, который, в соответствии с законом, подчиняется общим принципам ньютоновской физики, — это мир, где первый закон Ньютона истинен, а мир, в котором тела движутся по инерции с ускорением, — это мир, в котором первый закон Ньютона ложен. Последний мир также является миром, где движение по инерции имеет место, но при этом оно не влечёт с необходимостью отсутствие ускорения. Однако некоторые сторонники теории необходимости (necessitarians) полагают, что все законы являются истинами с необходимостью (см. [Shoemaker 1980, 1998; Swoyer 1982; Fales 1990; Bird 2005]). Другие придерживаются лишь слегка отличающегося представления. Соглашаясь, что некоторые законы — это сингулярные высказывания об универсалиях, они допускают, что некоторые законы являются случайными истинами. Следовательно, в соответствии с их взглядами, закон о свойствах F и G может быть ложным, если свойство F не существует. Однако отличия здесь минимальны. Эти авторы думают, что для того, чтобы закон о свойствах F и G существовал, то, что все F являются G, должно с необходимостью быть истинным (см. [Tweedale 1984; Bigelow, Ellis, and Lierse 1992; Ellis and Lierse 1994; Ellis 2001]).

Можно привести два основания для веры в то, что закон не зависит от какой-либо необходимой связи между свойствами. Первое состоит в представимости того, что в одном возможном мире утверждение «все F являются G» может быть законом, даже если существует иной мир, где F не является G. Второе — в том, что существуют законы, которые могут быть открыты лишь a posteriori. Если необходимость всегда связана с законами природы, то неясно, почему учёные не могут всегда обходиться лишь априорными методами. Естественно, оба основания нередко оспаривались. Сторонники теории необходимости утверждали, что представимость не означает возможности. Они также ссылались на аргументы Сола Крипке [Kripke 1972], предназначавшиеся для выявления определённых a posteriori необходимых истин, чтобы показать, что апостериорная природа некоторых законов не означает, что их законность не предполагает необходимой связи между свойствами. Чтобы ещё более упрочить свою позицию, сторонники теории необходимости заявляли, что она является следствием их излюбленной теории диспозиций, согласно которой диспозиции обладают каузальными способностями сущностным образом. Так, например, согласно этой теории, одним из слагающих сущность электрического заряда является способность отталкивать одноимённые заряды. Следовательно, законы вытекают из природы диспозиций (ср. [Bird 2005, 356]). По мнению сторонников теории необходимости, достоинством их позиции также является то, что они могут объяснить, почему законы поддерживают контрфактические высказывания; они делают это так же, как и другие необходимо истинные утверждения [Swoyer 1982, 209; Fales 1990, 85–87].

Основное затруднение для сторонников теории необходимости состоит в том, чтобы показать, почему следует отвергнуть традиционные основания считать, что некоторые законы являются случайными. Проблема (ср. [Sidelle 2002, 311]) состоит в том, что они также проводят различие между необходимыми и случайными истинами и даже, по-видимому, основываются при этом на соображениях представимости. На первый взгляд, суждение, что объект может двигаться со скоростью выше скорости света, не содержит чего-то явно подозрительного. Чем оно хуже суждения, что дождь может идти в Париже? Другой проблемой для сторонников теории необходимости становится вопрос о том, может ли их эссенциализм в отношении диспозиций подкрепить все контрфактические высказывания, которые, по-видимому, поддерживаются законами природы [Lange 2004].

 

В недавних философских работах о законах природы уделяется много внимания двум отдельным, но взаимосвязанным вопросам. Ни тот ни другой не связаны непосредственно с тем, что такое закон. Вместо этого они касаются природы обобщений, которые пытаются открыть учёные. Первый — таков: стремится ли какая-либо наука в поисках законов отыскивать универсальные закономерности? Второй: даже если это верно для одной науки — фундаментальной физики — можно ли сказать то же самое и о других областях научного знания?

 

9.1. Пытаются ли физики открыть универсальные закономерности?

Философы проводят различие между строгими обобщениями и обобщениями, верными при прочих равных условиях. Предполагается, что это — различие между универсальными обобщениями наподобие описанных выше (например, что всякое инерционное движение происходит без ускорения) и кажущимися менее формальными обобщениями (например, что при прочих равных курение вызывает рак). Идея в том, что универсальное обобщение будет опровергнуто первым же контрпримером (если удастся найти тело, движущееся по инерции с ускорением), тогда как утверждение о вреде курения вполне допускает существование так никогда и не заболевшего раком курильщика. Хотя в теории это различие достаточно легко понять, на практике зачастую непросто безошибочно отделить строгие обобщения от менее формальных. Поэтому-то немало философов полагает, что многие высказывания, на первый взгляд не содержащие таких верных лишь при прочих равных условиях обобщений, на самом деле неявным образом их содержат.

Чаще всего философы полагали, что если учёные и обнаружили какие-либо универсальные закономерности, являющиеся законами, то они сделали это на уровне фундаментальной физики. Однако некоторые мыслители сомневаются в существовании таких закономерностей даже на этом фундаментальном уровне. Например, Нэнси Картрайт утверждала, что дескриптивные и объяснительные свойства законов вступают в конфликт. «Если рассматривать их как описания фактов, они будут ошибочными; а если скорректировать их так, чтобы они были верными, они потеряют свою фундаментальную объяснительную силу» [Cartwright 1980, 75]. Рассмотрим ньютоновский закон тяготения: F = Gmm′/r². Если понимать его должным, по мнению Картрайт, образом, он гласит, что для любых двух тел связывающая их сила будет равна Gmm′/r². Но если такова суть закона, то он не будет универсальной закономерностью. Это так, потому что связывающая два тела сила зависит не только от масс этих тел и расстояния между ними, но и, например, от зарядов этих тел (что описывает закон Кулона). Можно исправить формулировку закона тяготения, чтобы она соответствовала истине, но, говорит Картрайт, это лишит его объяснительной силы (по крайней мере, если прибегнуть к определённым стандартным методам исправления). Например, если ограничить применение формулы F = Gmm′/r² лишь теми ситуациями, когда не задействованы никакие другие силы, кроме сил тяготения, то, хотя принцип и будет верен, работать он будет лишь в идеализированных обстоятельствах. Ланге [Lange 1993] иллюстрирует сходный тезис другим примером. Возьмём стандартную формулировку закона теплового расширения: «Всякий раз, когда температура металлического бруска длиной L₀ изменяется на T, длина бруска изменяется в соответствии с формулой L = kL₀T», где k — константа, коэффициент теплового расширения металла. Если бы мы использовали это утверждение для выражения строгого обобщения, предполагаемого его грамматической формой, то оно было бы ошибочным, поскольку в случае, когда кто-либо бьёт молотом по концам бруска, его длина меняется не в соответствии с приведённой формулой. Складывается впечатление, что закону требуются оговорки, но их получается так много, что единственный очевидный путь принять их все во внимание — прибегнуть к чему-то вроде введения условия «при прочих равных». Тогда возникает опасение, что утверждение может лишиться содержания. Из-за сложности корректной формулировки условий истинности для утверждений с «при прочих равных», мы можем прийти к тому, что утверждение «При прочих равных L = kL₀T» может означать лишь «L = kL₀T при условии, что L = kL₀T».

Даже те, кто соглашается с доводами Картрайт и Ланге, подчас несогласны в том, что же в конечном счёте эти доводы говорят о законах. Картрайт убеждена, что истинные законы — это не универсальные закономерности, а утверждения, описывающие каузальные силы. Таким образом, они оказываются одновременно и верными, и обладающими объяснительной силой. Ланге в конце концов приходит к заключению о существовании пропозиций, обоснованно считающихся законами, хотя для того, чтобы считать так, нам не нужно также сохранять убежденность в существовании каких-либо не предполагающих исключений закономерностей: они не нужны. Для удобства можно считать, что Гир [Giere 1999] соглашается с основными доводами Картрайт, но настаивает, что являющиеся законами утверждения лишены неявных условий или оговорок о прочих равных. Таким образом, он приходит к выводу, что законов не существует.

Эрман и Робертс считают, что не предполагающие исключений и законосообразные регулярности существуют. Точнее, они утверждают, что занимающиеся фундаментальными физическими исследованиями учёные и в самом деле стремятся сформулировать такие строгие обобщения, которые были бы строгими законами, если бы были верными:

Наше утверждение состоит всего лишь в том, что <…> обычные теории фундаментальной физики таковы, что, если бы они были верными, то существовали бы точные, свободные от оговорок законы. Например, закон гравитационного поля Эйнштейна предполагает — без двусмысленностей, оговорок и дополнительных условий — что тензор кривизны пространства-времени Риччи пропорционален полному тензору энергии-импульса материи-энергии; релятивистская версия законов электромагнетизма Максвелла для плоского незаряженного пространства-времени предполагает — без условий и оговорок — что ротор электрического поля пропорционален частичной производной по времени, и т. д. [Earman and Roberts 1999, 446]

О примере Картрайт с притяжением они пишут [Ibid., 473, fn. 14], что корректное понимание закона тяготения предполагает, что он описывает только лишь силу притяжения между двумя массивными телами. (Картрайт утверждает, что такой составляющей силы не существует, а потому считает подобную интерпретацию ошибочной. Эрман и Робертс не согласны.) О примере Ланге они думают, что закон следует понимать как требующий одной-единственной оговорки: на металлический брусок не должно оказываться никаких внешних воздействий [Ibid., 461]. В любом случае, установить, что все представляющиеся строгими и пригодными для объяснения обобщения, которые были или будут постулированы физиками, оказались или окажутся ошибочными, можно лишь после весьма продолжительного дальнейшего обсуждения (сборник [Earman, et al., 2003] включает более поздние статьи Картрайт и Ланге, а также много иных работ, посвящённых законам с «прочими равными»).

 

9.2. Возможны ли какие-либо законы частных наук?

Если допустить, что физики стремятся открыть универсальные закономерности и даже что им это иногда удаётся, встаёт вопрос, является ли то же самое целью какой-либо иной науки, кроме фундаментальной физики (какой-либо из так называемых частных наук), и могут ли учёные надеяться в этом случае на успех? Возьмём экономический закон спроса и предложения, гласящий, что при росте спроса и неизменном предложении возрастает цена. Отметим, что кое-где цена бензина подчас остаётся неизменной несмотря на растущий спрос и остающееся прежним предложение, поскольку эту цену устанавливает государство. Оказывается, что, чтобы закон соответствовал истине, он должен пониматься как содержащий условие «при прочих равных». Эта проблема является очень общей. Как указал Джерри Фодор [Fodor 1989,78], поскольку мы используем для формулировки законов словарь частной науки, весьма вероятно, что возникнут ограничительные условия (в особенности фундаментальные физические условия), которые будут подрывать любые содержательные строгие обобщения в области частных наук: условия, которые сами по себе не могут быть описаны с помощью словаря частной науки. Своей работой «Ментальные события» [Davidson 1970 (1980), 207–225] Дональд Дэвидсон в значительной степени спровоцировал современный интерес к законам частных наук. Он приводит довод, направленный непосредственно против возможности строгих психофизических законов. Что ещё важнее, он допускает, что отсутствие таких законов может быть существенным для ответа на вопрос, могут ли ментальные события быть причиной физических событий. Это дало начало лавине статей, посвящённых вопросу о том, как примирить отсутствие строгих законов частных наук с реальностью ментальной каузальности (см., например, [Loewer and Lepore 1987, 1989; Fodor 1989; Schiffer 1991; Pietroski and Rey 1995].

Решение проблемы дополнительных условий зависит от трёх основных выделяемых вопросов. Во-первых, вопроса о том, что значит быть законом, который по сути своей является поиском необходимо истинного окончания утверждения: «P — закон, если и только если…». Очевидно, искомое окончание фразы должно касаться всех P, являются ли они строгими или верными при прочих равных условиях обобщениями. Во-вторых, необходимо также определить условия истинности используемых учёными предложений-обобщений. В-третьих, есть апостериорный и научный вопрос о том, какие из выражаемых используемыми учёными предложениями обобщений являются истинными. Ко второму из этих вопросов стоит внимательно присмотреться.

В этом отношении поразительно, как мало внимания уделяется возможному воздействию контекста. Разве не может быть так, что, если экономист напишет или произнесёт в «экономическом контексте» (например, в учебнике по экономике или на соответствующей конференции) определённое предложение, выражающее строгое обобщение, зависящие от контекста обстоятельства, влияющие на условия истинности, приведут к тому, что это высказывание окажется истинным? Так может случиться, несмотря на то, что в другом контексте (скажем, в дискуссии специалистов по фундаментальной физике или, ещё лучше, во время философского обсуждения понятия закона) то же самое предложение очевидным образом окажется ложным. Эти изменяющиеся условия истинности могут быть результатом чего-либо столь простого, как изменение в области применения понятия, или, возможно, каких-то менее очевидных изменений. Чем бы они ни были, важно то, что такая перемена может быть просто функцией языкового значения предложения и известных правил интерпретации (например, правила аккомодации).

Предположим, что профессор, доктор технических наук, произносит: «Когда металлический брусок нагревается, его длина изменяется пропорционально изменению температуры», — а студент на это замечает: «Но не тогда, когда кто-то бьёт молотом по обоим концам бруска». Показал ли тем самым студент, что его наставник ошибается? Может быть, и нет. Заметим, что заявление его несколько нахально. Скорее всего, когда профессор произносил свои слова, не подразумевалась необычная ситуация, в которой кто-то бьёт молотом по обоим концам раскалённого бруска металла. На самом деле, замечание студента звучит нахально потому, что ему следовало бы знать о неуместности своего примера. Заметим, что сказанное профессором не предполагает введения каких-либо дополнительных условий, чтобы быть истинным; как показывает этот пример, в обычных разговорах старые добрые строгие обобщения не всегда используются применительно ко всему спектру реальных случаев. На деле их редко используют таким образом.

Если занимающиеся частными науками учёные произносят соответствующие истине предложения-обобщения (иногда истинные при прочих равных, иногда — без всяких условий), то, по-видимому, ничто не мешает им произносить истинные законоподобные предложения, относящиеся к области частных наук. Проблема здесь заключалась в истинности обобщений из области частных наук, а в не каких-либо иных требованиях к законоподобию.

 

Что будет дальше с рассматриваемой нами проблемой? Какими путями философы могут выйти за пределы современных дискуссий о законах природы? Четыре момента являются наиболее интересными и важными. Первый связан с тем, «обуславливают» ли законы происходящее в мире, что именно мы под этим подразумеваем и как это влияет на наше понимание законности. Второй — с тем, является ли законность частью содержания научных теорий. Этот вопрос часто задают о причинности, а в отношении законности он звучит реже. Робертс считает, что не является, и предлагает следующую аналогию, подкрепляющую его точку зрения:

В евклидовой геометрии постулируется, что две точки задают прямую. Но то, что эта пропозиция — постулат, не является частью содержания евклидовой геометрии. Евклидова геометрия — теория не о постулатах, а о точках, линиях и плоскостях… [Roberts 2008, 92]

Робертс делает вывод, что законность — не элемент научных теорий, и продолжает описывать то, что представляется ему ролью законности в науке. Это может оказаться убедительным первым шагом на пути к пониманию отсутствия «закона» и некоторых других номических понятий в формальном изложении научных теорий. Третий вопрос состоит в том, существуют ли случайные законы природы. Сторонники теории необходимости продолжают лихорадочно разрабатывать доводы в поддержку своего мнения, тогда как сторонники Юма и других подходов уделяют этому сравнительно немного внимания. Нужна новая исследовательская работа, которая выявила бы источник основополагающих предпосылок, разделяющих эти лагеря, и показала, в чём состоит правота каждого из участников спора. Наконец, следовало бы уделить больше внимания языку, используемому для обсуждения того, что такое законы, и для выражения самих законов. Очевидно, что недавние споры об обобщениях в физике и частных науках затронули именно эти проблемы, но их рассмотрение может также оказаться полезным для ключевых вопросов онтологии, противостояния реализма и антиреализма, и супервентности.

 

• Armstrong, D., 1978, A Theory of Universals, Cambridge: Cambridge University Press.

• –––, 1983, What Is a Law of Nature?, Cambridge: Cambridge University Press.

• –––, 1991, “What Makes Induction Rational?,” Dialogue, 30: 503–511.

• –––, 1993, “The Identification Problem and the Inference Problem,” Philosophy and Phenomenological Research, 53: 421–422.

• Beebee, H., 2000, “The Nongoverning Conception of Laws of Nature,” Philosophy and Phenomenological Research, 61: 571–594.

• Berenstain, N. and Ladyman, J., (2012) “Ontic Structural Realism and Modality,” in E. Landry and D. Rickles (eds.), Structural Realism: Structure, Object, and Causality. Dordrecht: Springer.

• Bigelow, J., Ellis, B., and Lierse, C., 1992, “The World as One of a Kind: Natural Necessity and Laws of Nature,” British Journal for the Philosophy of Science, 43: 371–388.

• Bird, A., 2005, “The Dispositionalist Conception of Laws,” Foundations of Science, 10: 353–370.

• Blackburn, S., 1984, Spreading the Word, Oxford: Clarendon Press.

• –––, 1986, “Morals and Modals,” in Fact, Science and Morality, G. Macdonald and C. Wright (eds.), Oxford: Basil Blackwell.

• Carroll, J., 1990, “The Humean Tradition,” The Philosophical Review, 99: 185–219.

• –––, 1994, Laws of Nature, Cambridge: Cambridge University Press.

• –––, (ed.), 2004, Readings on Laws of Nature, Pittsburgh: Pittsburgh University Press.

• –––, 2008, “Nailed to Hume’s Cross?,” in Contemporary Debates in Metaphysics, J. Hawthorne, T. Sider and D. Zimmerman, (eds.), Oxford: Basil Blackwell.

• Cartwright, N., 1980, “Do the Laws of Physics state the Facts,” Pacific Philosophical Quarterly, 61: 75–84.

• Chisholm, R., 1946, “The Contrary-to-Fact Conditional,” Mind, 55: 289–307.

•  –––, 1955, “Law Statements and Counterfactual Inference,” Analysis, 15: 97–105.

• Davidson, D., 1980, Essays on Actions and Events, Oxford: Clarendon Press.

• Demerest, H., 2012, “Do Counterfactuals Ground the Laws of Nature? A Critique of Lange,” Philosophy of Science, 79: 333–344.

• Dretske, F., 1977, “Laws of Nature,” Philosophy of Science, 44: 248–268.

• Earman, J., 1978, “The Universality of Laws,” Philosophy of Science, 45: 173–181.

• –––, 1984, “Laws of Nature: The Empiricist Challenge,” in D. M. Armstrong, R. Bogdan (ed.), Dordrecht: D. Reidel Publishing Company.

• –––, 1986, A Primer on Determinism, Dordrecht: D. Reidel Publishing Company.

• Earman, J., Glymour, C., and Mitchell, S., (eds.), 2003, Ceteris Paribus Laws, Berlin: Springer.

• Earman, J. and Roberts, J., 1999, “Ceteris Paribus, There is No Problem of Provisos,” Synthese, 118: 439–478.

• –––, 2005a, “Contact with the Nomic: A Challenge for Deniers of Humean Supervenience about Laws of Nature (Part I),” Philosophy and Phenomenological Research, 71: 1–22.

• –––, 2005b, “Contact with the Nomic: A Challenge for Deniers of Humean Supervenience about Laws of Nature (Part II),” Philosophy and Phenomenological Research, 71: 253–286.

• Ellis, B., 2001, Scientific Essentialism, Cambridge: Cambridge University Press.

• –––, 2009 Metaphysics of Scientific Essentialism, Montreal and Kingston: McGill-Queen’s University Press.

• Ellis, B. and Lierse, C., 1994, “Dispositional Essentialism,” Australasian Journal of Philosophy, 72: 27–45.

• Fales, E., 1990, Causation and Universals, London: Routledge.

• Fodor, J., 1989, “Making Mind Matter More,” Philosophical Topics, 17: 59–79.

• Foster, J., 1983, “Induction, Explanation and Natural Necessity,” Proceedings of the Aristotelian Society, 83: 87–101.

• –––, 2004, The Divine Lawmaker, Oxford: Clarendon Press.

• Friend, T., 2016, “Laws are Conditionals,” European Journal for the Philosophy of Science, 6: 123–144.

• Giere, R., 1999, Science Without Laws, Chicago: University of Chicago Press.

• Goodman, N., 1947, “The Problem of Counterfactual Conditionals,” Journal of Philosophy, 44: 113–128.

• –––, 1983, Fact, Fiction, and Forecast, Cambridge: Harvard University Press.

• Hall, N, 2015, “Humean Reductionism about Laws,” in A Companion to David Lewis, B. Loewer and J. Schaffer (eds.), Oxford: John Wiley and Sons.

• Hempel, C. and Oppenheim, P., 1948, “Studies in the Logic of Explanation,” Philosophy of Science, 15: 135–175.

• Hildebrand, T., 2013, “Can Primitive Laws Explain?” Philosophers’ Imprint 13(5) (July) (Available online).

• –––, 2014, “Can Bare Dispositions Explain Categorical Regularities?,” Philosophical Studies, 167 (3): 569–584.

• Ismael, J., 2015, “How to be Humean,” in A Companion to David Lewis, B. Loewer and J. Schaffer (eds.). Oxford: John Wiley and Sons.

• Jackson, F. and Pargetter, R., 1980, “Confirmation and the Nomological,” Canadian Journal of Philosophy, 10: 415–428.

• Kripke, S., 1972, Naming and Necessity, Cambridge: Harvard University Press.

• Lange, M., 1993, “Natural Laws and the Problem of Provisos,” Erkenntnis, 38: 233–248.

• –––, 2000, Natural Laws in Scientific Practice, Oxford: Oxford University Press.

• –––, 2004, “A Note on Scientific Essentialism, Laws of Nature, and Counterfactual Conditionals,” Australasian Journal of Philosophy, 82: 227–41.

• –––, 2009, Laws and Lawmakers, New York: Oxford University Press.

• –––, 2013, “Grounding, Scientific Explanation, and Humean Laws,” Philosophical Studies, 164: 255–61.

• Lange, M., et al., 2011, “Counterfactuals All the Way Down? Marc Lange: Laws and Lawmakers,” Metascience, 20: 27–52.

• Langford, C., 1941, Review of “An Interpretation of Causal Laws,” Journal of Symbolic Logic, 6: 67–68.

• Lewis, D., 1973, Counterfactuals, Cambridge: Harvard University Press.

• –––, 1983, “New Work for a Theory of Universals,” Australasian Journal of Philosophy, 61: 343–377.

• –––, 1986, Philosophical Papers, Volume II, New York: Oxford University Press.

• –––, 1994, “Humean Supervenience Debugged,” Mind, 103: 473–390.

• Loewer, B., 1996, “Humean Supervenience,” Philosophical Topics, 24: 101–126.

• –––, 1989, “More on Making Mind Matter,” Philosophical Topics, 17: 175–191.

• Loewer, B. and Lepore, E., 1987, “Mind Matters,” Journal of Philosophy, 84: 630–642.

• Lyon, A., 1976–1977, “The Immutable Laws of Nature,” Proceedings of the Aristotelian Society, 77: 107–126.

• Marshall, D., 2015, “Humean Laws and Explanations,” Philosophical Studies, 172(12): 3145–3165.

• Maudlin, T., 2007, The Metaphysics Within Physics, New York: Oxford University Press.

• Mill, J., 1947, A System of Logic, London: Longmans, Green and Co.

• Miller, E., 2015, “Humean Scientific Explanation,” Philosophical Studies, 172(5): 1311–1332.

• Mumford, S., 2004, Laws in Nature, London: Routledge.

• Pietroski, P. and Rey, G., 1995, “When Other Things Aren’t Equal: Saving Ceteris Paribus Laws from Vacuity,” British Journal for the Philosophy of Science, 46: 81–110.

• Ramsey, F., 1978, Foundations, London: Routledge and Kegan Paul.

• Roberts, J., 1998, “Lewis, Carroll, and Seeing through the Looking Glass,” Australasian Journal of Philosophy, 76: 426–438.

• –––, 2008, The Law-Governed Universe, New York: Oxford University Press.

• Schaffer, J., 2008, “Causation and Laws of Nature: Reductionism,” in Contemporary Debates in Metaphysics, J. Hawthorne, T. Sider, and D. Zimmerman, (eds.), Oxford: Basil Blackwell.

• Schiffer, S., 1991, “Ceteris Paribus Laws,” Mind, 100: 1–17.

• Schneider, S., 2007, “What is the Significance of the Intuition that Laws of Nature Govern?,” Australasian Journal of Philosophy 85(2): 307–324.

• Shoemaker, S., 1980, “Causality and Properties,” in Time and Cause, P. van Inwagen, (ed.), Dordrecht: D. Reidel Publishing Company.

• –––, 1998, “Causal and Metaphysical Necessity,” Pacific Philosophical Quarterly, 79: 59–77.

• Sidelle, A., 2002, “On the Metaphysical Contingency of Laws of Nature,” in Conceivability and Possibility, T. Szabó Gendler and J. Hawthorne, (eds.), Oxford: Clarendon Press.

• Sober, E., 1988, “Confirmation and Lawlikeness,” Philosophical Review, 97: 93–98.

• Swoyer, C., 1982, “The Nature of Natural Laws,” Australasian Journal of Philosophy, 60: 203–223.

• Tooley, M., 1977, “The Nature of Laws,” Canadian Journal of Philosophy, 7: 667–698.

• –––, 1987, Causation, Oxford: Clarendon Press.

• Tweedale, M., 1984, “Armstrong on Determinable and Substantival Universals,” in D.M. Armstrong, R. Bogdan (ed.), Dordrecht: D. Reidel Publishing Company.

• Vetter, B., 2012, “Dispositional Essentialism and the Laws of Nature,” Properties, Powers and Structures, A. Bird, B. Ellis, and H. Sankey (eds.), New York: Routledge.

• van Fraassen, B., 1987, “Armstrong on Laws and Probabilities,” Australasian Journal of Philosophy, 65: 243–259.

• –––, 1989, Laws and Symmetry, Oxford: Clarendon Press.

• –––, 1993, “Armstrong, Cartwright, and Earman on Laws and Symmetry,” Philosophy and Phenomenological Research, 53: 431–444.

• Ward, B., 2002, “Humeanism without Humean supervenience: A projectivist account of laws and possibilities,” Philosophical Studies, 107: 191–218.

• –––, 2007, “Laws, Explanation, Governing, and Generation,” Australasian Journal of Philosophy, 85(4): 537–552.

• Woodward, J., 1992, “Realism about Laws,” Erkenntnis, 36: 181–218.

 

Перевод М.В. Семиколенных и М.А. Секацкой

 

Кэрролл, Джон. Законы природы // Стэнфордская философская энциклопедия: переводы избранных статей / под ред. Д.Б. Волкова, В.В. Васильева, М.О. Кедровой. URL = <http://philosophy.ru/laws_of_nature/>.

Оригинал: Carroll, John W., «Laws of Nature», The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Fall 2016 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/spr2016/entries/laws-of-nature/>.

 

20. Законы общества и законы природы, их сходства и отличия.

Природа – естественная среда обитания общества во всем бесконечном разнообразии своих проявлений, обладающая своими, не зависящими от воли и желаний человека, законами.

Общество – обособившаяся от природы, но тесно связанная с ней часть материального мира, которая состоит из индивидуумов, обладающих волей и сознанием, и включает в себя способы взаимодействия людей и формы их объединения.

Отличия общества от природы:

• творит культуру
• развивается под влиянием деятельности людей

Отличия природы от общества:

• способна развиваться независимо от человека
• обладает своими законами, которые не зависят от воли и желаний человека

Сходство общества и природы – являются динамическими системами.

Основные формы взаимодействия общества и природы:

• природопользование – использование природных ресурсов в целях удовлетворения экономических и духовных потребностей человека.
• охрана окружающей природной среды – сохранение от загрязнения, порчи, повреждения, истощения, разрушения объектов природы.
• обеспечение экобезопасности – защищенность жизненно-важных интересов объектов безопасности (личности, предприятия, территории, региона и т.п.) от угроз, возникающих вследствие антропогенной деятельности человека и стихийных бедствий экологического характера.

Взаимодействие общества и природы рассматривается в двух направлениях:

•   1. воздействие (влияние) природы на общество:

• способность природно-географических условий ускорять или замедлять темпы общественного развития
• способность природно-климатических условий влиять на такие стороны общества, как экономика, политика, социальный строй
• способность оказывать негативное влияние на здоровье людей (метеозависимость и т.д.)
• разрушающее действие катаклизмов (землетрясения, наводнения, засуха и т.д.)
  

• 2. воздействие общества на природу:

• истощение недр
•  загрязнение Земли, особенно водоемов, атмосферы промышленными отходами
• уничтожение растительного и животного мира
• вырубка лесов
• применение атомной энергии как в военных, так и в мирных целях, наземные и подземные ядерные взрывы

Взаимосвязь природы и общества.

Эту взаимосвязь нужно исследовать с двух сторон:

• 1) Первая сторона определяется как историческая. В данном случае ставятся вопросы: — обстоятельства возникновения данной связи; — об основных этапах развития данной связи; — каковы перспективы развития связи между природой и обществом.
  
• 2) Вторая сторона онтологическая. В данном случае вопрос ставится о сущности и основах этой связи и о ее структуре. На сегодняшний день природа и общество являются двумя составными или основными элементами системы. Эта система определяется как социоприродная. Взаимосвязь природы и общества усиливается и расширяется и с каждым разом становится все более актуальной. В тоже время эта связь и единство все более четко структурируется.
  

В настоящее время обозначена более менее четко структура системы природа – общество. Какова структура данной системы: основными полярными элементами этой структуры являются природа общества. Связующими элементами этой структуры и ее единства выступают следующие элементы.

• 1) Сам человек как биосоциальное существо;
  
• 2) Это экологическая природа;
  
• 3) ноосфера;
  
• 4) этосфера как особая часть природы представляющая из себя научную, эстетическую и этическую ценность.
  

Проблема взаимодействия природы и общества относится к числу вечных проблем. Она постоянно актуальна, пока существует общество, по-новому встает и по-новому решается в каждую историческую эпоху. С новой небывалой остротой она возникла и в наше время. Уже сейчас человечество стало главной силой в процессах миграции вещества и энергии на поверхности нашей планеты, и эта тенденция будет нарастать дальше.

Всю историю можно в общих чертах разделить на несколько основных этапов эволюции взаимодействия природы и общества.

• 1. Древнейший этап — характеризуется непосредственным присвоением и употреблением готовых продуктов природы (собирательство, охота, рыболовство, использование пещер под жилища).
  
• 2. Допромышленный этап — экстенсивный рост земледелия, развитие ремесел, городов, гужевого транспорта. К концу периода возникает простое товарное производство (мануфактуры).
  
• 3. Промышленный этап — век пара, электричества, ядерной энергетики. В хозяйственный оборот оказались втянутыми огромные количества минеральных, органических и иных ресурсов. Получили бурное развитие города, средства связи, наука.
  
• 4. Этап начала техногенной цивилизации. Природные ресурсы не являются неисчерпаемыми. Техническая мощь человечества становится сравнимой с мощностью природных планетных стихий (ветра, воды, природного теплового баланса). В XX столетии понятие о сфере взаимодействия природы и общества стало в науке особенно актуальным.

Весь мир состоит из вихрей энергий и природные законы описывают то, как циркулируют эти вихри. Можно сказать, что законы созданы Вечным и Единым Богом Вселенной. А вот их формулировка словами человеческого языка — дело сложное и многоуровневое, так как язык очень относителен и истину всегда передает в искаженном виде. За нарушения природных законов наказывает Природа и люди болеют или страдают иным образом — материально, физически, психологически.

Законы общества — это принципы, придуманные разными обществами, культурами, цивилизациями. В одной стране за кражу сажают в тюрьму на три года, а в другой, за такую же кражу — на пять лет.

Если в автобусе проехать без билета, то никто не заболеет, но если встретится контролер, будет взят штраф. За нарушения законов общества наказывает социум по правилам, принятым в данном обществе в данную эпоху.

Основные законы природы и общества

Законы общества и природы

Философское исследование понятия закона природы Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Шустова О.Б. Философское исследование понятия закона природы // Электронный научно-методический журнал Омского ГАУ. — 2016. -№1(4) январь-март. — URL http://e-journaLomgau.ru/index.php/2016-god/4/25-statya-2016-1/260-00087. — ISSN 2413-4066

УДК 113

Шустова Ольга Борисовна

Кандидат философских наук, доцент ФГБОУВО Омский ГАУ, г. Омск [email protected]

Философское исследование понятия закона природы

Аннотация: В статье представлен образец гносеологического анализа понятия «закон природы» и его взаимосвязь с объяснительной функцией. Проведен критический анализ различных интерпретаций понятия «закон природы», в частности наделение статусом закона причинных условий прошлого на основе умозрительных построений. Впервые показано, что неопределенность термина «закон природы» часто приводит к его некорректному использованию.

Ключевые слова: закон, закон природы, научное объяснение, ненаблюдаемая причина.

Научное объяснение возможно лишь в том случае, если в его основе лежат объективные факты и законы. Поэтому в современной науке принято широкое использование понятия закона. Понятие «закон» с точки зрения науки и философии означает необходимое, существенное, устойчивое, повторяющееся отношение между явлениями в природе и обществе [1, с. 390] В науке существуют понятия эмпирического и теоретического законов. Эмпирические законы показывают, что происходит, а теоретические пытаются объяснить как это могло произойти [2].

Однако в настоящее время ряд ученых-фил ософов, исследуя веками сформировавшееся понятие закона, приходят к выводу о необходимости пересмотра данного понятия. Поскольку «ситуация указывает на высокую неопределённость в понимании закона, имеющую место в науках и философии, в результате чего фундаментальной науке предстоит либо отказаться от категории закона, либо перейти к формированию его новой парадигмы» [3 а 213]. На наш взгляд возникла необходимость рассмотрения сущности философской категории закона на примере законов природы. Общепринятым является тот факт, что открытие законов природы позволяет человеку в некоторой степени изменять окружающую реальность по своему усмотрению. Кроме того, знаменитый канадский патолог Г. Селье писал, что «изучение законов Природы, нередко предпринимаются потому, что это возвышает нас над заботами повседневной жизни, приносит нам умиротворение, безмятежность и счастье. Тайна Природы, открытая однажды, постоянно обогащает человечество в целом» [4].

Исторический анализ понятия закона природы показывает, что само отношение к данному понятию складывалось неоднозначно. В Средние века «законами природы» признавалось то, что сказано в Священном Писании, и для объективных законов мест не оставалось. В Новое время напротив, законам природы отдавалось предпочтение и считалось, что всё можно объяснить рационально. Позитивизм XIX в. считал главной

задачей науки не открытие законов, а накопление и систематизацию фактов. Наука ХХв. поставила задачу открыть как можно больше законов природы и тем самым установить над ней окончательное господство.

В настоящее время широко распространено мнение, что все законы природы основаны на реальных наблюдениях и экспериментах. В эмпирических законах этот принцип соблюдается (законы механики, генетики). Эмпирические законы — особый вид отношений между состояниями или свойствами, для которых характерно временное или пространственное постоянство. Кроме того, ряд философских исследований приводит к выводу, что закон — это не только статичное, но и динамичное понятие: Если реальный объект не взаимодействует с окружением, то он оказывается, в принципе, не наблюдаем, его всё равно, что нет. Значит, естественный закон должен одновременно подразумевать и какие-то перемены. Закон это … осмысленная, системная характеристика процесса» [3 с. 214].

Не учитывая этой важной характеристики закона, невозможно понять разницу, к примеру, между гипотезой Дарвина и физиологической теорией Павлова [5, с. 42] В данном случае мы сталкиваемся с переплетением двух понятий — «закон» и «теория» как попытка обобщения эмпирических и теоретических данных. Авторы причисляют их к описательным эмпирическим теориям, поскольку задачей их является вскрытие определенных закономерностей, а именно: рефлекторный характер закономерностей выделения желудочного сока у животных в одном случае и закономерностей видообразования в другом. Однако между этими двумя парадигмальными установками наблюдается огромная разница.

Эмпирически обоснованная теория Павлова действительно соответствует статусу научного закона, поскольку поддается проверке на животном или человеке. И она же, выражаясь словами К. Поппера, может служить ориентиром для проверки других научных теорий в области физиологии. Гипотеза же Дарвина, не может рассматриваться в качестве эмпирического либо теоретического закона, поскольку якобы существующие «факты и артефакты в её пользу» не вписываются во взаимодействие и системности процесса здесь не наблюдается. Правда, ученые-эволюционисты пытаются придать процессный характер и системность Дарвиновской гипотезе, соединяя её с генетикой [6, с.42].

В среде ученых-естественников бытует мнение, что наука должна давать объяснения через законы природы. Так М. Рьюз предлагает такой взгляд на науку, который рассматривает «объяснения посредством законов природы» в качестве демаркационного критерия науки от ненауки [7. с.30]. Однако то, что часто объявляется «законом природы», чаще всего является ссылкой на причинные условия прошлого. И такие ссылки часто объясняют конкретные событие лучше, чем природная закономерность. Например, законы не могут быть приравнены к объяснениям Дарвиновской эволюции или гипотезы Опарина, поскольку обе эти парадигмы основаны на подробной истории причин с использованием гипотетических событий прошлого. Таким образом, главную функцию объяснения различных природных явлений выполняют постулированные причинные события и модели прошлого, а вовсе не законы [8, с. 14].

Известный философ науки Л. Лаудан считает: «Если бы наука в действительности обязана была давать объяснения через законы природы, то за её пределами оказались бы все фундаментальные законы физики, которые математически описывают, но не объясняют явления» [9, с. 354]. У. Элстон считает, что приравнивать закон к объяснению или причине значит «совершать вопиющую категориальную ошибку» [10, с. 17]. А.Н. Уайтхед также считает, что «Закон природы — это просто наблюдаемая устойчивость некоторого образца, по которому последовательно сменяются отношения объектов природы; закон является только описанием» [11, с. 513]. Исходя из этого определения, можно прийти к выводу, что законы природы исключают развитие. Поэтому возникает вопрос о том, как совместить законы природы с гипотезой глобального эволюционизма.

Что касается теоретических законов, то, хотя они и претендуют на объяснения, даже с применением формальной системы, реально мало что объясняют, поскольку опираются на идеализированные объекты, например закон Харди-Вайнберга. Это закон популяционной генетики, говорящий о том, что в популяции бесконечно большого размера, в которой не действует отбор, не идет мутационный процесс, отсутствует обмен особями с другими популяциями, не происходит дрейф генов, и все скрещивания случайны. Сколько бы мы не анализировали этот закон языком математики, в реальности мы не получим идеализированного объекта — неограниченно большую популяцию со свободным скрещиванием особей.

В некоторых случаях, как показывает пример популяризации «биогенетического закона» Мюллера-Геккеля или гипотезы Опарина, теоретики могут обойтись и без формализованной системы и опираться только на умозрительные построения, также являющиеся плодом идеализированного воображения.

Также существует мнение, что «высокоупорядоченные объективные законы, существующие во Вселенной, должны либо приниматься как бессмысленная и необъяснимая реальность (наука не может объяснить их даже в принципе), либо объясняться также как любое явление упорядоченности, — как следствие разумного замысла» [12, с.14].

Таким образом, данная философская позиция постулирует Разумный Замысел как эмпирически ненаблюдаемый метафизический причинный фактор в объяснении происхождения законов природы. Неопределенность в понимании понятия закона приводит к тому, что в области эволюционного направления в биологии широко используются «семантические доказательства» в виде искусственно придуманных терминов: «ароморфоз», «архаллаксис», «анаболия», «горотелия», «тахителия» и другие [13, с. 136]. Все вышеупомянутые термины — это теоретические постулаты, которые делают возможным определенную интерпретацию биологических данных. Они также позволяют комбинировать понятия, строить умозрительные конструкции в виде «сценариев», подгонять под имеющиеся факты и наделять их статусом «закона», который, якобы «объясняет» механизм того или иного природного явления. По меткому замечанию С. Гоулда, это «метод выведения истории из её результатов» [14.с. 65].

Чаще же всего использование понятия «закон природы» вообще не предполагает попыток раскрытия механизма развития, а просто подменяется констатацией эмпирически наблюдаемых фактов: миграции птиц, смену времен года, особенности строения живых организмов и многое другое. Любой природный процесс или явление — это уже априори «закон природы».

Таким образом, данное понятие становится универсальной формулировкой, попыткой объяснить любое природное явление и придать ему соответствующую интерпретацию в рамках методологического натурализма. В то время как вышеупомянутое постулирование Разумного Замысла сторонниками натурализма не принимается, как эмпирически необоснованное. И это несмотря на то, что словосочетания «закон природы» и «закон Разумного Замысла» с точки зрения гносеологии друг от друга практически неотличимы. Ведь оба выражения можно заменить другими, нейтральными, к примеру: «таков порядок вещей» или «так задумано» и тому подобными словосочетаниями. Вспомним Г. Гегеля и его знаменитую фразу: «Все действительное разумно, все разумное действительно». Этой фразой он поясняет, что «совершенно необходимо предположить реальность некоего разума, намного более совершенного, чем человеческий, который и привел все материальное в состояние целесообразности и гармонии» [15, с. 201]. То есть, если есть Закон, то должен быть и Законодатель. По словам известного современного философа А.Л. Никифорова «Явления природы лишены смысла, ибо не созданы человеком, поэтому их нельзя понять. … В рамках религиозного миросозерцания, понять явление природы — значит открыть его божественный смысл. Но как говорить о понимании природы, оставаясь на материалистической позиции?» [16 с. 183].

Таким образом, неопределенность термина «закон природы» часто п риводит к его некорректному использованию, что ведет к явному конфликту в научном познании. Путаются или смешиваются понятия эмпирического и теоретического закона, не учитывается системная характеристика процесса. Наделяются статусом закона причинные условия прошлого, умозрительные построения и семантические изобретения в области некоторых научных направлений. Ученые часто используют вышеупомянутые приёмы, выдавая их за естественные законы природы, для того, чтобы повысить правдоподобность своих объяснений. Это приводит к тому, что понятие закона природы подвергается различным интерпретациям. Именно частые смены интерпретаций приводят к тому, что вместо закона получаем хаос деклараций [3.c. 219]. Тем самым некорректное использование термина «закон природы» приводит в обществе к недоверию и разочарованию в науке. Если сто лет назад ссылка на закон природы была вполне достаточна для объяснения любого природного явления, то в настоящее время просвещенные массы жаждут рациональных обоснований этих явлений. По высказыванию А. Бергсона «нет универсального биологического закона, который мог бы без изменений, автоматически прилагаться ко всякому живому существу» [17 с. 51]. Здесь можно поспорить с философской знаменитостью, вспомнив, что основная фундаментальная идея, берущая начало в биологии — это идея развития. По мнению Б. Рассела «По мере того как человечество интеллектуально развивалось, его привычки к выводам постепенно приближались к согласию с законами природы, которые сделали эти привычки чаще источником истинных ожиданий, чем ложных. Образование привычек к выводам, которые ведут к истинным ожиданиям, является частью того приспособления к среде, от которого зависит биологическое выживание» [18]. Еще Сенека писал о том, что приспособление является главным природным даром всех живых существ [19, с. 314]. Однако факт существования этих законов природы на всех этапах организации живой материи не объясняет их источника. Отсюда следует вывод о необходимости дальнейшего гносеологического анализа понятия закона природы и его функций как исследовательских, так и мировоззренческих, а также роли законов в рациональном познании.

Ссылки на источники:

1. Новый энциклопедический словарь, -М.: Рипол Классик, 2006.- С. 390.

2. Шустова, О.Б. О критериях научности в эмпирическом и теоретическом знании /О.Б.Шустова, Г.Н. Сидоров // Современные проблемы науки и образования. — 2013. — № 2.-С. 465. [Электронный ресурс] URL: http://www.science-education.ru/108-8881/

3. Разумов, В.И. К новой парадигме закона. / В.И. Разумов, В.П. Сизиков В.П.

//Вестник Омского университета. — 2012. — № 2. — С. 213 — 219.

4. Селье Г. От мечты к открытию. Гл.1. Почему люди занимаются наукой? Бескорыстная любовь к природе и правде. [Электронный ресурс] http://www.bibliotekar.ru/otkrytiya/3.htm

5. Грушевицкая, Т. Г. Концепции современного естествознания: / Т.Г. Грушевицкая, А.П. Садохин А. П. Учебное пособие — М.: Высшая школа, 1998. — 383 с.

6. Шустова, О.Б. Синтетическая теория эволюции как мифология ХХ в / О.Б. Шустова, Г.Н. Сидоров //Вестник Омского университета, 2009. — № 3. — С. 42 — 44.

7. Ruse, M. A Philosopher’s Day in Court, in But Is It Science? / M. Ruse //ed. by M. Ruse //Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988. pp. 13 — 38.

8. Meyer, S.C. Of Clues and Causes: A Methodological Interpretation of Origin of Life Studies / S C. Meyer // Ph. D. thesis, Cambridge University, 1990. p. 125

9. Laudan, L. Science at the Bar — Causes for Concern / L. Laudan //Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988. p. 354.

10. Alston, W. P. The Place of Explanation of Particular Facts in Science / W. P. Alston // Philosophy of Science 38 (1971). pp. 17- 24.

11. Уайтхед, А.Н. //Избранные работы по философии / А.Н. Уайтхед: Пер. с англ. / сост. ИТ. Касавин. М.: Прогресс, 1990. — С. 513.

12. Moreland, J.P. Scaling the Secular City: A Defense of Christianity , chap.2 (New York: Oxford University Press, 1993). pp. 75 — 76.

13. Сидоров, Г. Н. Семантические «доказательства» теории Дарвина как идеологическая диверсия в умах людей / Г.Н. Сидоров, О.Б. Шустова // Идеология дарвинизма и ее воздействие на науку, образование общество — Симферополь: Диайпи, 2010. — С. 135 — 138.

14. Gould, S. J. Evolution and the Triumph of Homology: Or, Why History Matters / S. J. // Gould American Scientist — № 74. 1986. pp. 60-69.

15. Гегель, Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук / Г. В. Ф. Гегель -М., Мысль, 1974. — Т. 1. — C. 201.

16. Никифоров А.Л. // Философия науки /А.Н. Никифоров. М.: Идея-Пресс, 2006,-264 с.

17. Бергсон А. // Творческая эволюция / А. Бергсон. М.: Канон-Пресс-Ц. 2001, с. 51

18. Рассел Б. Человеческое познание. Гл. 11. Факт, вера, истина. [Электронный ресурс] URL: http://do.gendocs.ru/docs/index-262068.html?page=12#6476684

19. Сенека, Л.А. Нравственные письма к Луцилию. / Л.А. Сенека — М.: Наука, 1977, -С. 314.

Olga Shustova

Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor FSBEI HE Omsk SA U, Omsk

Philosophical Study Of The Concept Of Natural Law

Abstract:The paper presents a sample of the epistemological analysis of the concept «law of nature» and its relationship to the explanatory function. A critical analysis of the different interpretations of the concept of «law of nature» is presented, in particular, the status of law have the causal conditions of the past on the basis of speculation. It was shown that the uncertainty of the term «law of nature» often leads to its incorrect use.

Keywords: law, law of nature, scientific explanation, unobserved cause.

Понятие закона. Классификация законов.

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Задача познания исследовать природу и общество как закономерный процесс движения и развития, подметить нечто общее, существенное, характерное для более или менее обширной группы явлений или для всех форм движения материи. Это общее, существенное, необходимое находит свое выражение в законах. Законы науки с большей или меньшей точностью отображают законы природы и общества, мышления.

Категория закон рассматривается в материализме и идеализме с противоположных позиций.

1. Идеалистическое направление в философии понимает под законом форму рассудочной деятельности, средстве упорядочивания ощущений и эмпирических данных, как это свойственно представителям субъективного идеализма, либо как мысленное воспроизведение человеком развития абсолютной идеи, что характерно для объективного идеализма Гегеля. Современные неопозитивисты трактуют закон как результат соглашения между учеными, удобные приемы мышления и не более того.

2. Материалистическое направление в философии исходит из того, что законы объективны по своему содержанию. Так, например, античные материалисты под законом понимали объективный порядок, внутренне присущий миру, естественный путь развития всех вещей. Современная материалистическая диалектика продолжает эту линию, полагая, что законы развития природы и общества носят объективный характер, а значит, и законы науки, которые более или менее точно отражают их, также объективны по содержанию и субъективны по форме своего выражения. Не всякая связь явлений есть закон. Она должна носить необходимый, устойчивый, повторяющийся характер, для того чтобы быть законом.

Таким образом, закон это устойчивая, общая, существенная, необходимая, повторяющаяся связь явлений природы и общества.

Понятие закона отличается от понятия закономерности. Закон означает выраженную определённую связь, а закономерность многие связи (совокупность законов, действующих в одной области мира)

Классификация законов:

I. По степени общности:

— всеобщие – законы диалектики, имеющие универсальный характер;

— общие законы – характерные для большего круга явлений;

— частные законы – отражающие связи определенного круга явлений;

II. По форме проявления в зависимости от типа детерминации

— динамические – Динамические законы выражают более простую, однозначную связь. Это такая форма связи, при которой начальное состояние системы однозначно определяет все последующие. Зная первое, можно с большей степенью точности предвидеть вторые. 

— статистические – Действие статистических законов характерно для больших групп явлений, где велика роль случайности. Иными словами, это законы средних чисел, которым подчиняется масса случайностей.

 III. Кроме того, различают законы

— развития – (переход от одного состояния к другому)

 — функционирования. – (способ существования систем в определенном качестве)

— строения (законы строения – анатомия)

IV. по длительности действия:

— вечные (диалектики),

— долговечные,

— недолговечные (законы развития общественных формаций).

Диалектические законы имеют объективный характер.

В диалектике выделяют три основных закона:

— единства и борьбы противоположностей,

— взаимного перехода количественных изменений и качественных изменений

— отрицания отрицания.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

ЗАКОН — это… Что такое ЗАКОН?

(греч. νόμος, лат. lex) – необходимая, внутренне присущая природе явлений реального мира тенденция изменения, движения, развития, определяющая общие этапы и формы процесса становления и самоорганизации конкретных развивающихся систем явлений природы, общества и духовной культуры человечества. Тенденция саморазвития системы выявляется как действие имманентных этой системе противоречий. «Закон есть о т н о ш е н и е… Отношение сущностей или между сущностями» (Ленин В. И., Соч., т. 38, с. 142). Как существ. отношение З. осуществляется через сложнейшее диалектич. переплетение связей взаимодействия, причинных, функциональных и пр. связей. Поэтому следует различать З. как конкретно-всеобщее и его абстрактно- односторонний момент, частную форму проявления, т.е. отд. закономерную связь. Установление закономерности явлений необходимо свидетельствует о наличии З. в их происхождении и развитии, но сама закономерность таким З. еще не является. Так, статистич. закономерности в физике, в обществ. науках устанавливают факт существования определ. З. Открытие последнего есть дело дальнейшего развития науки путем проникновения в сущность явлений, охватываемых данной закономерностью. Обычно термин «З.» употребляется в двух смыслах: З. как необходимая связь явлений («З. природы», «З. мышления» и т.п.) и З. как обязательное для людей обществ. установление («государств. З.», «уголовный З.» и т.п.), что отражает специфику этого понятия, состоящую в организующей и направляющей функции З. Идея о том, что миром управляют универсальные З., родилась в глубокой древности у кит. и греч. мыслителей. В учении древнекит. философа Лао-цзы о дао этот термин понимается как всеобщий З., вносящий порядок в хаос вещей, и, соответственно, как путь, к-рому должен следовать каждый разумный человек. У древнегреч. философов идея о всеобщем мировом 3. первоначально связывается с идеей мирового порядка. У Гераклита логос (λόγος) выступает и как мировой З., судьба (νόμος, δίκη), к-рому подчиняется развитие всех вещей и людей. У Анаксагора мировой разум (νοῦς) упорядочивает хаос гомеомерий, лежащих в основании всего существующего. Согласно Демокриту, все в мире возникает и совершенствуется в силу необходимости, выступающей у него в качестве нек-рой органически присущей природе силы. Для Демокрита понятия З., необходимости и причины совпадают. Соответственно он и познание необходимости трактует как познание причин, или «законное» познание. Этому материалистич. истолкованию З. как природного порядка вещей, приведшему Демокрита к отождествлению З. с причинностью, Платон противопоставил идеалистич. концепцию З. как идеального организующего начала в отношении текучего, преходящего мира вещей. Идеи Платона являются З. по отношению к вещам в смысле образцов, творящих вещи по своему образу и подобию. В качестве причин происхождения вещей идеи выступают у Платона как цели. Т. о., отвергая имманентно-природное, демокритовское понимание З., к-рое было действительно узким и неполным, т. к. игнорировало организующее свойство З., Платон, толкуя последнее идеалистически, естественно приходит к телеологии. Однако Платон столкнулся здесь с действительно неразрешимой для идеализма проблемой взаимоотношений отд. вещей и общих идей. Аристотель в своей критике теории идей по существу показал, что идея не может быть З. вещей, потому что она неподвижна, а вещи находятся в движении. В понятиях материи и формы, возможности (δύναμις) и действительности (ἐνέργεια) Аристотель выразил ту мысль, что З. выступает как тенденция в процессе становления. Однако закономерность этой тенденции, ее направленность из этих понятий не вытекали. Особенно ясно это видно из следующего. По Аристотелю, материя как природная необходимость (материальная причина) вовлекается в движение (в процесс становления) формой, к-рая как причина движения действует целеполагающе. Но связав материю и форму нерасторжимой связью (иначе форма превратилась бы в платоновскую идею), Аристотель вынужден в качестве источника движения ввести, кроме формальной, еще одну причину – конечную, или целевую (ἐντελέχεια). Она-то, по существу, и оказывается у него соответствующей понятию З. Таким образом, не справившись с диалектикой развития, Аристотель также толкует З. телеологически. Дальнейшее обсуждение проблемы З. в антич. философии происходило в рамках этих противостоявших концепций: демокритовской, рассматривавшей З. как слепую внутр. необходимость природы, и платоновско-аристотелевской, телеологической. Попытки преодоления действит. противоречия понятия З., отраженного в обеих концепциях, полнее всего представлены в филос. системах Эпикура и стоиков. Как показал Маркс в своей докторской диссертации, Эпикур преодолевает фатализм, свойственный демокритовскому пониманию слепой необходимости З., путем введения случайности как совершенно объективной и равноправной с необходимостью характеристики З. движения атомов, лежащего в основе мира. Случайное отклонение атомов от прямолинейного движения и соответственное учение об индивид. свободе в этике Эпикура истолковываются в духе последоват. детерминизма, исключающего всякую телеологию, и направлены против нее. В стоицизме была предпринята эклектическая попытка совместить теорию детерминизма с учением об активности. Активное начало стоики включили под названием бога в саму субстанцию – материю – и истолковали его как материальное тело – огонь. При этом они рассматривали оба эти начала – и материю и бога – подчиненными единому З. необходимости – року, к-рый есть последовательность, цепь причин. Эта концепция З. у стоиков легла в основу их фатализма как в учении о природе, так и в этике. В то же время, толкуя бога как «логос», распадающийся на «сперматические логосы», образующие понятийную основу каждой вещи, стоики допустили, в противоречие с детерминизмом их понимания З., телеологич. концепцию и в философии природы («логосы» как целевые причины), и в этике (мнение о том, что все рождающееся на земле создано для употребления человека). Антич. философия выявила гл. направления и трудности в разработке проблемы З. Эти проблемы были поставлены в наивной форме, что, однако, способствовало отчетливости обнаружения противоречий в самом содержании вопроса. Ср.-век. христианская философия рассматривала З. не как необходимую связь между явлениями материального мира, а как проявление божеств. воли. Напр., согласно Фоме Аквинскому, «naturales leges» являются тенденциями стремиться к определ. цели, заложенной богом в вещи. В естествознании нового времени понятие З. получило большое эвристич. значение и оказалось связанным с распространением количеств. методов изучения природы. 17–18 вв. в естеств. науках проходят под знаком механистич. мировоззрения, к-рое кладет свой отпечаток и на толкование понятия З. Для выражения понятия З. природы все чаще пользуются терминологией, заимствованной из математики и естеств. наук (гл. обр. из механики). Коперник и Кеплер говорят о «гипотезах» вместо З.; Галилей называет осн. З. природы «аксиомами», а производные от них – «теоремами». В материалистич. философии Ф. Бэкон развивает учение о «формах», под к-рыми он понимает «…не что иное, как те законы и определения чистого действия, которые создают какую-либо простую природу, как, например, теплоту, свет, вес…» («Новый Органон», М., 1938, с. 131). Декарт впервые в философии Нового времени пользуется понятием З. природы, понимая этот З. в смысле правила: «…мы можем вывести некоторые правила, которые я называю законами природы и которые суть частичные или вторичные причины различных движений…» (Избр. произв., М., 1950, с. 486). Ньютон, наконец, в своих «Математических началах натуральной философии» отграничивает правила, имеющие методологич. значение (напр., четыре regulae philosophandi), от З. (аксиом), объективно действующих в природе (напр., три З. движения). Франц. материалисты 18 в. подчеркивали, что З. природы проявляются через взаимоотношения предметов и явлений, выражая необходимые, существ. связи между явлениями. Метафизич. ограниченность франц. материализма в понимании З. состоит в тенденции сводить все З. природы к З. механики. Кроме того, франц. материалисты не дошли до понимания З. обществ. развития. Фейербах в качестве существ. признаков З. выделял объективность, необходимость, всеобщность, познаваемость. Учитывая, что «все, что случается, случается необходимо, но только… при данных внутренних и внешних условиях» (Избр. филос. произв., т. 1, 1955, с. 484), он в нек-рой степени преодолевает односторонне-механистич. понимание З., свойственное франц. материализму, но понятие З. в составе его взглядов осталось неразработанным. Согласно субъективному идеализму, о З. природы самих по себе вообще говорить нельзя. Юм считал, что при рассмотрении окружающих нас внешних вещей мы «никогда не бываем в состоянии открыть… необходимую связь… Мы находим только, что одно явление действительно, фактически, следует за другим» («Исследование человеческого разума», СПБ, 1902, с. 69), а представление о закономерной связи между явлениями природы возникает у людей лишь вследствие привычки считать повторно следующие друг за другом явления необходимо связанными. По Канту, то, что называют З. природы, существует лишь по отношению к познающему субъекту. «… Рассудок не почерпает свои законы (a priori) из природы, а предписывает их ей» («Пролегомены», М., 1937, с. 94). От субъективного идеализма в понимании З. отправляется большинство представителей совр. бурж. философии, причем «…суть этой точки зрения не обязательно в повторении формулировок Канта, а в признании основной идеи, о б щ е й и Юму и Канту: отрицании объективной закономерности природы и выведении тех или иных «условий опыта», тех или иных принципов, постулатов, посылок из с у б ъ е к т а, из человеческого сознания, а не из природы» (Ленин В. И., Соч., т. 14, с. 153). Так, для Шопенгауэра З. суть необходимые связи представлений, устанавливаемые действием воли. По Маху, «…законы природы порождаются нашей п с и х о л о г и ч е с к о й потребностью найтись среди явлений природы, не стоять перед ними чуждо и смущенно» («Познание и заблуждение», М., 1909, с. 452) и имеют только субъективное значение. Вслед за Кантом Пирсон считает человека творцом З. природы. Согласно Ницше, понятие закона природы есть выражение суеверия людей (см. Nietzsches Werke, Bd 3, erste Abt., Lpz., 1900, S. 18). Люди сами вносят свои законы в природу (см. тамже, Bd 12, Lpz., 1901, S. 42). Файхингер рассматривает З. как «суммарную фикцию» (см. «Die Philosophie des Als-Оb», В., 1911, S. 420). З. ничего не дает для объяснения явлений (см. тамже, S. 421). В неокантианской философии З. рассматривается как понятие (Г. Риккерт) или как комплекс явлений (Б. Баух). Неопозитивизм отличается феноменологич. пониманием З., к-рые, с т. зр. его представителей, лишь описывают связь между переживаниями субъекта; они представляют собой лишь «…априорные умозрения возможных форм предложений науки» (Витгенштейн Л., Логико-философский трактат, М., 1958, с. 91), «предписания, правила поведения для исследователя, с помощью которых он разбирается в действительности» (Schlick M., Die Kausalität in der gegenwärtigen Physik, в журн.: «Die Naturwissenschaften», В., 1931, H. 7, S. 156), причем действительность тут понимается как «опыт» в субъективистском смысле. В отличие от субъективного идеализма, объективный идеализм связывает З. с надиндивидуальным идеальным принципом. Свое последовательное развитие это понимание получило у Гегеля. Поскольку природа и общество понимаются Гегелем как ступени саморазвития абсолютной идеи, постольку и З., действующие в природе и обществе, являются для него лишь З. этой саморазвивающейся идеи. Однако диалектич. понимание З., их роли в познании позволило Гегелю преодолеть существ. недостатки субъективно-идеалистич., а также механико-материалистич. трактовки понятия З. Гегель сумел выделить важнейшие моменты филос. (логической) категории З., отмеченные Лениным в «Философских тетрадях»: З. есть прочное, остающееся, идентичное в явлении, спокойное отражение явлений; З. не есть нечто потустороннее по отношению к явлению, а непосредственно наличествует в нем, проявляется в нем; З. есть существ. отношение, отражает существенное в движении универсума; понятие З. есть одна из ступеней познания человеком единства и взаимосвязи явлений; З. мышления суть основы практич. целесообразной деятельности человека (см. В. И. Ленин, Соч., т. 38, с. 139–42, 178–79). Согласно марксистско-ленинской философии, З. действует независимо от того, знаем мы его или нет; люди не могут произвольно ни создать, ни уничтожить З. и потому могут успешно осуществлять лишь ту деятельность, к-рая протекает в согласии с З. природы и общества. З. – это «внутренняя и необходимая связь» между явлениями (Маркс К., Капитал, т. 3, 1955, с. 233). Ленин отмечает, что «…закон и сущность понятия однородные (однопорядковые) или, вернее, одностепенные, выражающие углубление познания человеком явлений мира…» (Соч., т. 38, с. 141). Однопорядковость понятий З. и сущности определяется тем, что то и другое имеют своим содержанием такие отношения внутри определ. целого, к-рые характеризуют его как всеобщее, т.е. как систему, необходимо возникающую в процессе развития материального мира и устойчивую в силу своей необходимости. Но если понятие сущности характеризует взаимодействие внутри данной системы (напр., сущность социалистич. системы составляет обществ. собственность на орудия и средства производства при таком уровне развития производства, к-рый предполагает действие принципа «от каждого по способностям, каждому по труду»), то понятие З. отражает историю возникновения и развития данной системы взаимодействия и поэтому включает в себя тенденцию, направление ее развития, границы ее устойчивости, а значит – и принципы ее организации. Напр., З. тенденции нормы прибыли к понижению «…есть только выражение прогрессирующего развития общественной производительной силы труда, выражение, свойственное капита-листическому способу произ-в о д с т в а. Это не значит, что норма прибыли не может временно понижаться и по другим причинам, но таким образом, исходя из сущности капиталистического способа производства, доказано в качестве само собой разумеющейся необходимости, что с его развитием общая средняя норма прибавочной стоимости необходимо должна получать выражение в понижающейся общей норме прибыли» (Маркс К., Капитал, т. 3, с. 221). Как необходимая тенденция З. действует в зависимости от определ. условий. З. характеризует самодвижение системы в его «чистом» виде, в этом смысле он «…узок, неполон, приблизителен» (Ленин В. И., т. 38, с. 140) и, отраженный абстрактно, не охватывает сам по себе всех возможных форм своего проявления. Энгельс замечает: «Изучение химических процессов находит перед собою… органический мир, т.е. такой мир, в котором химические процессы происходят согласно тем же самым законам, но при иных условиях» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 571). В зависимости от степени полноты условий действие З. выступает либо как возможная тенденция, либо как организующий принцип, преобразующий действительность. Именно во взаимосвязи условий и З. состоит возможность использования людьми действия объективных З. природы и общества в своих целях. Объективно правильное отражение З. в процессе познания обусловлено тем, что З. внешнего мира и мышления образуют «…два ряда законов, которые по сути дела тождественны, а по своему выражению различны лишь постольку, поскольку человеческая голова может применять их сознательно, между тем как в природе, – а до сих пор большей частью и в человеческой истории – они прокладывают себе путь бессознательно, в форме внешней необходимости, среди бесконечного ряда кажущихся случайностей» (там же, т. 21, с. 302). Как «одна из ступеней познания» З. науки обладает противоречивым характером. «Абстракция… з а к о н а природы… отражает природу глубже, вернее, п о л н е е» (Ленин В. И., Соч., т. 38, с. 161). Но выражая лишь определенную, а именно существ., связь между явлениями конкретной сферы действительности, З. не охватывает др. связи между ними, т.е. «явление б о г а ч е закона» (там же, с. 141). Развитие познания вскрывает правильную перспективу действия З., к-рая может быть познана и предусмотрена относительно определ. формы и вида движения, будь то в природе, обществе или мышлении: «сама эта теория превращается… в историю, на каждой ступени которой господствуют другие законы, т.е. другие формы проявления одного и того же универсального движения…» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 553–54). Деятельность людей является одним из необходимых условий для действия обществ. З. развития и функционирования. В какой мере и с какой силой эти З. пробивают себе дорогу в обществ. развитии, зависит поэтому в большой степени от того, знают ли люди эти З. и условия их действия и в какой мере они осознают свою собственную деятельность как необходимое условие действия обществ. З. (см. Закономерность общественная).

Н. Кузьмин. Москва.

К. Крёбер. ГДР.

Количественные законы и их роль в познании природы. Познание объективных закономерностей начинается обычно с изучения опытных фактов и формулирования т. н. качеств. зависимостей между изучаемыми явлениями. Эти качеств. зависимости представляют лишь первый шаг на пути познания З. действительности; в них фиксируется самый факт однородности определ. группы явлений, но остается не выясненной конкретная структура взаимоотношения связей, образующая сущность этих явлений и действующая как З. их развития. Поэтому знание качеств. зависимостей не позволяет точно предсказывать течение явлений. Высказанные на базе качеств. З. гипотезы о сущности наблюдаемых явлений оказываются, как правило, непроверяемыми в эксперименте, т. к. не ведут к строгим однозначным количественно определенным следствиям, сопоставимым с экспериментом. Появление естествознания в совр. смысле слова (16 в.) связано именно с переходом от констатации лишь качеств. зависимостей к формулировке также и строгих количеств. соотношений. Такая формулировка предполагает вычленение отд. сторон эксперимента, допускающих точное измерение, а для этого необходима выработка абстракций, делающих возможным и это вычленение, и количеств. оценку. Так, с тепловыми явлениями люди знакомятся еще в донауч. опыте, и уже здесь фиксируются нек-рые качеств. зависимости. Однако первые шаги науки о теплоте связаны с выработкой понятий температуры и количества тепла, сделавших возможным количеств. анализ опытных данных. Этот переход от качественного к количеств. аспекту познания З. с соответств. использованием математики неизбежен для развития всех науч. дисциплин как естественных, так и общественных. Создание науч. абстракций, допускающих количеств. анализ изучаемых явлений, открывает возможность применения математич. методов и выражения З. в виде математич. функциональных соотношений. Символич. выражение З. превращается в абстрактно-математич. модель изучаемой предметной области (см. Моделирование). Исследование этой модели позволяет выявить новые соотношения между символами, а последующая интерпретация этих соотношений – раскрыть новые явления и З. природы. Так, решение Максвеллом системы его уравнений привело к выводу о существовании качеств. объекта – самостоятельно существующего электромагнитного поля в виде совокупности электромагнитных волн. Математич. исследование уравнения Дирака привело к предсказанию существования позитрона и т.д. Математич. форма З. природы не только дает возможность предсказания новых явлений, она часто подготавливает условия для качественно новых обобщений. Разумеется, эти обобщения не могут быть выводимы из одной лишь математич. формы, основой для них всегда является эксперимент, раскрывающий новые стороны изучаемой действительности, однако соответствующая математич. форма существенно облегчает такие обобщения и раскрытие качественно новых закономерностей. Ярким примером служит возникновение квантовой механики, формулировка основных закономерностей к-рой была существенно облегчена тем, что в рамках классич. механики были получены математич. выражения для ее основных З. – уравнение Ньютона, уравнения Лагранжа, уравнение Гамильтона, уравнение Гамильтона – Якоби. Об огромной эвристич. роли математич. выражения З. свидетельствует и развитие теории относительности. Принцип относительности находит свое математич. выражение в требовании т.н. лоренц-ковариантности осн. уравнений движения. Это позволяет чисто математически установить осн. З. релятивистской механики. Для этого берется соответств. уравнение ньютоновской механики и изменяется т.о., чтобы при преобразованиях Лоренца математич. запись этого З. оставалась неизменной (ковариантной). Именно таким путем были получены релятивистские выражения для импульса, энергии и ряд др. важных соотношений, выражающих З. природы. Среди количеств. З. надо различать два осн. типа: эмпирич. количеств. З. (напр., законы Бойля, Джоуля-Ленца и др.) и З., к-рые могут быть названы теоретическими (напр., осн. уравнения молекулярно-кинетич. теории, уравнение Шрёдингера и др.). Первые представляют собой более или менее непосредств. обобщение опытных данных и являются сравнительно частными З. Вторые возникают в результате значительно более глубокого проникновения в сущность объективных процессов; они образуют важнейший элемент к.-л. цельной теории и открывают возможность теоретич. вывода (дедуктивного объяснения) многочисл. эмпирич. закономерностей. Познание в общем и целом идет от первоначального формулирования эмпирич. З. (качественных и количественных), через выдвижение соответствующих гипотез к раскрытию фундаментальных З. и построению цельной теории изучаемой предметной области. Строгая проверка выдвигаемых гипотез, содержащих пока лишь предполагаемые фундаментальные З., становится возможной лишь тогда, когда эти З. приобретают количеств. характер и получают адекватное математич. выражение. Первоначальная квантовая теория Бора включала в себя т. н. квантовые постулаты и лишь благодаря тому, что эти постулаты имели точную математич. формулировку, из них удалось вывести теоретич. выражения для ряда эмпирич. закономерностей и значений эмпирически установленных констант, что и явилось блестящим подтверждением самой теории. Вообще на совр. уровне развития естествознания гипотеза утверждается в науке лишь в том случае, если ее осн. положения получают количеств. математич. выражение и открывают тем самым возможность выведения следствий, допускающих количеств. сопоставление с экспериментом. Напр., атомистич. гипотеза была высказана еще в глубокой древности, но ее окончат. признание пришло лишь тогда, когда она оказалась развитой до такой степени, что на ее основе стало возможным получать строго количественно определ. следствия. Закон Авогадро, составляющий одно из положений совр. атомной теории и утверждающий, что в грамм-моле любого вещества содержится одинаковое число молекул, мог быть доказан лишь когда на основе различных количеств. З. было определено это число. В наст. время существует до 20 независимых способов определения числа Авогадро (по барометрич. формуле, на основе З. броуновского движения, из закономерностей радиоактивных процессов и т.д.). Тот факт, что столь различные и независимые методы дают одно и то же численное значение, служит доказательством закона Авогадро и в свое время явился одним из веских аргументов в пользу атомной теории в целом. Итак, установление количеств. З., получающих адекватное математич. выражение, необходимо как для точного прогнозирования явлений, так и для построения цельных теоретич. концепций и их последующего доказательства. Однако это не должно вести к одностороннему преувеличению одного лишь количеств. аспекта, как это имеет место, напр., в операционализме. На самом деле, именно благодаря количеств. З. и становится возможным подлинное раскрытие качеств. специфики той или иной предметной области, и в этом смысле количеств. аспект отражения З. выступает как одна из форм выражения глубокого внутр. единства качества и количества.

Л. Баженов. Москва.

Лит.: Маркс К… Капитал, т. 3, М., 1955; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, М., 1957; его же, Диалектика природы, М., 1955; его же, Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии, М., 1955; Ленин В. И., Что такое»друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?, Соч., 4 изд., т. 1; его же. Материализм и эмпириокритицизм, там же, т. 14; его же, Философские тетради, там же, т. 38; Тугаринов В. П., Диалектический материализм о законе и закономерности, «Вестн. ЛГУ», 1952, No 3; его же, О законах объективного мира и законах науки, «Вопр. философии», 1952, No 4; его же, Законы объективного мира, их познание и использование, Л., 1955; его же, Законы природы и общества, М., 1957; Штракс Г. М., Категория закона в марксистско-ленинской философии, М., 1955; Белокобыльский С.П., Взаимодействие общих и специфических законов общественного развития, «Уч. зап. Ростовского-на-Дону гос. ун-та. Общеуниверситетский сб.», 1957, т. 54, вып. 4; Ковалгин В. М., Диалектический материализм о законах науки, Минск, 1958; Любошиц Л. И., Общие и специфические экономические законы, М., 1959; Туленов Ж., Закон как философская категория, Алма-Ата, 19 59 Соколов В. С., Закон как категория марксистской диалектики, в сб.: Вопр. диалектического материализма, М., 1960; Асатрян М. В., Об условиях действия объективных законов, в кн.: Сб. науч. работ кафедры истории КПСС и философии Томского мед. ин-та, Томск, 1960; его же, О сфере действия объективных законов, там же; Глезерман Г., О законах общественного развития, М., 1960; Шафф Α., Объективный характер законов истории, пер. с польск., М., 1959; Wundt W., Wer ist der Gesetzgeber der Naturgesetze?, «Philos. Studien», 1886, Bd 3; eго же, Über den Begriff des Gesetzes…, там же; Eulenburg F., Naturgesetze und soziale Gesetze, «Arch. Sozialwiss. und Sozialpolitik», 1910, Bd 31; Sattel G., Begriff und Ursprung der Naturgesetze, Paderborn, 1911; Bauch В., Über den Begriff des Naturgesetzes, «Kant-Studien», 1914, Bd 19; eго же, Das Naturgesetz, Lpz.–В., 1924; Schlick M., Die Kausalität in der gegenwärtigen Physik, «Die Naturwissenschaften», 1931, H. 7; Кafka G., Naturgesetz, Freiheit und Wunder, Paderborn, 1940; Wiener N., Law., в кн.: The Encyclopedia Americana, v. 17, N. Y., 1940, p. 93; Ayer A. J., What is a law of nature?, «Rev. Internat. philos.», 1956, No 36; Восhenski J. M., Wege zum philosophischen Denken, Freiburg – W., 1959.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ | Альтернативы

         

         МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ РАЗВИТИЯ ЖИВОЙ ПРИРОДЫ

 

 

ЗАКОН БОРЬБЫ ЗА ВЫЖИВАНИЕ – основополагающий закон Природы (до человеческого общества включительно), мотивирующий борьбу всех ее компонентов на микро и макро уровнях за лучшие условия своего существования и воссоздания как вида, – движущая сила развития живой природы (социального прогресса).

 

Производные закона борьбы за выживание:

 

ЗАКОН АДАПТАЦИИ. – Природа в целях выживания непременно стремится приспособиться к условиям своего существования: приспособление отдельных единиц живой природы к лучшим условиям своего существования в собственной среде побуждает их к взаимной конкуренции.

 

ЗАКОН СЕЛЕКЦИИ. – Природа в процессе адаптации избирает лишь одно единственное, наиболее оптимальное направление развития, отрицая (подавляя) вероятность остальных направлений: исключает возможность развития одновременно в нескольких направлениях при одинаковых условиях.

 

ЗАКОН ЭВОЛЮЦИИ. – Природа в своем стремлении к выживанию развивается методом селекции (отбора) исключительно по восходящей, в направлении неустанного самоусовершенствования: исключает вероятность движения вспять; никоим образом не может развиваться во вред себе.

 

ЗАКОН ТРАНСФОРМАЦИИ. – Природа в ходе эволюции систематически совершенствует собственную форму в меру развития своего содержания: количественный фактор роста периодически трансформируется в качественный (в случае сдерживания – революционный) фактор преобразования.

 

ЗАКОН РЕАКЦИИ. – Природа в порядке самосохранения противодействует внешнему на нее воздействию, формируя адекватную защиту: мстит за насилие над собой (однако деградирует в результате избыточного извне насилия, теряя способность к саморазвитию).

 

ЗАКОН РЕГЕНЕРАЦИИ. – Природа обладает свойством самовосстанавливать свое нормальное состояние, в случае деформации, при условии прекращения насилия над ее процессами извне (искусственному воссозданию природа не подлежит).

 

 

 

Естественное право | Интернет-энциклопедия философии

Термин «естественный закон» неоднозначен. Это относится к типу теории морали, а также к типу теории права, но основные утверждения этих двух типов теории логически независимы. Это не относится к законам природы, законам, которые наука стремится описать. Согласно теории морали естественного права, моральные стандарты, регулирующие человеческое поведение, в некотором смысле объективно проистекают из природы человека и природы мира.Будучи логически независимыми от теории права естественного права, эти две теории пересекаются. Однако большая часть статьи будет посвящена теории права естественного права.

Согласно теории права естественного права, авторитет правовых стандартов обязательно проистекает, по крайней мере частично, из соображений, связанных с моральными достоинствами этих стандартов. Существует ряд различных видов юридических теорий естественного права, различающихся друг от друга ролью, которую мораль играет в определении авторитета правовых норм.Концептуальная юриспруденция Джона Остина предоставляет набор необходимых и достаточных условий для существования права, которое отличает право от неправового во всех возможных мирах. Классическая теория естественного права, такая как теория Фомы Аквинского, фокусируется на пересечении моральных и юридических теорий естественного права. Точно так же нео-натурализм Джона Финниса является развитием классической теории естественного права. Напротив, процедурный натурализм Лона Л. Фуллера — это отказ от концептуальной натуралистической идеи о том, что существуют необходимые материальных моральных ограничений на содержание закона.Наконец, теория Рональда Дворкина является ответом и критикой правового позитивизма. Все эти теории придерживаются одного или нескольких основных принципов теории права естественного права и важны для его развития и влияния.

Содержание

1. Два вида теории естественного права
2. Концептуальный натурализм
   1. Проект концептуального правоведения
   2. Классическая теория естественного права
3. Материальный нео-натурализм Джона Финниса
4. Процедурный натурализм Лона Л.Фуллер
5. «Третья теория» Рональда Дворкина
6. Ссылки и дополнительная литература

1. Два вида теории естественного права

Прежде всего, важно различать два типа теорий, которые называются естественными законами. Первая — это теория морали, которую можно примерно охарактеризовать следующими тезисами. Во-первых, моральные суждения имеют то, что иногда называют объективным положением, в том смысле, что такие суждения являются носителями объективной истинностной ценности; то есть моральные утверждения могут быть объективно истинными или ложными.Хотя моральный объективизм иногда приравнивают к моральному реализму (см., Например, Moore 1992, 190: «Истина любого морального суждения заключается в его соответствии моральной реальности, не зависящей от разума и условностей»), отношения между двумя теориями являются спорный. Джеффри Сейр-МакКорд (1988), например, рассматривает моральный объективизм как один из видов морального реализма, но не единственную его форму; С точки зрения Сейра-Маккорда, моральный субъективизм и моральный интерсубъективизм также являются формами морального реализма.Строго говоря, моральная теория естественного права придерживается только объективности моральных норм.

Второй тезис, составляющий ядро ​​теории морали естественного права, — это утверждение, что стандарты морали в некотором смысле вытекают из природы мира и природы человека или вытекают из нее. Св. Фома Аквинский, например, определяет рациональную природу человека как то, что определяет моральный закон: «Правило и мера человеческих поступков есть причина, которая является первым принципом человеческих поступков» (Аквинский, ST I-II , В.90, А.И.). С этой распространенной точки зрения, поскольку люди по своей природе разумные существа, с моральной точки зрения допустимо, чтобы они вели себя в соответствии с их рациональной природой. Таким образом, Фома Аквинский выводит моральный закон из природы человека (таким образом, «естественный закон»).

Но есть и другой вид теории естественного права, связанный с отношением морали к закону. Согласно теории естественного права, нет четкого разделения между понятием закона и понятием морали.Хотя существуют разные версии теории естественного права, все они придерживаются тезиса о том, что существуют, по крайней мере, некоторые законы, «авторитет» которых зависит не от каких-то ранее существовавших человеческих соглашений, а от логической связи, в которой они соответствуют моральным стандартам. . Иначе говоря, некоторые нормы являются авторитетными в силу своего морального содержания, даже если нет конвенции, которая делает моральные заслуги критерием юридической силы. Идея о том, что понятия закона и морали каким-то образом пересекаются, называется тезисом перекрытия.

Как эмпирический вопрос, многие теоретики морали естественного права также являются теоретиками права естественного права, но две теории, строго говоря, логически независимы. Можно отрицать теорию закона естественного права, но придерживаться теории морали естественного закона. Джон Остин, наиболее влиятельный из ранних юридических позитивистов, например, отрицал тезис о перекрытии, но придерживался чего-то, что напоминает этическую теорию естественного права.

Действительно, Остин прямо поддержал точку зрения о том, что не обязательно верно, что юридическая сила нормы зависит от того, соответствует ли ее содержание морали.Но хотя Остин таким образом отрицал тезис о перекрытии, он принял объективистскую моральную теорию; действительно, Остин почти полностью унаследовал свой утилитаризм от Дж. Милль и Джереми Бентам. Здесь стоит отметить, что утилитаристы иногда, кажется, предполагают, что они выводят свой утилитаризм из определенных фактов о человеческой природе; как однажды написал Бентам, «природа поставила человечество во власть двух суверенных хозяев — боли и удовольствия. Только они должны указывать на то, что мы должны делать, а также определять, что мы будем делать.С одной стороны, эталон правильного и неправильного, с другой — цепь причин и следствий привязаны к своему трону »(Bentham 1948, 1). Таким образом, приверженность теории нравственности естественному праву согласуется с отрицанием теории закона естественного права.

И наоборот, можно, хотя это было бы необычно, принять теорию закона естественного права, не придерживаясь теории морали естественного права. Можно, например, утверждать, что концептуальная точка зрения права отчасти состоит в воспроизведении требований морали, но также в содержании формы этического субъективизма (или релятивизма).С этой своеобразной точки зрения, концептуальная точка зрения права заключалась бы в обеспечении соблюдения тех стандартов, которые морально действительны в силу культурного консенсуса. По этой причине теория естественного права логически независима от теории морали естественного права. Остальная часть этого эссе будет посвящена исключительно теориям естественного права.

2. Концептуальный натурализм

а. Проект концептуального правоведения

Основная цель концептуальной (или аналитической) юриспруденции традиционно заключалась в том, чтобы дать отчет о том, что отличает право как систему норм от других систем норм, таких как этические нормы.Как описывает проект Джон Остин, концептуальная юриспруденция ищет «сущность или природу, общую для всех так называемых законов» (Austin 1995, 11). Соответственно, задача концептуальной юриспруденции состоит в том, чтобы предоставить набор необходимых и достаточных условий для существования права, которое отличает право от неправового во всех возможных мирах.

Хотя эта задача обычно интерпретируется как попытка проанализировать концепции права и правовой системы, существует некоторая путаница как в отношении ценности, так и характера концептуального анализа в философии права.Как указывает Брайан Лейтер (1998), философия права — одна из немногих философских дисциплин, которая рассматривает концептуальный анализ как свою главную задачу; большинство других областей философии приняли натуралистический характер, включив в себя инструменты и методы науки. Чтобы прояснить роль концептуального анализа в праве, Брайан Бикс (1995) выделяет ряд различных целей, которым могут служить концептуальные утверждения: (1) отслеживать лингвистическое использование; (2) определять значения; (3) объяснить, что является важным или существенным в классе объектов; и (4) установить оценочный тест для концептуального слова.Bix считает, что концептуальный анализ права в первую очередь касается (3) и (4).

В любом случае концептуальный анализ права остается важным, хотя и спорным проектом в современной теории права. Концептуальные теории права традиционно характеризовались с точки зрения их позиции по отношению к тезису о перекрытии. Таким образом, концептуальные теории права традиционно делятся на две основные категории: такие, как теория права естественного права, которая утверждает, что существует концептуальная связь между правом и моралью, и такие, как правовой позитивизм, отрицающие такую ​​связь.

г. Классическая теория естественного права

Все формы теории естественного права поддерживают тезис о перекрытии, который утверждает, что существует некоторая нетрадиционная связь между законом и моралью. Таким образом, согласно этой точке зрения, понятие закона не может быть полностью сформулировано без ссылки на моральные понятия. Хотя тезис о перекрытии может показаться недвусмысленным, его можно интерпретировать по-разному.

Самая сильная конструкция тезиса о перекрытии лежит в основе классического натурализма Аквинского и Блэкстоуна.Фома Аквинский различает четыре вида закона: (1) вечный закон; (2) естественное право; (3) человеческий закон; и (4) божественный закон. Вечный закон состоит из тех законов, которые управляют природой вечной вселенной; как выразилась Сьюзан Димок (1999, стр. 22), можно «думать о вечном законе как о совокупности всех тех научных (физических, химических, биологических, психологических и т. д.)« законов », по которым устроена Вселенная». Божественный закон касается тех стандартов, которым должен удовлетворять человек, чтобы достичь вечного спасения.Невозможно открыть божественный закон только с помощью естественного разума; заповеди божественного закона раскрываются только через божественное откровение.

Естественный закон состоит из тех заповедей вечного закона, которые регулируют поведение существ, обладающих разумом и свободной волей. Согласно Аквинскому, первая заповедь естественного закона — это несколько бессмысленный императив делать добро и избегать зла. Здесь стоит отметить, что Фома Аквинский придерживается теории нравственности, основанной на естественном праве: то, что есть добро и зло, согласно Аквинскому, происходит из разумной природы человека.Таким образом, добро и зло объективны и универсальны.

Но Фома Аквинский также является теоретиком права естественного права. По его мнению, человеческий закон (то есть то, что провозглашается людьми) действителен только постольку, поскольку его содержание соответствует содержанию естественного закона; как сказал Аквинский: «[E] очень человеческий закон имеет столько же природы закона, сколько вытекает из закона природы. Но если в какой-то момент он отклоняется от закона природы, это уже не закон, а извращение закона »(ST I-II, Q.95, А.II). Перефразируя известное замечание Августина, несправедливый закон на самом деле вовсе не закон.

Идея о том, что норма, не соответствующая естественному закону, не может быть юридически действительной, является определяющим тезисом концептуального натурализма. Как описывает тезис Уильям Блэкстоун: «Этот закон природы, будучи равноправным с человечеством и продиктованный самим Богом, конечно, превосходит по обязательствам любой другой закон. Он является обязательным для всего земного шара, во всех странах и во все времена: никакие человеческие законы не имеют никакой силы, если они противоречат этому; и те из них, которые являются действительными, черпают всю свою силу и всю свою власть, опосредованно или немедленно, из этого оригинала »(1979, 41).В этом отрывке Блэкстоун формулирует два утверждения, которые составляют теоретическое ядро ​​концептуального натурализма: 1) не может быть никаких юридических норм, противоречащих естественному праву; и 2) все действующие законы проистекают из естественного закона, какую силу и власть они имеют.

Следует отметить, что классический натурализм согласуется с предоставлением человеку существенной роли в выработке закона. Хотя классический натуралист, кажется, привержен утверждению, что закон обязательно включает в себя все моральные принципы, это утверждение не подразумевает, что закон исчерпывается набором моральных принципов.По-прежнему будут возникать проблемы с координацией (например, с какой стороны дороги ехать), которые можно решить любым количеством способов в соответствии с набором моральных принципов. Таким образом, классический натуралист не отрицает, что люди обладают значительной свободой усмотрения в создании естественного закона. Напротив, она утверждает только, что такая свобода действий обязательно ограничивается моральными нормами: правовые нормы, которые провозглашаются людьми, действительны только в том случае, если они согласуются с моралью.

Критики концептуального натурализма выдвинули ряд возражений против этой точки зрения.Во-первых, часто указывается, что против Августина, несправедливые законы слишком часто применяются против людей. Как раздраженно заметил Остин:

Так вот, сказать, что человеческие законы, противоречащие Божественному закону, не являются обязательными, то есть не являются законами, — значит нести полную чушь. Самые пагубные законы и, следовательно, те, которые больше всего противоречат воле Божьей, постоянно исполнялись как законы судебными трибуналами. Предположим, что действие, безобидное или положительно полезное, запрещено сувереном под страхом смертной казни; если я совершу это деяние, меня будут судить и осудить, и если я возражаю против приговора о том, что он противоречит закону Бога, который приказал законодателям-людям не запрещать действия, не имеющие пагубных последствий, Суд Справедливость продемонстрирует неубедительность моих рассуждений, повесив меня, в соответствии с законом, законность которого я оспаривал (Austin 1995, 158).

Конечно, как указывает Брайан Бикс (1999), этот аргумент мало работает для Остина, потому что суд всегда может применить закон против лица, которое не удовлетворяет собственной теории юридической силы Остина.

Еще одно часто выражаемое беспокойство заключается в том, что концептуальный натурализм подрывает возможность моральной критики закона; поскольку соблюдение естественного права является необходимым условием юридической силы, любой действующий закон по определению является морально справедливым.Таким образом, согласно этой линии рассуждений, юридическая сила нормы обязательно влечет за собой ее моральную справедливость. Как выразились Джулс Коулман и Джеффри Мерфи (1990, 18):

Важные вещи, которые [концептуальный натурализм] якобы позволяет нам делать (например, морально оценивать закон и определять наши моральные обязательства по отношению к закону), на самом деле становятся более трудными из-за того, что оно разрушает различие между моралью и законом. Если мы действительно хотим думать о законе с моральной точки зрения, это может затруднить понимание задачи, если мы будем рассматривать закон и мораль как по существу связанные каким-то образом.Моральной критике и реформе закона может способствовать первоначальный моральный скептицизм по поводу закона.

Есть несколько проблем с этим возражением. Во-первых, концептуальный натурализм не исключает критики тех норм, которые соблюдаются обществом как закон. Поскольку можно правдоподобно утверждать, что содержание нормы, применяемой обществом в качестве закона, не соответствует естественному закону, это является законным основанием для моральной критики: учитывая, что норма, обеспечиваемая законом, является несправедливой, из этого следует: согласно концептуальному натурализму, это не имеет юридической силы.Таким образом, государство совершает ошибку, навязывая эту норму частным лицам.

Во-вторых, что более важно, эта линия возражений направлена ​​на критику концептуальной теории права, указывая на ее практические последствия — стратегию, которая, кажется, допускает категориальную ошибку. Концептуальная юриспруденция предполагает наличие ядра социальных практик (составляющих право), требующих концептуального объяснения. Таким образом, проект, мотивирующий концептуальную юриспруденцию, состоит в том, чтобы сформулировать концепцию права таким образом, чтобы она учитывала эти ранее существовавшие социальные практики.Концептуальную теорию права можно законно критиковать за ее неспособность адекватно объяснить уже существующие данные; но его нельзя законно критиковать ни за его нормативное качество, ни за его практическое значение.

Более интересный аргумент был недавно поднят Брайаном Биксом (1996). Вслед за Джоном Финнисом (1980) Бикс отвергает интерпретацию Аквинского и Блэкстоуна как концептуальных натуралистов, утверждая вместо этого, что утверждение о том, что несправедливый закон не является законом, не следует понимать буквально:

Более разумная интерпретация таких утверждений, как «несправедливый закон — это вообще не закон», заключается в том, что несправедливые законы не являются законами «в самом полном смысле этого слова.Как мы могли бы сказать о каком-то профессионале, который имел необходимые степени и квалификацию, но, казалось, тем не менее, не обладал необходимыми способностями или суждениями: «она не юрист» или «он не врач». Это только указывает на то, что мы не думаем, что название в данном случае несет в себе все последствия, которые обычно имеют. Точно так же сказать, что несправедливый закон «на самом деле не является законом», может означать лишь указать, что он не несет той же моральной силы или не предлагает те же основания для действий, что и законы, соответствующие «высшему закону» (Bix 1996, 226). .

Таким образом, Бикс истолковывает Аквинского и Блэкстоуна как взгляды, более похожие на неонатурализм Джона Финниса, обсуждаемый ниже в Разделе III. Тем не менее, хотя можно привести правдоподобные доводы в пользу точки зрения Бикса, долгая история толкования Аквинского и Блэкстоуна как концептуальных натуралистов, наряду с его педагогической ценностью при разработке других теорий права, гарантирует, что такая практика вероятна, к лучшему или худшему , чтобы продолжать бесконечно.

3. Реальный нео-натурализм Джона Финниса

Джон Финнис занимается разъяснением и развитием взглядов Аквинского и Блэкстоуна.Как и Бикс, Финнис считает, что натурализм Аквинского и Блэкстоуна не следует истолковывать как концептуальное описание условий существования права. Согласно Финнису, классические натуралисты не интересовались концептуальным объяснением юридической силы; скорее они были озабочены объяснением моральной силы закона: «принципы естественного права объясняют обязательную силу (в самом полном смысле« обязательства ») позитивных законов, даже если эти законы не могут быть выведены из этих принципов» (Finnis 1980 , 23-24).По мнению Финниса о тезисе о перекрытии, основная функция закона состоит в том, чтобы предоставить оправдание государственному принуждению (точка зрения, которую он разделяет с Рональдом Дворкиным). Соответственно, несправедливый закон может иметь юридическую силу, но он не может служить адекватным оправданием для использования государственной принудительной силы и, следовательно, не является обязательным в самом полном смысле; таким образом, несправедливый закон не реализует моральные идеалы, заложенные в концепции закона. С этой точки зрения несправедливый закон является юридически обязательным, но не полностью законом.

Подобно классическому натурализму, натурализм Финниса является одновременно этической теорией и теорией права. Финнис выделяет ряд не менее ценных основных благ: жизнь, здоровье, знания, игры, дружба, религия и эстетический опыт. Каждый из этих благ, согласно Финнису, имеет внутреннюю ценность в том смысле, что, учитывая человеческую природу, его следует ценить само по себе, а не просто ради какого-то другого блага, в создании которого он может помочь. Более того, каждый из этих товаров универсален в том смысле, что он во все времена управляет всеми человеческими культурами.С этой точки зрения, цель моральных принципов состоит в том, чтобы дать этическую структуру стремлению к этим основным благам; моральные принципы позволяют нам выбирать среди конкурирующих товаров и определять, что человек может допустимо делать в погоне за основным благом.

По мнению Финниса, концептуальная точка зрения права заключается в содействии общему благу путем предоставления авторитетных правил, которые решают проблемы координации, возникающие в связи с общим стремлением к этим основным благам. Таким образом, Финнис резюмирует свою теорию права следующим образом:

[Т] термин «закон»… относится в первую очередь к правилам, установленным в соответствии с нормативными правовыми нормами определенным и эффективным органом (который сам идентифицирован и, как правило, учрежден как институт в соответствии с правовыми нормами) для « законченное » сообщество и подкрепленное санкциями в соответствии с регламентированными положениями судебных институтов, эта совокупность правил и институтов направлена ​​на разумное решение любых проблем координации сообщества (а также на ратификацию, терпимость, регулирование или преобладающие решения по координации от любых других институтов или источников норм) для общего блага этого сообщества (Finnis 1980, 276).

Опять же, следует подчеркнуть, что Финнис старается отрицать наличие какого-либо необходимого морального теста на юридическую действительность: «можно было бы просто неправильно понять мою концепцию природы и цели пояснительных определений теоретических концепций, если бы кто-то предположил, что мое определение« имело значение ». как незаконные законы, которые не соответствовали или полностью не соответствовали тому или иному элементу определения »(Finnis 1980, 278).

Тем не менее, Финнис считает, что в той мере, в какой норма не удовлетворяет этим условиям, она также не в полной мере отражает природу закона и, таким образом, не может полностью обязывать гражданина-субъекта закона.По мнению Финниса, несправедливые законы могут обязывать в техническом юридическом смысле, но они могут не содержать моральных оснований для действий, которые должны быть предоставлены юридическими полномочиями. Таким образом, Финнис утверждает, что «использование властью властью радикально несовершенно, если он использует свои возможности, делая оговорки, предназначенные им не для общего блага, а для выгоды для себя или своих друзей, партии или фракции или из злого умысла против кого-то. человек или группа »(Finnis 1980, 352).Ибо окончательной основой морального авторитета правителя, с этой точки зрения, является «тот факт, что он имеет возможность и, следовательно, ответственность за продвижение общего блага путем определения решений проблем координации сообщества» (Finnis 1980, 351 ).

Теория Финниса, безусловно, более правдоподобна как теория права, чем традиционная интерпретация классического натурализма, но такая правдоподобность достигается, к лучшему или худшему, за счет идентичности натурализма как отдельной теории права.В самом деле, похоже, что теория естественного права Финниса совместима с историческим противником натурализма, юридическим позитивизмом, поскольку точка зрения Финниса совместима с основанной на источниках теорией юридической действительности; законы, которые технически действительны в силу источника, но несправедливы, по мнению Финниса, не обязывают гражданина в полной мере. Действительно, Финнис (1996) считает, что классический натурализм Аквинского полностью подтверждает представление о том, что человеческие законы «постулируются».

4. Процедурный натурализм Лона Л.Фуллер

Подобно Финнису, Лон Фуллер (1964) отвергает концептуальную натуралистическую идею о том, что существуют необходимые материальных моральных ограничений на содержание закона. Но Фуллер, в отличие от Финниса, считает, что закон обязательно подчиняется процессуальной морали . По мнению Фуллера, человеческая деятельность обязательно является целенаправленной или целенаправленной в том смысле, что люди занимаются определенной деятельностью, потому что она помогает им достичь какой-то цели. Согласно Фуллеру, поскольку человеческая деятельность по существу является целенаправленной, отдельные виды человеческой деятельности могут быть поняты только в терминах, которые ссылаются на их цели и задачи.Таким образом, поскольку законотворчество — это, по сути, целенаправленная деятельность, его можно понимать только в терминах, которые прямо признают его основные ценности и цели:

Единственная формула, которую можно было бы назвать определением права, предлагаемое в этих трудах, к настоящему времени хорошо известна: закон — это предприятие, в котором человеческое поведение подчиняется правилам. В отличие от большинства современных теорий права, эта точка зрения рассматривает право как деятельность и рассматривает правовую систему как продукт устойчивых целенаправленных усилий (Fuller 1964, 106).

В той мере, в какой может быть дано определение закона, оно должно включать идею о том, что основная функция закона состоит в «достижении [социального] порядка посредством подчинения поведения людей руководству общих правил, по которым они сами могут ориентировать их поведение »(Фуллер 1965, 657).

Функционалистская концепция закона Фуллера подразумевает, что ничто не может считаться законом, если оно не способно выполнять важную функцию закона — направлять поведение. И для выполнения этой функции система правил должна удовлетворять следующим принципам:

• (P1) правила должны быть изложены в общих чертах;
• (P2) правила должны быть обнародованы;
• (P3) правила должны быть действующими;
• (P4) правила должны быть изложены понятным языком;
• (P5) правила должны согласовываться друг с другом;
• (P6) правила не должны требовать поведения, выходящего за рамки полномочий затронутых сторон;
• (P7) правила не должны изменяться так часто, чтобы субъект не мог на них полагаться; и
• (P8) правила должны применяться в соответствии с их формулировками.

По мнению Фуллера, никакая система правил, которая в минимальной степени не соответствует этим принципам законности, не может достичь основной цели закона, заключающейся в достижении общественного порядка посредством использования правил, регулирующих поведение. Например, система правил, которая не удовлетворяет (P2) или (P4), не может управлять поведением, потому что люди не смогут определить, что требуют правила. Соответственно, Фуллер заключает, что его восемь принципов являются «внутренними» для закона в том смысле, что они встроены в условия существования права.

Эти внутренние принципы составляют мораль, согласно Фуллеру, потому что закон обязательно имеет положительную моральную ценность в двух отношениях: (1) закон способствует состоянию социального порядка и (2) делает это, уважая человеческую автономию, потому что правила определяют поведение. Поскольку никакая система правил не может достичь этих морально ценных целей без минимального соблюдения принципов законности, из этого следует, по мнению Фуллера, что они составляют мораль. Поскольку эти моральные принципы встроены в условия существования права, они являются внутренними и, следовательно, представляют собой концептуальную связь между правом и моралью.Таким образом, подобно классическим натуралистам и в отличие от Финниса, Фуллер придерживается сильнейшей формы тезиса о перекрытии, что делает его концептуальным натуралистом.

Тем не менее концептуальный натурализм Фуллера фундаментально отличается от классического натурализма. Во-первых, Фуллер отвергает классический натуралистический взгляд на то, что существуют необходимые моральные ограничения на содержание закона, вместо этого полагая, что существуют необходимые моральные ограничения на процедурные механизмы, с помощью которых создается и осуществляется право: «То, что я назвал внутренней моралью права. является … процедурной версией естественного права … [в том смысле, что он] касается не основных целей правовых норм, а способов построения и применения системы правил, регулирующих человеческое поведение, если она быть эффективным и в то же время оставаться тем, чем он претендует »(Fuller 1964, 96–97).

Во-вторых, Фуллер определяет концептуальную связь между законом и моралью на более высоком уровне абстракции, чем классические натуралисты. Классические натуралисты рассматривают мораль как существенные ограничения содержания отдельных законов; с этой точки зрения несправедливая норма концептуально лишена юридической силы. Напротив, Фуллер рассматривает мораль как ограничение существования правовой системы: «Полный провал в любом из этих восьми направлений не просто приводит к плохой системе права; это приводит к тому, что вообще не называется правовой системой »(Fuller 1964, 39).

Процедурный натурализм Фуллера уязвим для ряда возражений. H.L.A. Харт, например, отрицает утверждение Фуллера о том, что принципы законности составляют внутреннюю мораль; согласно Харту, Фуллер путает понятия морали и эффективности:

[Т] настаивание автора на классификации этих принципов законности как «морали» является источником путаницы как для него, так и для его читателей…. [] Ключевое возражение против обозначения этих принципов хорошего юридического мастерства как морали, несмотря на определение «внутреннее», состоит в том, что они вызывают смешение двух понятий, которые жизненно важно разделять: понятий целенаправленной деятельности. и мораль.Отравление, несомненно, является целенаправленной деятельностью, и размышления о его цели могут показать, что у него есть свои внутренние принципы. («Избегайте ядов, даже смертельных, если они вызывают рвоту у жертвы»….) Но называть эти принципы искусства отравителя «моралью отравления» просто стирает различие между понятием эффективности для цели и окончательными суждениями о деятельность и цели, с которыми связана мораль в ее различных формах (Hart 1965, 1285-86).

По мнению Харта, все действия, включая добродетельные действия, такие как принятие закона, и недопустимые действия, такие как отравление, имеют свои собственные внутренние стандарты эффективности.Но поскольку такие стандарты эффективности противоречат морали, как это происходит в случае отравления, из этого следует, что они отличаются от моральных стандартов. Таким образом, хотя Харт признает, что что-то вроде восьми принципов Фуллера встроено в условия существования права, он заключает, что они не образуют концептуальной связи между законом и моралью.

К сожалению, Харт упускает из виду тот факт, что большинство из восьми принципов Фуллера удваиваются как моральные идеалы справедливости.Например, публичное обнародование в понятных терминах может быть необходимым условием эффективности, но это также и моральный идеал; Для государства морально нежелательно применять правила, которые не были обнародованы публично в условиях, разумно рассчитанных на то, чтобы уведомить о том, что требуется. Точно так же мы считаем само собой разумеющимся, что для государства неправильно вводить правила обратной силы, противоречивые правила и правила, требующие невозможного. Отравление может иметь свои внутренние стандарты эффективности, но такие стандарты отличаются от принципов законности тем, что они противоречат моральным идеалам.

Тем не менее, принципы Фуллера действуют внутри не как моральные идеалы, а просто как принципы эффективности. Как, вероятно, признает Фуллер, существование правовой системы согласуется со значительным отклонением от принципов законности. Юридические стандарты, например, обязательно обнародуются в общих чертах, что неизбежно приводит к проблемам неопределенности. И чиновники слишком часто не применяют законы справедливо и беспристрастно даже в лучших правовых системах.Эти расхождения всегда могут вызывать возражения prima facie , но они несовместимы с правовой системой только в том случае, если они делают правовую систему неспособной выполнять свою основную функцию управления поведением. Поскольку эти принципы встроены в условия существования права, это потому, что они действуют как условия эффективности, а не потому, что они действуют как моральные идеалы.

5. «Третья теория» Рональда Дворкина

Так называемую третью теорию права Рональда Дворкина лучше всего понимать как ответ на правовой позитивизм, который, по сути, состоит из трех теоретических положений: тезиса социального факта, тезиса условности и тезиса отделимости.Тезис о социальных фактах утверждает, что это необходимая истина, что юридическая действительность в конечном итоге является функцией определенных видов социальных фактов; Идея здесь в том, что то, что в конечном итоге объясняет действительность закона, — это наличие определенных социальных фактов, особенно формальное обнародование законодательным органом.

Тезис о конвенциональности подчеркивает конвенциональный характер права, утверждая, что социальные факты, вызывающие юридическую силу, являются авторитетными в силу социальной конвенции. С этой точки зрения, критерии, определяющие, считается ли какая-либо конкретная норма правовой нормой, являются обязательными из-за неявного или явного соглашения между должностными лицами.Так, например, Конституция США имеет силу в силу общепринятого факта, что ее формально ратифицировали все пятьдесят штатов.

Тезис об отделимости, на самом общем уровне, просто отрицает тезис натурализма о перекрытии; Согласно тезису о разделимости, концептуальное совпадение понятий закона и морали отсутствует. В более узком толковании Харта тезис об отделимости — это «просто простое утверждение о том, что ни в коем случае не является необходимой истиной, чтобы законы воспроизводили или удовлетворяли определенные требования морали, хотя на самом деле они часто так и поступали» (Hart 1994, 185- 186).

Дворкин отвергает тезис позитивизма о социальных фактах на том основании, что существуют некоторые правовые стандарты, авторитет которых нельзя объяснить с точки зрения социальных фактов. Например, при решении сложных дел судьи часто ссылаются на моральные принципы, которые, по мнению Дворкина, не выводят свой правовой авторитет из социальных критериев законности, содержащихся в правиле признания (Dworkin 1977, p. 40).

Например, в деле Riggs v. Palmer суд рассматривал вопрос о том, может ли убийца подчинить себе свою жертву.На момент вынесения решения по делу ни законодательные акты, ни прецедентное право, регулирующее завещания, прямо не запрещали убийце подчинять свою жертву завещанию. Несмотря на это, суд отказал ответчику в его подарке по завещанию на том основании, что было бы неправильно позволять ему извлекать выгоду из такого тяжкого проступка. По мнению Дворкина, суд решил дело, сославшись на «принцип, согласно которому ни один человек не может извлечь выгоду из своей несправедливости, в качестве фонового стандарта для чтения статута завещаний и, таким образом, оправдал новое толкование этого закона» (Dworkin 1977 , 29).

По мнению Дворкина, суд Риггс не просто выходил за рамки закона и касался внелегальных стандартов, когда рассматривал этот принцип. Что касается Riggs, то судьи «справедливо» подверглись бы критике, если бы они не учли этот принцип; если бы это был просто внелегальный стандарт, не было бы никаких законных оснований критиковать его игнорирование (Dworkin 1977, 35). Соответственно, Дворкин заключает, что лучшее объяснение уместности такой критики состоит в том, что принципы являются частью закона.

Кроме того, Дворкин утверждает, что юридическая сила таких стандартов, как принцип Riggs , не может проистекать из обнародования в соответствии с чисто формальными требованиями: «[e] даже несмотря на то, что принципы опираются на официальные акты правовых институтов, они не имеют простая или достаточно прямая связь с этими действиями, чтобы сформулировать эту связь в терминах критериев, определенных каким-то окончательным основным правилом признания »(Dworkin 1977, 41).

По мнению Дворкина, юридическая сила принципа Riggs может быть полностью объяснена с точки зрения его содержания.Принцип Riggs был обязательным отчасти потому, что это требование фундаментальной справедливости, которое фигурирует в наилучшем моральном оправдании правовой практики общества в целом. Согласно Дворкину, моральный принцип является юридически авторитетным, поскольку он максимально способствует наилучшему моральному оправданию правовой практики общества в целом.

Дворкин считает, что правовой принцип максимально способствует такому обоснованию тогда и только тогда, когда он удовлетворяет двум условиям: (1) принцип согласуется с существующими правовыми материалами; и (2) этот принцип является наиболее привлекательным с моральной точки зрения стандартом, удовлетворяющим (1).Правильный правовой принцип — это тот принцип, который делает закон максимально нравственным. Соответственно, по мнению Дворкина, судебное решение должно быть интерпретируемым:

[Ж] судьи должны решать сложные случаи, интерпретируя политическую структуру своего сообщества следующим образом, возможно, особым образом: пытаясь найти лучшее оправдание, которое они могут найти в принципах политической морали, для структуры в целом, от самых глубоких конституционных правил и договоренностей до деталей, например, частного права или договора (Dworkin 1982, 165).

Таким образом, есть два элемента успешной интерпретации. Во-первых, поскольку интерпретация успешна в той мере, в какой она оправдывает конкретные практики конкретного общества, интерпретация должна соответствовать этим практикам в том смысле, что она согласуется с существующими юридическими материалами, определяющими эти практики. Во-вторых, поскольку интерпретация дает моральное оправдание для этих практик, она должна представить их в наилучшем моральном свете.

По этой причине Дворкин утверждает, что судья должен стремиться интерпретировать дело примерно следующим образом:

Вдумчивый судья может установить для себя, например, приблизительный «порог» соответствия, которому должна соответствовать любая интерпретация данных, чтобы быть «приемлемой» по параметру соответствия, а затем предположить, что если более одной интерпретации какая-то часть закона соответствует этому порогу, выбор между ними следует делать не путем дальнейших и более точных сравнений между ними по этому измерению, а путем выбора интерпретации, которая «существенно» лучше, то есть которая лучше способствует продвижению политические идеалы он считает правильными (Дворкин 1982, 171).

Таким образом, как понимает Дворкин, судья должен подходить к принятию судебных решений как к чему-то, что напоминает упражнение в моральной философии. Так, например, судья должен решать дела на основе тех моральных принципов, которые «фигурируют [] в самой надежной теории права, которая может служить оправданием явных материальных и институциональных правил рассматриваемой юрисдикции» (Дворкин 1977, 66).

И это процесс, по словам Дворкина, который «должен глубоко погрузить юриста в политическую и моральную теорию.Действительно, в более поздних работах Дворкин заходит так далеко, что утверждает, что несколько неправдоподобно, что «мнение любого судьи само по себе является частью философии права, даже если философия скрыта, а в видимых аргументах преобладают цитирование и списки фактов». (Дворкин 1986, 90).

Дворкин полагает, что его теория судебного обязательства является следствием того, что он называет тезисом о правах, согласно которому судебные решения всегда обеспечивают соблюдение ранее существовавших прав: «даже если никакое установленное правило не разрешает дело, одна сторона, тем не менее, может иметь право на выиграть.Долг судьи, даже в сложных случаях, заключается в том, чтобы выяснить, каковы права сторон, а не изобретать новые права ретроспективно »(Dworkin 1977, 81).

В «Тяжелых делах» Дворкин различает два вида юридических аргументов. Аргументы политики «оправдывают политическое решение, показывая, что решение продвигает или защищает некоторые коллективные цели сообщества в целом» (Dworkin 1977, 82). Напротив, принципиальные аргументы «оправдывают политическое решение, показывая, что это решение уважает или защищает некоторые индивидуальные или групповые права» (Dworkin 1977, 82).

По мнению Дворкина, хотя законодательный орган может законно принимать законы, обоснованные политическими аргументами, суды не могут использовать такие аргументы при решении дел. Ведь консеквенциалистский аргумент в пользу политики никогда не может служить адекватным оправданием для принятия решения в пользу претензии одной стороны на право и против претензии права другой стороны. По мнению Дворкина, апелляция к ранее существовавшему праву может быть оправдана только принципиальным аргументом. Таким образом, поскольку судебные решения обязательно разрешают претензии о праве, они в конечном итоге должны основываться на моральных принципах, которые служат наилучшим обоснованием правовой практики, рассматриваемой в целом.

Обратите внимание, что взгляды Дворкина на правовые принципы и судебные обязательства несовместимы со всеми тремя основными обязательствами правового позитивизма. Каждый из них противоречит тезису о конвенциональности, поскольку судьи обязаны интерпретировать постулируемый закон в свете не изложенных моральных принципов. Каждый из них противоречит тезису о социальных фактах, поскольку эти моральные принципы считаются частью закона сообщества независимо от того, были ли они официально провозглашены. Что наиболее важно, точка зрения Дворкина противоречит тезису о разделимости, поскольку она, по-видимому, подразумевает, что некоторые нормы обязательно действительны в силу своего морального содержания.Именно его отрицание тезиса об отделимости помещает Дворкина в лагерь натуралистов.

6. Ссылки и дополнительная литература

• Фома Аквинский, О законе, морали и политике (Индианаполис: Hackett Publishing Co., 1988)
• Джон Остин, Лекции по юриспруденции и философии позитивного права (Сент-Клер-Шорс, Мичиган: Scholarly Press, 1977)
• Джон Остин, Провинция юридической науки определена (Кембридж: Cambridge University Press, 1995)
• Джереми Бентам, Фрагмент правительства (Кембридж: Cambridge University Press, 1988)
• Джереми Бентам, Закона в целом (Лондон: Athlone Press, 1970) Джереми Бентам, Принципы морали и законодательства (Нью-Йорк: Hafner Press, 1948)
• Брайан Бикс, «Об описании и юридическом обосновании», в Линде Мейер (изд.), Rules and Reasoning (Oxford: Hart Publishing, 1999)
.
• Брайан Бикс, Правоведение: теория и контекст (Боулдер, Колорадо: Westview Press, 1996) Брайан Бикс, «Теория естественного права», в Деннисе М. Паттерсоне (ред.), A Companion to Philosophy of Law and Legal Theory (Кембридж: Blackwell Publishing Co., 1996)
• Уильям Блэкстон, Комментарии к английскому праву (Чикаго: Издательство Чикагского университета, 1979)
• Жюль Л.Коулман, «О взаимосвязи между законом и моралью», Ratio Juris , vol. 2, вып. 1 (1989), 66-78
• Жюль Л. Коулман, «Негативный и позитивный позитивизм», 11, Journal of Legal Studies, 139 (1982)
• Джулс Л. Коулман и Джеффри Мерфи, Философия права (Боулдер, Колорадо: Westview Press, 1990)
• Рональд М. Дворкин, Law’s Empire (Кембридж: издательство Гарвардского университета, 1986)
• Рональд М. Дворкин, Принимая права серьезно (Кембридж: издательство Гарвардского университета, 1977)
• Джон Финнис, Natural Law and Natural Rights (Oxford: Clarendon Press, 1980)
• Джон Финнис, «Истина в юридическом позитивизме», в Роберте П.Джордж, Законодательная автономия (Oxford: Clarendon Press, 1996), 195-214
• Лон Л. Фуллер, Нравственность закона , исправленное издание (Нью-Хейвен: издательство Йельского университета, 1964)
• Лон Л. Фуллер, «Ответ профессорам Коэн и Дворкин», 10 Villanova Law Review 655 (1965), 657. Лон Л. Фуллер, «Позитивизм и верность закону — ответ профессору Харту», ​​71 Harvard Law Review 630 (1958)
• Клаус Фер, «Прощание с« легальным позитивизмом »: раскрытие тезиса о разделении», Джордж, . Автономия закона, , 119–162
.
• Роберт П.Джордж, «Естественный закон и позитивный закон», в George, The Autonomy of Law , 321-334
.
• Роберт П. Джордж, Теория естественного права: современные эссе (Оксфорд: Clarendon Press, 1992)
• H.L.A. Hart, The Concept of Law , Second Edition (Oxford: Clarendon Press, 1994)
• H.L.A. Харт, «Книжное обозрение « Нравственность закона »» 78 Гарвардское юридическое обозрение 1281 (1965) H.L.A. Hart, Essays on Bentham (Oxford: Clarendon Press, 1982) Х.Л.А. Харт, «Позитивизм и разделение закона и морали», 71 Harvard Law Review 593 (1958)
• Кеннет Эйнар Химма, «Позитивизм, натурализм и обязательство подчиняться закону», Southern Journal of Philosophy , vol. 36, нет. 2 (лето 1999 г.)
• Кеннет Эйнар Химма, «Функционализм и теория права: новый взгляд на дебаты Харта и Фуллера», De Philosophia , vol. 14, вып. 2 (осень / зима 1998)
• Дж. Л. Маки, «Третья теория права», Philosophy & Public Affairs , Vol.7, No. 1 (осень 1977 г.)
• Майкл Мур, «Закон как функциональный вид», Джордж, Natural Law Theory , 188–242
• Joseph Raz, The Authority of Law: Essays on Law and Morality (Oxford: Clarendon Press, 1979)
• Джозеф Раз, «Власть, закон и мораль», Монист , т. 68, 295-324 Джозеф Раз, «Правовые принципы и пределы закона», 81 Yale Law Review 823 (1972)
• Джеффри Сейр-МакКорд, «Множество моральных реализмов», в Sayre-McCord (изд.), Очерки морального реализма (Ithica: Cornell University Press, 1988)

Сведения об авторе

Кеннет Эйнар Химма
Эл. Почта: [email protected]
Сиэтлский Тихоокеанский университет
США

Определение естественного закона

Что такое естественный закон?

Естественный закон — это теория этики и философии, которая гласит, что люди обладают внутренними ценностями, которые определяют наши рассуждения и поведение. Естественный закон утверждает, что эти правила правильного и неправильного присущи людям, а не созданы обществом или судьями.

Ключевые выводы

• Теория естественного права утверждает, что люди обладают внутренним чувством правильного и неправильного, которое определяет наши рассуждения и поведение.
• Понятия естественного права древние, восходящие ко временам Платона и Аристотеля.
• Естественный закон неизменен во времени и по всему миру, потому что он основан на человеческой природе, а не на культуре или обычаях.

Понимание естественного права

Естественный закон утверждает, что существуют универсальные моральные стандарты, присущие человечеству во все времена, и эти стандарты должны составлять основу справедливого общества.Человеческих существ не обучают естественному закону как таковому, а мы «открываем» его, постоянно делая выбор в пользу добра, а не зла. Некоторые школы мысли считают, что естественный закон передается людям через божественное присутствие. Хотя естественный закон в основном применяется в области этики и философии, он также широко используется в теоретической экономике.

Естественный закон против положительного закона

Теория естественного права считает, что наши гражданские законы должны основываться на морали, этике и том, что по своей сути является правильным.Это контрастирует с тем, что называется «позитивным правом» или «искусственным правом», которое определяется статутом и общим правом и может отражать или не отражать естественное право.

Примеры позитивного права включают такие правила, как скорость, на которой людям разрешено ездить по шоссе, и возраст, в котором люди могут законно покупать алкоголь. В идеале при разработке позитивных законов руководящие органы должны основывать их на своем понимании естественного права.

«Законы природы» присущи нам как человеческим существам.«Положительные законы» создаются нами в контексте общества.

Примеры естественного закона

Примеров естественного права предостаточно, но философы и теологи на протяжении всей истории различались в своих интерпретациях этого учения. Теоретически нормы естественного права должны быть неизменными во времени и по всему миру, потому что естественный закон основан на человеческой природе, а не на культуре или обычаях.

Когда ребенок слезно восклицает: «Это нечестно… »или при просмотре документального фильма о страданиях войны мы чувствуем боль, потому что нам напоминают об ужасах человеческого зла. И, делая это, мы также предоставляем доказательства существования естественного закона. Примером естественного закона в нашем обществе является то, что один человек убивает другого — неправильно.

Примеры естественного права в философии и религии

• Аристотель (384–322 до н. Э.), Которого многие считают отцом естественного права, утверждал, что то, что «справедливо по природе», не всегда то же самое, что то, что «справедливо по закону».Аристотель считал, что существует естественная справедливость, действующая повсюду с одинаковой силой; что эта естественная справедливость положительна и не существует у «людей, думающих так или иначе».
• Для св. Фомы Аквинского (1224 / 25–1274 н. Э.) Естественный закон и религия были неразрывно связаны. Он считал, что естественный закон «участвует» в божественном «вечном» законе. Фома Аквинский считал вечный закон тем рациональным планом, которым упорядочено все творение, а естественный закон — это способ, которым люди участвуют в вечном законе.Далее он утверждал, что фундаментальный принцип естественного закона состоит в том, что мы должны делать добро и избегать зла.
• Автор К. С. Льюис (1898–1963) объяснил это следующим образом: «Согласно религиозным взглядам, то, что стоит за вселенной, больше похоже на разум, чем на что-либо еще, что мы знаем… оно сознательно, имеет цели и предпочитает одно, а не другое. Другой. Есть «что-то», которое направляет вселенную и кажется мне законом, побуждающим меня поступать правильно ». ( Простое христианство , стр.16–33)

Философы естественного права часто явно не занимаются экономическими вопросами; Точно так же экономисты систематически воздерживаются от явных моральных оценочных суждений. Тем не менее, тот факт, что экономика и естественное право взаимосвязаны, постоянно подтверждается историей экономики. Поскольку естественный закон как этическую теорию можно понимать как расширение научного и рационального исследования того, как устроен мир, законы экономики можно понимать как естественные законы того, как экономика «должна» работать.Более того, в той мере, в какой экономический анализ используется для предписания (или запрещения) государственной политики или того, как предприятия должны вести себя, практика прикладной экономики должна по крайней мере косвенно полагаться на какие-то этические допущения.

Примеры естественного права в экономике

• Ранние экономисты средневекового периода, включая вышеупомянутого Аквинского, а также схоластических монахов школы Саламанки, сильно подчеркивали естественный закон как аспект экономики в своих теориях справедливой цены экономического блага.
• Джон Локк основывал свои теории, связанные с экономикой, на версии естественного права, утверждая, что люди имеют естественное право требовать не принадлежащие им ресурсы и землю как частную собственность, тем самым превращая их в экономические блага, смешивая их со своим трудом.
• Адам Смит (1723–1790) известен как отец современной экономики. В первом крупном трактате Смита «Теория нравственных чувств» он описал «систему естественной свободы» как матрицу истинного богатства.Многие идеи Смита преподаются и сегодня, в том числе три естественных закона экономики: 1) Закон личной заинтересованности — люди работают для собственного блага. 2) Закон конкуренции. Конкуренция заставляет людей делать лучший продукт. 3) Закон спроса и предложения. Было бы произведено достаточно товаров по минимально возможной цене, чтобы удовлетворить спрос в рыночной экономике.

законов природы (Стэнфордская энциклопедия философии)

Вот четыре причины, по которым философы исследуют, что значит быть законом природа: во-первых, как указывалось выше, законы, по крайней мере, кажутся центральная роль в научной практике.Во-вторых, законы важны для многие другие философские вопросы. Например, инициированный аккаунтом контрфактов, защищаемых Чисхолмом (1946, 1955) и Гудманом (1947), а также подсказано Хемпелем и Оппенгеймом (1948) дедуктивно-номологической модели объяснения, философы задавались вопросом что делает контрфактические и пояснительные утверждения правдой, думал что законы играют определенную роль, и поэтому также задавались вопросом, что отличает законы из беззакония. В-третьих, Гудман предположил, что существует связь между законностью и подтверждаемостью индуктивным вывод.Итак, некоторые сочувствующие идее Гудмана пришли в проблема законов в результате их интереса к проблеме индукция. В-четвертых, философы любят хорошие головоломки. Предположим, что все здесь сидят (ср., Langford 1941, 67). Тогда тривиально что все здесь сидят — это правда. Хотя это правда, это обобщение не похоже на закон. Это слишком случайно. Эйнштейна принцип, что никакие сигналы не распространяются быстрее света, также верен обобщение, но, напротив, считается законом; нет почти так случайно.В чем разница?

Это может показаться не такой уж большой загадкой. Что все здесь сидят пространственно ограничен в том смысле, что он касается определенного места; в принцип относительности не ограничен подобным образом. Итак, легко думаю, что, в отличие от законов, случайно верные обобщения касаются конкретные места. Но разница не в этом. Есть настоящие незаконные законы, не имеющие пространственных ограничений. Рассмотрим неограниченное обобщение, что все золотые сферы меньше единицы миля в диаметре.Нет золотых сфер такого размера и во всем вероятности никогда не будет, но это еще не закон. Там также кажутся обобщениями, которые могут выражать законы, которые ограниченный. Закон свободного падения Галилея — это обобщение что, на Земле , свободно падающие тела ускоряются со скоростью 9,8 метра на секунду в квадрате. Загадка непонятна. ясно обнаруживается, когда обобщение золотой сферы сочетается с удивительно похожее обобщение об урановых сферах:

Все золотые сферы меньше мили в диаметре.

Все урановые сферы меньше мили в диаметре.

Хотя первое не является законом, второе, возможно, таковым. Последний не так случайно, как первый, поскольку уран критически важен масса такова, что гарантирует, что такая большая сфера никогда не будет существовать (ван Фраассен 1989, 27). В чем разница? Что делает первое — случайное обобщение, а второе — закон?

Один популярный ответ связывает закон с дедуктивными системами. Идея восходит к Миллю (1843, 384), но защищался в одной форме или другой Рэмси (1978 [ф.п. 1928]), Льюис (1973, 1983, 1986, 1994), Earman (1984) и Loewer (1996). Дедуктивные системы индивидуализированы своими аксиомами. Логические следствия аксиомы — это теоремы. Некоторые истинные дедуктивные системы будут сильнее чем другие; одни будут проще других. Эти две добродетели, сила и простота, соревнуются. (Легко сделать систему сильнее, жертвуя простотой: включите все истины как аксиомы. Легко сделать систему простой, пожертвовав силой: аксиома 2 + 2 = 4.) Согласно Льюису (1973, 73), законы природы принадлежат всем истинным дедуктивным системам с лучший сочетание простоты и прочности. Так, например, мысль состоит в том, что это закон, согласно которому все урановые сферы меньше, чем милю в диаметре, потому что это, возможно, часть лучшего дедуктивного системы; квантовая теория — отличная теория нашей Вселенной и может быть частью лучших систем, и можно предположить, что квантовая теория плюс истины, описывающие природу урана, будут логически следует, что нет урановых сфер такого размера (Loewer 1996, 112).Сомнительно, чтобы обобщение, что все золотые сферы диаметром менее мили были бы частью лучшие системы. Его можно было бы добавить в качестве аксиомы к любой системе, но это мало или вообще ничего интересного с точки зрения силы и добавление этого принесло бы что-то в жертву с точки зрения простоты. (Льюис позже внес значительные изменения в свой аккаунт, чтобы решить проблемы, связанные с физической вероятностью (Lewis 1986, 1994).

Многие особенности системного подхода привлекательны.Для одной вещи, он решает проблему, которую ставят пустые законы. Некоторые законы пусто верно: первый закон движения Ньютона — это все инерционные тела не имеют ускорения — это закон, хотя инерционных тел нет. Но есть и много пустого истинные беззакония: все панды в клетку весят 5 фунтов, все единороги не состоят в браке и т. д. При системном подходе исключение бессмысленные обобщения из области законов, и все же только те пустые обобщения, принадлежащие лучшим системам, пригодны (ср., Льюис 1986, 123). Кроме того, одна цель научного теоретизирования формулировка истинных теорий, хорошо сбалансированных с точки зрения их простота и сила. Итак, системный подход кажется подтверждаем трюизм о том, что целью науки является открытие законов (Earman 1978, 180; Loewer 1996, 112). Последний аспект систем мнение, которое привлекает многих (хотя и не всех), заключается в том, что соблюдая в целом ограничения Юма на разумную метафизику. Нет явного обращения к тесно связанным модальным концепциям (например,г., контрфактические условные, причинно-следственные связи, диспозиции) и без явных обращение к сущностям, обеспечивающим модальность (например, универсалиям или Богу; ибо предполагаемая необходимость взывать к Богу, см. Foster 2004). Действительно, системный подход является центральным элементом защиты Льюисом Юмовская супервентность , «учение о том, что все, что есть в мире — это обширная мозаика конкретных фактов местного значения, просто одна мелочь, а потом другая »(1986, ix).

Другие аспекты системного подхода настораживают философов.(Видеть, особенно, Armstrong 1983, 66–73; ван Фраассен 1989, 40–64; Carroll 1990, 197–206.) Некоторые утверждают, что это подход будет иметь неприятные последствия, что законы неуместно зависимый от ума в силу апелляции аккаунта концепциям простоты, силы и наилучшего баланса, концепциям чья реализация, кажется, зависит от когнитивных способностей, интересов, и цели. Призыв к простоте вызывает дополнительные вопросы вытекающие из очевидной потребности в регламентированном языке, позволяющем разумные сравнения систем (Lewis 1983, 367.) Более в последнее время Робертс ставит под сомнение системный подход, иногда считается сильной стороной мнения: «У нас нет практики взвешивание конкурирующих достоинств простоты и информационного содержания для цель выбора одной дедуктивной системы над другими, где все считаются правдой »(2008, 10). Есть практика подгонка кривой, которая включает в себя взвешивание конкурирующих достоинств простота и точность посадки, но это практика, которая является частью процесса открытия того, что является истинным .Также системы подход не подходит для исключения широко распространенных и бросающихся в глаза закономерности как законы, даже те, которые четко определены первоначальные условия. Что вселенная закрыта, что энтропия обычно возрастает, что планеты нашей солнечной системы копланарный, а другие (если это так) могут быть добавлены к любому истинному дедуктивному система, значительно увеличивающая прочность системы, с помощью только небольшая стоимость с точки зрения простоты (Модлин 2007, 16; Робертс 2008, 23). Интересно, что иногда системный вид забывают. , потому что удовлетворяет в целом ограничениям Юма о законах природы; некоторые утверждают, что какие обобщения являются законами не определяется местными обстоятельствами конкретного факта.(См. Раздел 4 ниже.) Хотя юмисты, подобные Льюису, обычно предпочитают реализм любой форме. антиреализма (Раздел 5 ниже), Беренстейн и Ледиман (2012) утверждали, что научный реализм несовместим с юминизмом потому что реализм требует понятия естественной необходимости, не восприимчивой к анализу Юма.

В конце 1970-х у системного подхода появился конкурент. и все другие попытки Юма сказать, что значит быть законом. Во главе с Армстронг (1978, 1983, 1991, 1993), Дрецке (1977) и Тули (1977, 1987), конкурирующий подход апеллирует к универсалиям (т.е., некоторые виды свойств и отношений), чтобы отличать законы от незаконных.

Сосредоточившись на развитии взглядов Армстронга, вот краткое изложение каркасной характеристики универсальный подход:

Предположим, что это закон, согласно которому F s равны G s. F -ness и G -ness считаются универсальными. А определенное отношение, отношение нелогичного или случайного необходимость, удерживается между F -ness и G -ness.Этот состояние дел можно обозначить как « N ( F , G )» (1983, 85).

Этот фреймворк обещает решить знакомые головоломки и проблемы: Может быть разница между обобщением урановых сфер и Обобщение золотых сфер состоит в том, что уран действительно требует быть меньше одной мили в диаметре, но быть золотым — нет. Беспокоит о субъективной природе простоты, силы и наилучшего баланса не всплывают; нет угрозы законности быть зависимой от разума, поэтому пока необходимость не зависит от ума.Некоторые думают, что структура поддерживает идею о том, что законы играют особую объясняющую роль в индуктивных выводах, поскольку закон — это не просто универсальный обобщение, но это совершенно другое существо — связь между двумя другими универсалиями (Armstrong 1991, Dretske 1977). Эта структура также соответствует закону, не подчиняющемуся закону. по местным вопросам конкретного факта; отрицание Юма супервентность часто сопровождает принятие универсалий подход.

Однако для того, чтобы действительно была эта выгода, нужно сказать больше о что такое N .Это проблема, которую ван Фраассен называет проблема идентификации, , которую он соединяет со вторым проблема, которую он называет проблемой вывода (1989, 96). В суть этой пары проблем была уловлена ​​ранее Льюисом с его обычное чутье:

Каким бы ни был N , я не понимаю, как это может быть абсолютно невозможно иметь N ( F , G ) и Fa без Ga . (Если только N не является постоянным соединением, или постоянное соединение плюс что-то еще, и в этом случае Теория Армстронга превращается в форму теории регулярности, которую он отвергает.) Тайна несколько скрыта Армстронгом. терминология. Он использует «необходимо» как название для законотворческий универсальный N ; и кто был бы удивлен услышать что если F «требует» G и a имеет F , затем a должен иметь G ? Но я говорят, что N заслуживает названия «необходимость» только если каким-то образом он действительно сможет войти в требуемый соединения. Он не может войти в них, просто назвав имя, больше, чем у одного может быть могучий бицепс, просто будучи вызванным «Армстронг» (1983, 366).

По сути, должно быть уточнение того, что законотворчество отношение есть (проблема идентификации). Тогда должен быть определение того, подходит ли он для задачи (вывод проблема): удерживает ли N между F и G влечет за собой, что F s — это G s? Имеет ли его проведение поддерживать соответствующие контрфакты? Неужели законы не действуют? supervene, быть независимым от разума, быть объяснительным? Армстронг делает Расскажите подробнее о его законотворческих отношениях.Он заявляет в ответ на ван Фраассен:

Я утверждаю, что именно на этом этапе проблема идентификации была решена. решено. Требуемая связь — это причинная связь,… теперь выдвинули гипотезу о связывании типов, а не токенов (1993, 422).

Остаются вопросы о природе этой понятной причинной связи. как отношение, связывающее как символические события, так и универсалии. (См. Ван Fraassen 1993, 435–437, и Кэрролл 1994, 170–174.)

Вместо того, чтобы подробно описывать все критические вопросы, которые разделяют системный подход и универсальный подход, внимание было сосредоточено на спорный вопрос супервентности (т.е., решимость). Это касается действительно ли соображения Юма определяют, каковы законы. Есть несколько важных примеров, которые показывают, что они нет.

Предположим, что существует десять различных видов элементарных частиц. Итак, существует пятьдесят пять возможных видов двухчастичных взаимодействий. Предположим, что было изучено пятьдесят четыре таких вида и Было открыто пятьдесят четыре закона. Взаимодействие X и Y частиц не исследованы, так как условия такие, что они никогда не будут взаимодействовать.Тем не менее, кажется, что это может быть закон, который, когда X частиц и Y частицы взаимодействуют, происходит P . Точно так же это может быть закон что при взаимодействии частиц X и Y , Q имеет место. Похоже, что в местных делах нет ничего интересного. конкретный факт в этом мире, который фиксирует, какой из этих обобщения — это закон (Tooley 1977, 669).

Несостоятельность супервентности возникает и в других случаях. Рассмотрим возможность того, что в противном случае проходит одинокая частица. пустое пространство с постоянной скоростью, скажем, один метр в секунду.Это кажется, что это может быть почти пустая ньютоновская вселенная в что случайно верно, что все тела имеют скорость, равную единице. метр в секунду; так уж вышло что переделывать нечего движение частицы. Но может также случиться так, что это мир не ньютоновский, и это закон, что все тела имеют скорость со скоростью один метр в секунду; может быть, это обобщение не случайно и было бы правдой, даже если бы были другие тела врезаются в одинокую частицу.(Earman 1986, 100; Lange 2000, 85–90.)

Модлин выдвигает аргументы против юмовцев, сосредотачиваясь на общих чертах. практика среди физиков рассмотрения моделей теории законы.

Пространство-время Минковского, пространство-время специальной теории относительности, является моделью полевых уравнений общей теории относительности (в частности, это вакуумный раствор). Таким образом, пустое пространство-время Минковского — это один из способов мир мог бы быть, если бы он управлялся законами общей теории относительности. Но является ли пространство-время Минковского моделью только генерала? Релятивистские законы? Конечно, нет! Можно, например, постулировать что Специальная теория относительности является полным и точным описанием пространственно-временной структуры, и создать другую теорию гравитации, которая все еще будет иметь вакуумное пространство-время Минковского в качестве модели.Так что под предположение, что ни один возможный мир не может управляться законами Общая теория относительности и конкурирующая теория гравитации физическое состояние мира не всегда может определять законы (2007, 67).

Предполагается, что существует возможность безразличного Вселенная с законами общей теории относительности и другая с законами противоречивая теория гравитации. (Дополнительные примеры см. Кэрролл 1994, 60–80). Что Модлин считает следствием стандартное научное рассуждение, юмисты увидят пример, раскрывающий абсурдность отсутствия опыта.

Юмисты утверждают, что различные пары так называемых возможных миров на самом деле невозможно. Иногда это противоречие становится решающим от того, управляют ли законы, иногда на эпистемологическом или онтологическом беспокойства, а иногда и беспокойства по поводу того, как наш язык работает. Одно возражение против аргументов юмовской теории отсутствия супервентности. лагерь состоит в том, что если кто-то доходит до дискуссии с господствующей концепцией в виду, можно найти примеры антисупервентности убедительно, но используя эту концепцию, чтобы отвергнуть юмовский анализ законность — это как-то задавать вопрос или иным образом быть неубедительным потому что это концепция, которую отвергают юмисты (Биби, 2000).(Также см Loewer 1996 и Roberts 1998.) Напротив, некоторые сочувствуют Юманизм и аспекты управляющей концепции (Schneider 2007, Уорд 2007, Робертс 2008). В частности, когда мы рассматриваем законы управляя нацией, законы ничего не делают управлял. Что управляет, так это правительство, которое создает и обеспечивает соблюдение законов. «Утверждение, которое мы называем законом, не агент управления, но содержание управления » (Робертс 2008, 46).

Некоторые утверждают, исходя из скептических соображений, что их торговая марка Юмовская супервентность верна (Earman and Roberts 2005ab).Другие отвергать скептические опасения (Schaffer 2008, 94–99, Carroll 2008, 75–79). Шаффер настаивает на онтологической проблеме о том, что неподходящие законы являются необоснованными (Schaffer 2008, 84–85).

Оригинальная манера реагировать на очевидные контрпримеры супервентность принимает смысловой оборот. В примере с одинокой частицей как сообщалось выше, существует мир, в котором одинокая частица движется в один метр в секунду, хотя это не закон, что все частицы перемещаются на такой скорости.Есть еще мир, в котором путешествует одинокая частица. со скоростью один метр в секунду, хотя по закону все частицы движется с такой скоростью. Это рассуждение не противоречит супервентность из-за контекстной чувствительности предиката, «Это закон». Хотя фраза «Это закон, все частицы движутся со скоростью один метр в секунду »(i) верно относительно одной пары контекст / мир и (ii) ложно относительно другая пара контекст / мир. Эта разница в истинностной ценности могла просто быть результатом разницы между двумя контекстами (Робертс 2008, 357–61).

Для Робертса возможный мир w , в котором существует только одиночная частица, движущаяся с постоянной скоростью по всей истории и относительно контекста, в котором основная теория, скажем, Ньютоновская механика: «Это закон, согласно которому все частицы имеют постоянная скорость один метр в секунду »на всякий случай верна ссылка на «тот» пункт играет роль закона в выдающаяся теория, которой в данном случае нет. Это могло бы играть роль закона по отношению к какой-либо другой теории, но это быть другим контекстом.Одно обобщение не может оба играют роль закона, а также не играют роль закона по отношению к единой теории, и так другой выдающейся теории и так другого контекст требуется для «Это закон, что все тела путешествуют в один метр в секунду », чтобы быть правдой (Roberts 2008, 357–61). В этом ответе заманчиво то, что он не отвергает никаких интуитивное утверждение о законах в различных возможных мирах. В суждения антисупервентности о том, какие законы являются разумными претензии с учетом контекстов.Просто не получается признать влияние контекста. Так, например, Модлин так называемые две возможности будут рассматриваться Робертсом как описания единственной возможности, которые сделаны относительно двух контекстов с различные выдающиеся теории: общая теория относительности и некоторые конкурирующие теории гравитации. (Можно сказать, что Тули примеры с участием 10 различных видов элементарных частиц.) Ключ — это контекстная чувствительность, заложенная в правду. условия законности приговоров.Другие взгляды, которые принимают законность предложения, которые должны быть контекстно-зависимыми, также могут быть полезны сами бросают вызов Робертсу антисупервентности Примеры. Что не так убедительно в позиции Робертса, тем не менее, это его взгляд на контекстную зависимость приписывания законности. Его взгляд основан на одной конкретной фразе английского языка: «Закон природы», но было бы лучше, если бы контекстуальная трактовка «закона природы» аккуратно слилась с контекстной зависимостью других слов естественного языка и фразы.Мы должны попытаться понять контекстную зависимость наших «Закон природы» апеллирует к лингвистическим принципам, и расследование должно проводиться с учетом разговорная практика (Carroll 2018, 131–32). «Закон природа »не должна быть изолированной уродством нашего языка (ср., Unger 1971, 202) на глагол «знать».

Большинство современных философов реалистов примерно законы; они считают, что некоторые отчеты о законах преуспевают в описание реальности.Однако есть антиреалистов , которые не согласен.

Например, ван Фраассен, Гьер, а также Мамфорд считают, что нет никаких законов. Ван Фраассен находит поддержку своей точки зрения в проблемы, с которыми сталкиваются такие аккаунты, как Lewis’s и Armstrong, и предполагаемая неспособность Армстронга и других описать адекватный эпистемология, допускающая рациональную веру в законы (1989, 130, 180–181). Гьер обращается к истокам использования концепция права в истории науки (1999 [ф.п. 1995], 86–90) и утверждает, что обобщения часто описываются как законы на самом деле не верны (90–91). Причины Мамфорда таковы более метафизический; он утверждает, что для управления законы должны быть внешний по отношению к свойствам, которыми они управляют, но, чтобы быть внешним в этом Таким образом, управляемая собственность не должна иметь надлежащих условий идентичности (2004, 144–145). Другие принимают несколько иной вид антиреализм. Хотя они будут произносить такие предложения, как «Это закон что никакие сигналы не распространяются быстрее света », они антиреалисты в силу того, что мы думаем, что такие предложения не являются (чисто) констатация фактов.Является ли это обобщение Эйнштейна законом, не так. факт о Вселенной; это не то, что ждет, чтобы быть обнаруженный. Сообщения о том, что такое законы, лишь отражают определенное отношение (в дополнение к убеждению) о содержащихся обобщениях (Блэкберн 1984, 1986, Ward 2002, 197). Уорд считает себя единым целым относительно пригодности обобщения для предсказания и объяснение.

Задача антиреализма — минимизировать хаос беззаконной реальности. играл бы с нашими народными и научными практиками.Что касается науки, примеры и использование законов, описанных в начале этой статьи свидетельствуют о том, что «закон» играет заметную роль в науке, что ученые, похоже, готовы принять это за фактуру. Что касается нашего народа практики, хотя «закон» не часто является частью заурядные разговоры, антиреализм о законности по-прежнему имеют далеко идущие последствия. Это связано с законами связи с другими концепциями, особенно с nomic , концепциями как контрфактические условия, диспозиции и причинно-следственные связи.Для Например, кажется, что для того, чтобы было какое-то интересное контрфактическое истины, должен быть хотя бы один закон природы. Был бы обычный спичка в обычных условиях свет, если ударил? Вроде бы, но только потому, что мы предполагаем, что природа в определенных отношениях регулярна. Мы думаем это противоречие верно, потому что мы верим, что существуют законы. Мы нет никаких законов, не было бы того, если бы матч был ударил, загорится. В результате этого тоже не было бы что спичка была , расположенная для воспламенения, ни случай, при ударе спички загорится .

Может ли антиреалист отклонить этот вызов, отрицая связи между законностью и прочими понятиями? Позволит ли это быть антиреалист в отношении законов и при этом оставаться реалистом, скажем, контрфакты? Здесь таится опасность, что в результате позиция должна быть ad hoc . Такие концепции, как контрфактические условия, диспозиции и причинно-следственные связи демонстрируют множество тех же загадочных черт, что и законность; есть параллели философские вопросы и загадки об этих концепциях.Это трудно чтобы увидеть, что может служить основанием для антиреализма в отношении законности, но не другое номические концепции.

Некоторые выступают за антиредукционистские, антисупервентные взгляды (Carroll 1994, 2008, Исмаэль 2015, Ланге 2000, 2009, Модлин 2007, Вудворд 1992). Что касается вопроса о том, что значит быть законом, они отвергать ответы юмистов; они часто отрицают Юмовский супервентность, и они не видят пользы в обращении к универсалиям. Они отвергают все попытки сказать, что это за закон, который не обращение к номическим понятиям.Тем не менее, они все еще верят, что на самом деле есть законы природы; они не антиреалисты. Модлин берет законность должна быть примитивным статусом, а законы — онтологическими примитивами. — фундаментальные сущности в нашей онтологии. Его проект — показать что могут делать законы работы, определяя физические возможности с точки зрения законов и составление набросков основанных на законе объяснений контрфактических условных и объяснения. Кэрролл анализирует законность в термины причинно-следственных / объяснительных понятий. Отправной точкой является интуиция, что законы не случайны, что они не совпадения.Однако не совпадение — это еще не все, что нужно быть законом. Например, может быть правда, что золота нет сфер диаметром более 1000 миль, потому что их так мало золото во вселенной. В таком случае, строго говоря, обобщение было бы верным, достаточно общим, а не случайным. Тем не менее, это не было бы законом. Возможно, что это блокирует Обобщение из закона состоит в том, что что-то в природе — действительно, начальное состояние Вселенной, ограниченное количество золота — учитывает обобщение.Сравните это с законом, что инерционные тела не имеют ускорения. С этим и другие законы, кажется, что он выполняется из-за природы (самой себя). Лечение Ланге (2000, 2009) включает в себя описание того, что это такое быть законом с точки зрения контрфактического понятия стабильности. В общий счет сложен, но основная идея такова: вызовите логически замкнутое множество истинных предложений устойчиво тогда и только тогда, когда члены набора останутся верными при любом предшествующем соответствует самому набору.Так, например, набор логических истины тривиально стабильны, потому что логические истины были бы правдой, нет от того, что. Набор, включающий случайное обобщение, которое все люди в комнате сидят, но в соответствии с предположение, что кто-то в комнате кричит «Пожар!» не быть стабильным набором; если бы кто-то крикнул «Огонь», то кто-то в комнате не сидел бы. Ланге утверждает, что нет стабильный набор субномических фактов — за исключением, может быть, набора всех истины — содержит случайную правду.«Определив законов как членов хотя бы одного немаксимального стабильного множества, мы узнать, как законность субномического факта фиксируется субномические факты и сослагательные факты о них »(2009 г., 43).

Попытки подорвать антиредукционизм часто включают вызовы антисупервентность, подобная упомянутым в конце раздела 4. Хильдебранд бросает вызов Кэрроллу и Модлину антиредукционизмы, основанные на неспособности примитивных законов объяснить единообразие природы (Hildebrand, 2013).Симпозиум по Lange’s (2009) Laws and Lawmakers включает, наряду с Ответы Ланге, различные критические замечания со стороны Кэрролла, Лёвера, и Вудворд. (См. Lange et al. , 2011.) Демерест (2012) ставит перед антиредукционизмом Ланге три вызова: от того, подходят ли сослагательные наклонения для роли законодателей.

Гудман считал, что разница между законами природы и случайные истины неразрывно связаны с проблемой индукция.В своей «Новой загадке индукции» (1983 г., [ф.п. 1954], 73), говорит Гудман,

.

Только утверждение , подобное закону — независимо от его правда или ложь или ее научное значение — способна получение подтверждения от его экземпляра; случайные заявления не.

(Терминология: P является законным, только если P является законом, если правда.) Гудман утверждает, что если обобщение случайно (и поэтому не законопослушный), то он не может получить подтверждение от один из его экземпляров.

Это вызвало много дискуссий, включая некоторые проблемы. Для Например, предположим, что выпало десять подбрасываний справедливой монеты, и что первые девять сухопутных голов (Дрецке 1977, 256–257). Первые девять примеры — по крайней мере, в некотором смысле — подтверждают обобщение, что все сальто выпадут орлом; вероятность это обобщение взято из (.5) ¹⁰ до 5. Но это обобщение не законопослушный; если правда, то это не закон. Стандартно отвечать на такие пример, утверждая, что это не подходящее понятие подтверждение (что это просто «сокращение содержания») и предполагая, что то, что действительно требует законности, — это подтверждение неисследованные примеры обобщения.Обратите внимание, что в монете В этом случае вероятность того, что десятый бросок выпадет орлом, не изменение после того, как первые девять подбрасываний приземляются орлами. Однако есть примеры, которые также создают проблемы для этой идеи.

Предположим, что в комнате находится сто человек, и предположим, что вы просите пятьдесят человек. им, являются ли они третьими сыновьями, и они отвечают, что они; конечно было бы разумно хотя бы несколько увеличить ваши ожидания что следующим, кого вы спросите, будет также третий сын (Джексон и Парджеттер 1980, 423)

Бесполезно пересматривать заявление о том, что никаких обобщений считал, что был случайным, может подтвердить.О случай третьего сына, можно было бы знать, что обобщение, даже если правда, не было бы закона. Обсуждение продолжается. Фрэнк Джексон и Роберт Парджеттер предложил альтернативную связь между подтверждение и законы, по которым определенные контрфактические истины должны удержание: наблюдение A s, которые являются F -и- B подтверждает, что все, кроме F A , являются B , только если A s по-прежнему были бы как A , так и B если бы они не были F .(Это предложение критикует Elliott Sober 1988, 97–98.) Lange (2000, 111–142) ​​использует другая стратегия. Он пытается дополнительно уточнить соответствующее понятие подтверждение, характеризующее то, что он считает интуитивным понятием индуктивного подтверждения, а затем утверждает, что только обобщения которые не считаются законопослушными, могут быть (в его понимании) индуктивно подтверждено.

Иногда идея о том, что законы играют особую роль в индукции служит отправной точкой для критики юмовского анализа.Дрецке (1977, 261–262) и Армстронг (1983, 52–59, и 1991) принять модель индуктивного вывода, которая включает вывод к лучшему объяснению. (См. Также Foster 1983 и 2004.) простейшая конструкция, модель описывает шаблон, который начинается с наблюдение за примерами обобщения, включает в себя вывод соответствующий закон (это вывод наилучшего объяснения), и завершается выводом самого обобщения или его ненаблюдаемые экземпляры. Жалоба, поданная против Humeans, состоит в том, что их взгляд на то, что такое законы, законы не подходят для объяснения их случаев и поэтому не может поддерживать требуемый вывод в лучшую сторону объяснение.

Это та область, где нужно работать над законами. Армстронг и Дрецке обоснованно заявляет о том, что может и чего не может быть. Подтвержденный пример: грубо говоря, законы Юма не могут, законы как универсалии могут. Но, по крайней мере, эти утверждения не могут быть Совершенно верно. Не могут законы Юма? Как обсуждалось выше иллюстрирует, Собер, Ланге и другие утверждали, что даже обобщения, заведомо случайные, могут быть подтверждены их экземпляры. Дрецке и Армстронгу нужны правдоподобные и подходящие сильная предпосылка, связывающая законность с подтверждаемостью, и это не ясно, что есть один.Вот основная проблема: столько авторы заметили (например, Sober 1988, 98; van Fraassen 1987, 255), подтверждение гипотезы или ее неисследованных экземпляров будет всегда будьте внимательны к существующим исходным убеждениям. Так много так что, имея фоновые убеждения правильного типа, примерно что угодно может быть подтверждено независимо от его статуса закона или будь то законопослушный. Таким образом, излагая правдоподобный принцип, описывающий связь между законами и проблемой индукции будет трудно.

Философы обычно считают, что некоторые случайные истины (или может быть) законы природы. Более того, они думали, что если это это закон, что все F s равны G s, тогда не должно быть любая (метафизически) необходимая связь между F -сущностью и G -это (метафизически) возможно, что что-то быть F , но не G . Например, любые возможные мир, который по закону подчиняется общим принципам Ньютоновская физика — это мир, в котором действует первый закон Ньютона. правда, а мир, содержащий ускоряющиеся инерционные тела, есть мир в котором ложен первый закон Ньютона.Последний мир также мир, в котором инерция создается, но не требует нуля ускорение. Однако около специалистов по необходимости считают, что все законы — это необходимые истины. (См. Shoemaker 1980 и 1998, Swoyer 1982, Fales 1990, Bird 2005. См. Vetter 2012 для критики Bird 2005 от в лагере диспозиционных эссенциалистов). то, что немного отличается. Поддерживая, что некоторые законы являются единичными утверждениями об универсалиях, они допускают, что некоторые законы условно верны.Итак, с этой точки зрения F -ness / G -ness закон может быть ложным, если F -ness не существует. Тем не менее, эта разница незначительная. Эти авторы думают что для существования закона F -ness / G -ness он должен обязательно верно, что все F s являются G s. (Видеть Твидейл 1984, Бигелоу, Эллис и Лерс 1992, Эллис и Льерс 1994, и Эллис 2001, 203–228; 2009, 51–72.)

Можно назвать две причины полагать, что закон не зависят от любой необходимой связи между свойствами.Первый разум — это вообразимость того, что это закон в одном возможном мире что все F — это G , хотя есть еще один мир с F , а не G . Во-вторых, что есть законы, которые могут быть обнаружены только в апостериори манера. Если необходимость всегда связана с законами природы, то она непонятно, почему ученые не всегда могут обойтись с a априори методов. Естественно, эти две причины часто оспаривается.Сторонники необходимости утверждают, что представимость — это не руководство по возможности. Они также обращаются к Саулу Крипке (1972) аргументы, призванные выявить определенные апостериори необходимых истины, чтобы утверждать, что апостериори природа некоторых законы не препятствуют их законности требовать необходимого связь между свойствами. В подтверждение своей собственной точки зрения, сторонники необходимости утверждают, что их положение является следствием их одобренная теория диспозиций, согласно которой диспозиции имеют их причинные силы по существу.Так, например, по этой теории, По своей сути заряд обладает способностью отражать подобные заряды. Таким образом, законы вытекают из сущности диспозиций (ср. Bird 2005, 356). По мнению сторонников необходимости, это также и достоинство их позиция, согласно которой они могут объяснить, почему законы опровергаются фактами; они поддерживают гипотезы так же, как и другие необходимые правда (Swoyer 1982, 209; Fales 1990, 85–87).

Основное беспокойство для сторонников необходимости заключается в их способности выдерживать их игнорирование традиционных причин думать, что некоторые законы случайны.Проблема (см. Sidelle 2002, 311) в том, что они тоже проводят различие между необходимыми истинами и случайными истинами, и, кажется, даже полагаются на соображения возможности сделать это. На первый взгляд ничего особенно подозрительного в приговоре нет. что возможно, что объект движется быстрее света. Как это хуже, чем суждение о том, что, возможно, идет дождь в Париж? Другой вопрос для сторонников необходимости заключается в том, является ли их эссенциализм относительно диспозиций может поддержать все контрфакты, которые очевидно, поддерживается законами природы (Lange 2004).

Возвращаясь к Армстронгу (1983, 40), вызовы тем, кто придерживается юмовского взгляда на законы и пояснительны ли законы Юма. Совсем недавно Модлин бросить вызов явным образом:

Если человек юмист, то сама юмианская мозаика, кажется, допускает без дальнейших объяснений. Поскольку это онтологическая основа с точки зрения из которых все другие существующие вещи должны быть объяснены, ни один из этих дальнейшие вещи действительно могут объяснить структуру мозаики сам.Эта жалоба звучит давно, обычно как возражение. к любому юмовскому счету законов. Если законы не более чем общие черты Юмовской мозаики, то в каком-то смысле не могут обращаться к этим законам, чтобы объяснить особенности сама мозаика: законы такие, какие они есть в силу мозаики а не наоборот (Модлин 2007, 172).

Loewer (2012, 131) предлагает ответ на этот вопрос. что Модлин подчеркивает. Лёвер отвечает, что великая юмовская мозаика воплощает в жизнь законы природы.Ход, который он делает чтобы избежать замкнутости, заключается в том, что законы Юма не метафизически объясняют элементы мозаики, но они с научной точки зрения объясняют аспекты мозаики, предполагая, что есть два понятия объяснения и, следовательно, никакого круговорота. Этот ход недавно породил множество отличных журнальных статей о жизнеспособность шага Loewer (см. особенно Lange 2013, Миллер 2015, Роски 2018 и Шуменер 2017).

Все более популярный способ взглянуть на связь между законами и их инстанции принимают инстанции в качестве обосновывающих законов.Ни один человек инстанция закона может полностью обосновать закон, но сочетание инстанции более полно обосновывают закон. Еще один правдоподобный способ рассматривать отношения между законами и их примерами — значит видеть законы как обоснование своих экземпляров (Emery 2019). Потому что заземление отношение несимметрично, обе эти точки зрения не могут быть верными. Способ выход из этой дилеммы проливает свет на дебаты о объяснение в интересной форме. Учтите, что пока ( P & Q ) является полным основанием для Q , кажется неправильным утверждают, что ( P и Q ) объясняет, почему Q (Роски 2018).Это потому, что содержание экспланандума (что такое быть объясненным) встроено в содержание объясненных (объясненных) (то, что предназначено для объяснения), и что-то не может объяснить само себя (или быть важной частью объяснения самого себя). Заметь эта формулировка раскрывает проблему: если объяснение включает объяснение как часть своего содержания, оно лишает объяснение понимание. Одна аудитория уже должна была понимание экспланандума. Удачных объяснений нет циркуляр, поэтому любой, кто принимает законы в качестве основания для своих инстанций, должен не думать, что заземляющее отношение является объяснительным.Точка здесь не для того, чтобы показать, что заземление — это не объяснительное отношение, а скорее, чтобы показать, что законов природы не подходят для объяснения их экземпляры. Круглость также поражает модель DN. объяснения. Как указали авторы модели DN:

… Содержание объяснения содержится в объяснится. Это правильно, поскольку экспланандум является семантическим следствие объяснения (Hempel and Oppenheim, ср. 1948, 162; также см. Shumener 2017, 793).

Проблема здесь подрывает важность роли объяснений. чтобы обеспечить понимание. Требуемая валидность приносит семантическую округлость, потому что в этом случае содержание объясненных достаточно для истинности объяснения. В соответствии с обычным презентации модели DN, требуется хотя бы один закон природы быть предпосылкой в ​​«объяснительном аргументе». Действительно, в по крайней мере, один закон должен быть существенным для обоснованности аргумента, и законы, являющиеся частью объяснений, явно являются фактором относительно округлости.Чтобы добавить к этим проблемам, это хорошо вспомнить, что указывал Дрецке относительно законов и объяснение.

Сказать, что закон — это универсальная истина, имеющая объяснительную силу, значит как сказать, что стул — это глоток воздуха, используемый для усаживания людей. Вы не можете сделать из уха свиньи шелковый кошелек, даже не очень хороший свиное ухо; и вы не можете сделать обобщения, даже чисто универсальное обобщение, объясните его примеры. Дело в том, что каждый F является G не может объяснить, почему любой F является G, и он не может объяснить это не потому, что его объяснительные усилия слишком слабы, чтобы привлекли наше внимание, но поскольку объяснительная попытка никогда не даже сделал … Отнесение экземпляра к универсальному обобщение имеет столько же объяснительной силы, сколько вывод Q от P&Q.Нет (1977, 26).

Дрецке отреагировал на эту цитату и пришел к выводу, что законы природы не являются универсальными количественными условиями; что они не являются простыми обобщениями. Вместо этого считалось, что законы должны были быть вещи другого рода: отношения между универсалиями, физически необходимые обобщения, или истинная аксиома, или теорема идеальная система или даже метафизически необходимое обобщение. Необходимо рассмотреть другой подход, может быть, только может быть, законы природа являются обобщениями и просто не объясняют ни в каком очень значительный способ.Это подход, который определяет, какие сущность закон природы.

Два отдельных (но связанных) вопроса получили много недавних внимание в философской литературе окружающих законов. Ни один имеет много общего с тем, что значит быть законом. Вместо этого они должны сделать с характером обобщений, которые пытаются выяснить ученые. Во-первых: пытается ли какая-либо наука открыть неисключительные закономерности в его попытка открыть законы? Во-вторых: даже если одна наука — фундаментальная физика — есть ли, другие ли?

10.1 Пытаются ли физики открыть исключительные закономерности?

Философы проводят различие между строгими обобщений и при прочих равных обобщений. В предполагается, что существует контраст между универсальными обобщениями рассмотренной выше (например, что все инерционные тела не имеют ускорение) и, казалось бы, менее формальные обобщения вроде этого, при прочих равных, курение вызывает рак. Идея в том, что первому будет противоречить один-единственный контрпример, скажем, один ускоряющееся инерционное тело, хотя последнее согласуется с существующим быть курильщиком, который никогда не болел ракомХотя теоретически это различие достаточно легко понять, на практике часто трудно отличить строгий от при прочих равных обобщения. Это потому, что многие философы думают, что многие высказывания, которые не содержат явной оговорки ceteris-paribus неявно включать такой пункт.

По большей части философы думали, что если ученые обнаружили любые неисключительные закономерности, которые являются законами, они сделано это на уровне фундаментальной физики.Несколько философов, однако сомнительно, что существуют без исключения закономерности на даже на этом базовом уровне. Например, Картрайт утверждал, что описательные и пояснительные аспекты конфликтов противоречат друг другу. «Представленные как описания фактов, они ложны; исправлено, чтобы быть правда, они теряют свою фундаментальную объяснительную силу »(1980, 75). Рассмотрим гравитационный принцип Ньютона, F = G мм ′ / r ² . Согласно Картрайту, при правильном понимании он говорит, что для любых двух тел сила между ними G мм ′ / r ² .Но если это то, что говорит закон, то закон не является исключением регулярность. Это потому, что сила между двумя телами находится под влиянием другими свойствами, кроме их массы и расстояния между их, по свойствам, таким как заряд двух тел, как описано Закон Кулона. Утверждение гравитационного принципа может быть измененным, чтобы сделать это правдой, но это, по мнению Картрайта, в по крайней мере, некоторые стандартные способы сделать это лишили бы его объяснительная сила. Например, если считать, что действует только принцип что F = G мм ′ / r ² если нет сил кроме гравитационные силы в действии, тогда, хотя это было бы правдой, не применяется, за исключением идеализированных обстоятельств.Ланге (1993) использует другой пример, чтобы подчеркнуть аналогичную точку зрения. Рассмотрим стандартный выражение закона теплового расширения: «Всякий раз, когда температура металлического прутка длиной л ₀ изменяется на Т , длина стержня изменяется на L = k L ₀ T , ’ где k — постоянная, коэффициент теплового расширения металла. Если это выражения использовались для выражения строгого обобщения прямолинейно предложено его грамматикой, то такое высказывание будет ложным, так как длина стержня не меняется описан в случаях, когда кто-то бьет по концам штанги.Похоже, что закон потребует оговорок, но их так много, что единственное очевидный способ учета всех необходимых оговорок будет с чем-то вроде статьи ceteris-paribus . Затем возникает опасение, что это заявление будет пустым. Из-за сложность формулирования правдоподобных условий истинности для при прочих равных предложения, есть опасения, что «При прочих равных, L = kL ₀ T ’ мог только означать ‘ L = kL ₀ T при условии, что L = кл ₀ T .’

Даже те, кто согласен с аргументами Картрайта и Ланге иногда не соглашаются с тем, что в конечном итоге говорят о законах в этих аргументах. Картрайт считает, что истинные законы не без исключений. закономерности, но вместо этого являются утверждениями, описывающими причинные силы. В таком толковании они оказываются правдивыми и объясняющими. Lange в конечном итоге считает, что есть предложения, должным образом принятые в качестве законов, хотя при этом не нужно также верить никаким исключениям регулярность; там не должно быть ни одного.Giere (1999) с пользой может быть интерпретируется как согласие с основными аргументами Картрайта, но настаивая на том, что в заявлениях о законе нет неявных оговорок или неявные при прочих равных условиях пунктов. Итак, он заключает, что там нет законов.

Эрман и Робертс считают, что существуют без исключения и законные закономерности. Точнее, они утверждают, что ученые делают фундаментальная физика действительно пытается сформулировать строгие обобщения, которые таковы, что они были бы строгими законами, если бы они были правдой:

Мы утверждаем только, что … типичные теории из фундаментальных физика такова, что , если бы были правдой, было бы точные безусловные законы.Например, гравитационная полевой закон утверждает — без двусмысленности, оговорок, Proviso, ceteris paribus clause — что Ricci тензор кривизны пространства-времени пропорционален полному тензор энергии-импульса для материи-энергии; релятивистская версия Законы электромагнетизма Максвелла для бесплатной квартиры пространство-время утверждает — без оговорок и оговорок — что ротор поля E пропорционален частная производная по времени и т. д. (1999, 446).

Они думают, что о гравитационном примере Картрайта (473, прим. 14), что правдоподобное понимание гравитационного принципа описывая только гравитационную силу между двумя массивные тела. (Картрайт утверждает, что такого компонента не существует сила и поэтому думает, что такая интерпретация была бы ложной. Эрман и Робертс не согласен.) Что касается примера Ланге, они думают, что закон следует понимать как имеющую единственную оговорку, что не должно быть внешние напряжения на металлическом стержне (461).В любом случае было бы гораздо больше необходимо сказать, чтобы установить, что все явно строгие и пояснительные обобщения, которые были или будут изложены физики перевернулись или окажутся ложными. (Эрман, и др. al ., 2003 включает более свежие работы Картрайта и Lange, а также многие другие статьи по ceteris-paribus законы.)

10.2 Могут ли быть какие-то законы о специальных науках?

Предположим, что физики действительно пытаются открыть без исключений закономерности, и даже предполагая, что наши физики иногда будут успешным, возникает еще один вопрос, является ли это целью какой-либо наука кроме фундаментальной физики — любые так называемые специальные наука — открыть неисключительные закономерности и у этих ученых есть надежда на успех.Рассмотрим экономический закон спроса и предложения, который говорит, что, когда спрос увеличивается и предложение фиксируется, цена увеличивается. Обратите внимание, что в некоторых местах цена бензина иногда оставалось неизменным, несмотря на увеличение спрос и фиксированное предложение, потому что цена на бензин была регулируется государством. Похоже, что закон следует понимать как наличие пункта ceteris-paribus , чтобы это было правдой. Этот проблема очень общая. Как указал Джерри Фодор (1989, 78) вне, в силу того, что он сформулирован в словаре специальной науки, очень вероятно, что будут ограничивающие условия — особенно основные физические условия — это подорвет любое интересное строгое обобщение частных наук, условия, которые сами по себе не могут быть описаны в специальная научная лексика.Дональд Дэвидсон вызвал большую часть недавний интерес к законам специальных наук с его «Ментальным События »(1980 [f.p. 1970], 207–225). Он привел аргумент специально направлено против возможности строгого психофизические законы. Что еще более важно, он предположил, что отсутствие таких законов может иметь отношение к тому, будут ли психические события когда-либо вызывать физические события. Это вызвало появление множества статей, посвященных проблема примирения отсутствия строгих законов специальной науки с реальность ментальной причинности (напр.g., Loewer and Lepore 1987 и 1989, Fodor 1989, Schiffer 1991, Pietroski and Rey 1995).

Прогресс в решении проблемы оговорок зависит от трех основных вопросов. отличаясь. Во-первых, возникает вопрос, что это должно быть закон, который по сути является поиском обязательно истинного завершение: « P является законом тогда и только тогда, когда … ». Очевидно, чтобы быть истинным завершением, оно должно сохраняться в течение все P , независимо от того, является ли P строгим обобщением или при прочих равных один.Во-вторых, также необходимо определить условия истинности обобщающих предложений, используемых ученые. В-третьих, существует апостериори и научный вопрос о том, какие обобщения выражены предложениями, используемыми ученые верны. Вторая из этих проблем — та, где действие должно быть.

В этой связи поразительно, как мало внимания уделяется возможные эффекты контекста. Не может быть, когда экономист произносит строгое обобщающее предложение в «Экономическая обстановка» (скажем, в учебнике экономики или в конференции по экономике), контекстно-зависимые соображения, влияющие на ее Условия истины. Будет ли выяснено, что высказывание истинно? Это может быть так, несмотря на то, что в одном и том же предложении в другом контексте (скажем, в дискуссии между фундаментальными физики или, что еще лучше, в философском обсуждении законов) привести к явно ложному высказыванию.Эти меняющиеся условия истины может быть результатом чего-то столь же очевидного, как контекстный сдвиг в область количественной оценки или, возможно, что-то менее очевидное. Что бы ни важно то, что этот сдвиг может быть функцией не более чем лингвистическое значение предложения и знакомые правила толкования (например, правила приспособления).

Рассмотрим ситуацию, когда профессор инженерного дела произносит: «Когда металлический стержень нагревается, его длина изменяется. пропорциональна изменению его температуры »и предположим, что студент предлагает: «Нет, когда кто-то бьет по обоим концам бар.»Показал ли ученик, что учитель высказывание было ложным? Возможно, нет. Обратите внимание, что ученик уходит звучит немного нагло. По всей видимости, такая необычная ситуация как если бы кто-то стучал по обоим концам нагретого стержня, в игре, когда профессор сказал то, что он сделал. На самом деле причина Студент звучит нагло, потому что кажется, что он должен знали, что его пример неуместен. Обратите внимание, что предложение профессора не должно включать неявных ceteris-paribus clause для того, чтобы его высказывание было правдой; как показывает этот пример, в обычных разговорах старые добрые предложения строгого обобщения не всегда используются для полного охвата круг реальных кейсов.Действительно, они редко используются таким образом. Если специальные ученые действительно произносят верные предложения обобщения (иногда при прочих равных условиях предложений обобщения, иногда нет), то видимо им ничего не мешает произносить истинные приговоры, основанные на законах особой науки. Проблема здесь была истиной обобщений специальной науки, а не какой-либо другой требования законности.

Как будет развиваться дело? Как философия может продвинуться дальше текущие споры о законах природы? Три проблемы особенно интересные и важные.Первые проблемы является ли законность частью содержания научных теорий. Этот вопрос о причинно-следственной связи часто задают, но реже обратился по поводу законности. Робертс предлагает аналогию в поддержку думал, что это не так: постулат евклидовой геометрии две точки определяют линию. Но это не часть содержания Евклидова геометрия утверждает, что это предложение является постулатом. Евклидово геометрия — это не теория постулатов; это теория о точки, линии и плоскости… (2008, 92).Это может быть правдоподобный первый шаг к пониманию отсутствия некоторых номические термины из формальных утверждений научных теорий. В Второй вопрос — существуют ли какие-либо случайные законы природы. Сторонники необходимости продолжают работать над заполнением своей точки зрения, в то время как Юмисты и другие люди относительно мало внимания уделяют тому, чем они занимаются. к; новая работа должна объяснить источник лежащих в основе обязательств которые разделяют эти лагеря. Наконец, нужно уделять больше внимания оплачивается на языке, используемом для сообщения, каковы законы и язык используются для выражения самих законов и того, объяснять.Понятно, что недавние споры об обобщениях в физике и специальных науках включают именно эти вопросы, но их изучение может также принести дивиденды по центральным вопросам, касающимся онтология, реализм против антиреализма и супервентность.

Естественный закон — Обзор, история, важность, пример

Что такое естественный закон?

Естественный закон — это философская теория, согласно которой люди обладают определенными правами, моральными ценностями и обязанностями, присущими человеческой природе.Теория естественного права основана на идее, что законы природы являются универсальными концепциями и не основаны на какой-либо культуре или обычаях. Тем не менее, это способ, которым общество действует естественно и по своей сути как человеческие существа.

Резюме

• Естественное право — философская теория. Он включает идею о том, что права, ценности, обязанности заложены в природе человека.
• Не требует политического порядка или законодательной власти.
• Естественное право контрастирует с позитивным законом.

Понимание естественного права

Утверждается, что теория естественного права существовала даже без требований человеческого понимания или какого-либо политического порядка или законодательной власти. Чтобы пояснить далее, естественный закон включает идею о том, что люди по своей сути понимают разницу между «правильным» и «неправильным». По сути, он заключает, что людей не учат естественным законам; они инициируют его, принимая хорошие и правильные решения.Поэтому говорят, что его можно обнаружить с помощью разума.

Теория естественного права была известна древним грекам, но затем была разработана многими философами. Некоторые важные философы, сыгравшие роль в развитии естественного права, включают Аристотеля, Платона и Фому Аквинского.

Теория естественного права окружена множеством трудностей и проблем. Например, некоторые считают, что теория естественного права слишком проста как концепция и что она не выдерживает сложных сценариев.На протяжении веков теория естественного права расширялась, критиковалась и применялась к теории философии и даже к существующим правовым и политическим структурам.

Важно подчеркнуть, что естественное право не следует путать с позитивным правом, поскольку оно не предполагает каких-либо судебных решений или законодательных актов. Естественный закон подчеркивает человеческое поведение, включая этические стандарты и способы самосознания.

С другой стороны, позитивное право включает в себя право, созданное людьми, которое включает правила, которые могут применяться к определенным действиям в определенное время или в определенном месте.Кроме того, для соответствующего управления обществом принимается и принимается позитивный закон для защиты прав людей, разрешения споров и поддержания порядка и безопасности в обществе в целом.

История естественного права

Естественный закон был первоначально определен древнегреческими философами, такими как Аристотель и Платон. Платон не имел теории естественного права; однако некоторые из его теорий включали концепции естественного права. С другой стороны, Аристотель акцентировал внимание на различии между законом и природой.Затем это привело к введению естественной справедливости, которую можно отнести к стоикам.

Далее Цицерон объяснил естественное право как нечто, что может способствовать общему благу общества, в то время как позитивное право будет способствовать безопасности общества. Многие вклады продолжали вноситься в теорию естественного права, например, в эпоху Возрождения и эпохи Просвещения. Это привело к созданию более современных теорий естественного права, которые объединили естественное право с другими философскими теориями, такими как теория общественного договора.

Он также использовался для обоснования установления позитивного права и, следовательно, государственных и юридических прав. В целом, по мере развития философской теории совпадение положительного и естественного права будет по-прежнему упоминаться, оспариваться и анализироваться.

Важность естественного закона

Естественный закон важен, потому что он применяется к моральным, политическим и этическим системам сегодня. Он сыграл большую роль в истории политической и философской теории и использовался для понимания и обсуждения человеческой природы.

Практические примеры

Первый пример естественного права включает идею о том, что это общепринято и понятно, что убийство человека — это неправильно. Однако также общепризнано, что наказывать кого-либо за убийство — это правильно. Идея демонстрирует, что без требований законодательства такие убеждения — это то, что люди по своей сути понимают как неправильные, без требований закона.

Второй пример включает идею о том, что два человека создают ребенка, а затем становятся его родителями и естественными опекунами.Это то, что теория естественного права могла бы объяснить как естественный закон, потому что он присущ человеку, и любой созданный человеком закон не требовал бы, чтобы люди чувствовали себя так, будто они должны действовать как опекуны своего ребенка.

Ссылки по теме

CFI предлагает страницу программы коммерческого банковского и кредитного анализа (CBCA) — CBCAGet Сертификат CBCA ™ CFI и возможность стать коммерческим банковским и кредитным аналитиком. Зарегистрируйтесь и продвигайтесь по карьерной лестнице с помощью наших программ и курсов сертификации.®Страница программы — CBCAGПолучите сертификат CFI CBCA ™ и станьте коммерческим банковским и кредитным аналитиком. Зарегистрируйтесь и продвигайтесь по карьерной лестнице с помощью наших программ и курсов сертификации. программа сертификации для тех, кто хочет вывести свою карьеру на новый уровень. Чтобы продолжить изучение и развитие своей базы знаний, пожалуйста, ознакомьтесь с дополнительными соответствующими ресурсами ниже:

• Теория принятия решений Теория решений Теория принятия решений — это изучение выбора человека или агентов. Теория помогает нам понять логику выбора профессионалов:
• Ethical vs.Юридические стандартыЭтические и юридические стандартыЭтические и юридические стандарты: в чем разница? Принятие этичных и уважительных к законам решений — это то, что нужно специалистам по инвестициям
• Моральная опасность Моральная опасность Моральная опасность относится к ситуации, которая возникает, когда у человека есть шанс воспользоваться сделкой или ситуацией, зная, что все риски и
• Социальная ответственность Социальная ответственность Социальная ответственность относится к деловой практике этичного поведения и действий, направленных на благо общества

13.7. Космос и культура: NPR

.

Сундарбанс, мангровый лес на краю Бенгальского залива, простирается на юго-западе Бангладеш и юго-востоке Индии. НАСА скрыть подпись

переключить подпись НАСА

Мы, люди, непослушная группа.Настолько, что нам нужны законы для поддержания порядка, чтобы мы не сбились с пути. Без наших законов общество быстро погрузилось бы в хаос. Человеческие законы — гаранты порядка, необходимый контроль против присущей нашему виду жадности.

Природа, с другой стороны, показывает упорядоченные узоры во всех масштабах: деревья разветвляются, а также реки, тела и артерии; приливы и орбиты планет периодические, день сменяет ночь, времена года меняются, у Луны есть фазы. Проявление порядка в Природе позволяло проводить методический подсчет и организацию как средство достижения определенного уровня контроля над тем, что в противном случае было бы далеким и недостижимым, марширующими моделями мира, движущимися путями, недоступными для человека.

Законы природы, от самых простых до самых сложных, — это попытки обобщить это широко распространенное проявление порядка. Они открываются в результате многократных наблюдений и часто допускают краткое математическое выражение. Иногда законы выводятся из математики, как если бы мы могли разгадывать секретные закономерности Природы. Физики любят говорить, что простейшие законы с наибольшей объяснительной силой являются наиболее элегантными и красивыми. Любимый пример — закон сохранения энергии (или, еще лучше, энергии и количества движения), или электрического заряда: при каждом взаимодействии между телами материи полная энергия одинакова до и после, а общий электрический заряд то же самое до и после.Даже если эти законы являются приближениями (как и любые физические законы), в том смысле, что они являются результатами измерений с конечной точностью, мы еще не видели никаких признаков отклонения.

Законы природы сильно отличаются от законов человека. В то время как законы человека стремятся упорядочить и контролировать индивидуальное и социальное поведение, чтобы сделать совместную жизнь менее рискованной, законы природы выводятся из длительного наблюдения повторяющихся моделей и тенденций. В то время как законы человека могут варьироваться от культуры к культуре, поскольку они основаны на моральных ценностях, которым не хватает универсальных стандартов, законы природы нацелены на универсальность, на выявление поведения, которое является истинным — в том смысле, что оно поддается проверке — во времени и пространстве. .Таким образом, хотя некоторые культурные тенденции, принятые в одной группе, могут показаться другим варварскими (например, женское обрезание), звезды во Вселенной горят по одним и тем же правилам с тех пор, как они впервые появились примерно через 200 миллионов лет после Большого взрыва. . Аналогичным образом, в то время как в некоторых странах смертная казнь отвратительна, а в других она применяется с почти фанатичным энтузиазмом, атомы и молекулы на триллионах планет и лун в этой и других галактиках объединяются и рекомбинируют в химических реакциях, которые следуют образцам порядка, основанным на хороших данных. -определенные законы сохранения и притяжения и отталкивания.

Различия в человеческих законах показывают, что мы мало знаем о себе и о том, что является или должно быть поистине универсальными моральными стандартами. С другой стороны, очевидная уверенность в законах природы, кажется, придает чувство доверия и окончательности законам природы, которые вдохновили многие движения использовать их в качестве основы для всех законов, включая законы человека. Просвещение, конечно, хорошо известный пример. К счастью, квантовая революция начала двадцатого века быстро показала, что самонадеянность детерминизма часового механизма сильно преувеличена; во Вселенной существует неопределенность, и любая надежда превратить физику в оракул обречена на провал.

Учитывая этот несколько новый образ мышления, необходимо рассмотреть вопрос, который задают некоторые люди, такие как физик Ли Смолин и философ из Гарварда Роберто Мангабейра Унгер, — могут ли измениться законы природы. (На его веб-сайте можно найти сокровищницу произведений и размышлений Унгера.) В конце концов, законы человека, безусловно, меняются по мере того, как конституции изменяются, пересматриваются и интерпретируются судами по всей планете. Могли ли в прошлом законы природы быть другими? Могут ли они измениться в будущем?

Мы не знаем ответа на этот вопрос; ради нас самих, мы надеемся, что если они это сделают, то это произойдет только в очень далеком будущем.Нарушение законов природы спровоцирует ужаснейшее разрушение организованных материальных структур, от галактик до людей. К счастью, у нас есть основания чувствовать себя в безопасности.

Мы знаем, что если законы природы и действительно меняются, то этого не происходило очень давно. Вселенная развивалась по аналогичным законам, по крайней мере, через несколько секунд после Большого взрыва до сегодняшнего дня, то есть в течение последних 13,7 миллиардов лет (или около того). Возможно, что законы были другими сразу после Большого взрыва или даже до Большого взрыва, в другом цикле существования, но это было тогда.

Размышление о том, могут ли изменяться законы природы, — достойный предмет естественной философии, и я расскажу об этом в другой раз более подробно. Между тем, мы можем продолжать изучать довольно устойчивые законы Природы в том виде, в котором они действуют сейчас, прилагая при этом дополнительные усилия для развития более высоких моральных стандартов для нашего вида.

Вы можете быть в курсе того, что думает Марсело, на Facebook и Twitter: @mgleiser

Права человека и естественное право

«Никакая декларация прав человека никогда не будет исчерпывающей и окончательной.Оно всегда будет идти рука об руку с состоянием морального сознания и цивилизации в данный момент истории », — говорит французский философ Жак Маритен (1882–1973) в своем тексте« О философии прав человека », который он прислали из Рима в июне 1947 г. в ответ на опрос ЮНЕСКО о философских основах прав человека. «И именно по этой причине, — добавляет он, — после значительного завоевания, достигнутого в конце восемнадцатого века с помощью первых письменных формулировок, сейчас существует большой интерес к обновлению этих деклараций от века к веку.”

Жак Маритен

Последствия исторической эволюции человечества и прогресса — пусть даже столь ненадежного — нравственного сознания и рефлексии привели к тому, что люди сегодня понимают более ясно, чем прежде, хотя и очень несовершенно, определенное количество практических истин о своей жизни. совместная жизнь, в которой они могут прийти к согласию, но которая, в представлении различных групп, происходит в соответствии с типами мышления, философскими и религиозными традициями, областями цивилизации и историческим опытом из очень разных и даже абсолютно противоположных теоретические концепции.Хотя это, вероятно, будет нелегко, можно было бы прийти к совместному изложению этих практических выводов или, другими словами, различных прав, признанных как относящиеся к человеку как индивидууму и социальному животному. Но было бы совершенно бесполезно искать общее рациональное обоснование этих практических выводов и прав. В этом заключается опасность либо попытки навязать произвольный догматизм, либо найти путь, сразу преграждаемый непримиримыми разделениями.Хотя кажется в высшей степени желательным сформулировать универсальную декларацию прав человека, которая могла бы быть как бы предисловием к моральной Хартии цивилизованного мира, кажется очевидным, что для целей этой декларации практическое согласие возможно, но теоретическое согласие невозможно, между умами.

Теперь, когда эти основные истины стали ясны, я с меньшими колебаниями могу сказать, что как философ я озабочен принципами в той же степени, и больше, чем в выводах, и в рациональном обосновании прав человека в той же мере, в какой. , и более того, с более или менее эффективным практическим соглашением по этому поводу.Приступая к вопросу об этом рациональном оправдании, я полностью осознаю, что, рассматривая вещи с определенной философской точки зрения, которая для меня является истинной, я не могу надеяться на согласие тех, кто придерживается других философских принципов.

Истоки идеи прав человека

Я не согласен с мнением о том, что концепция прав человека восемнадцатого века была расширением на человека идеи божественного права королей или неоспоримых прав, которые Бог даровал церкви.Я был бы более склонен сказать, что эта концепция, в конечном счете, берет свое начало из долгой истории идеи естественного права и права наций, выработанной древним миром и средневековьем, и, что более конкретно, возникает сразу из одностороннего искажения. и рационалистическое окаменение, которому эти идеи, к своему огромному ущербу, претерпели со времен Гроция и зарождения механистической логики. Таким образом, возникло фатальное неправильное представление о естественном законе, который является внутренним для создания и предшествует любому явному выражению, как письменный кодекс, который должен быть провозглашен для всех, копией которого будет каждый справедливый закон и который априори будет определять каждую деталь закона. нормы человеческого поведения, утверждающие, что они продиктованы Природой и Разумом, но на самом деле произвольны и искусственны.Более того, конец дела состоял в том, что человек был обожествлен, и все права, на которые он имел право, рассматривались как абсолютные и неограниченные права бога.

На мой взгляд, любая попытка рационального обоснования идеи прав человека, как идеи прав в целом, требует, чтобы мы заново открыли для себя ее истинные метафизические коннотации, ее реалистический динамизм и ее скромную зависимость от природы и опыта, концепция естественного закона, искаженная рационализмом восемнадцатого века.Затем мы понимаем, как идеальный порядок, уходящий корнями в природу человека и человеческого общества, может налагать моральные требования, универсально действительные в мире опыта, истории и фактов, и может устанавливаться одинаково для совести и для писаный закон, неизменный принцип и основные и универсальные нормы права и долга.

Одновременно мы понимаем, как естественный закон требует завершения, в соответствии с потребностями времени и обстоятельствами, случайными диспозициями человеческого закона; как осознание группой людей обязательств и прав, подразумеваемых в самом естественном законе, развивается медленно и мучительно в соответствии с эволюцией группы, и, несмотря на все ошибки и путаницы, все же определенно продвигается на протяжении всей истории по пути обогащения и откровения, который не имеет конец.Здесь мы видим огромное влияние экономических и социальных условий и, в частности, важность для современных людей новых точек зрения и новых проблем, выходящих за рамки либерального или буржуазного индивидуализма и затрагивающих социальные ценности человеческой жизни, которые доводятся до рождение кризисами и катастрофами капиталистической экономики и вхождение в историю пролетариата.

Никакая декларация прав человека никогда не будет исчерпывающей и окончательной. Оно всегда будет идти рука об руку с состоянием морального сознания и цивилизации в данный момент истории.И именно по этой причине даже после крупной победы, достигнутой в конце восемнадцатого века первым письменным заявлением об этих правах, после этого основным интересом человечества остается то, чтобы такие заявления повторялись из века в век.

Естественное право и позитивное законодательство

Наконец, разумная концепция естественного права позволяет нам понять внутренние различия между естественным правом как таковым, правом наций и позитивным законодательством.Затем мы видим, что любое провозглашение прав человека обязательно включает конкатенацию прав разной степени, из которых некоторые отвечают абсолютным требованиям естественного права, таким как право на существование или право исповедовать, без вмешательства государства, право один верит в истинность религии (свобода совести), другие — в ответ на потребность в национальном праве, основанном на естественном праве, но измененном в применении человеческим правом и требованиями « общего пользования » или общего блага, такими как право владеть собственностью или правом на труд — другие снова отвечают стремлению или желанию естественного права, подтвержденного позитивным правом, но с ограничениями, требуемыми общим благом, такими как свобода печати или, в более общем смысле, свобода выражения мнения, свобода экспозиции и свободы ассоциаций.Эти последние типы свободы не могут быть возведены в абсолютные права, но представляют собой права (обусловленные общим благом), которые любое общество, достигшее состояния политической справедливости, должно признать. Несчастье современного либерализма состоит в том, что он сделал это различие невозможным для себя и, таким образом, был вынужден либо противоречить самому себе, либо прибегать к лицемерию, чтобы ограничить практическое осуществление прав, которые он смешал с основными естественными правами и правами. который теоретически провозглашается абсолютным и священным.

Понятие естественного закона настолько злоупотреблялось, настолько искажалось или гипертрофировалось, что неудивительно, что в нашу эпоху многие умы заявляют, что устали от этой идеи в целом. Тем не менее, они должны признать, что со времен Гиппия и Алкидамаса история прав человека и история естественного права едины, и что дискредитация того периода, в который позитивизм привела концепцию естественного права (ср. Генрих А. Коммен, ). Die Ewige Wiederkehr des Naturrechts , Лейпциг, Германия, 1936; английский перевод: The Natural Law , St.Louis, United States, 1947) неизбежно повлекло за собой аналогичную дискредитацию концепции прав человека. Конечно, как недавно написал г-н Лазерсон: «Доктрины естественного права не следует путать с самим естественным правом. Доктрины естественного права, как и любые другие политические и юридические доктрины, могут выдвигать различные аргументы или теории для обоснования или оправдания естественного права, но ниспровержение этих теорий не может означать ниспровержение самого естественного закона, так же как ниспровержение некоторых из них. теория или философия права не ведет к ниспровержению самого права.Победа юридического позитивизма в XIX веке над доктриной естественного права означала не смерть самого естественного права, а только победу консервативной исторической школы над революционной рационалистической школой, к чему призывали общие исторические условия в первую очередь. часть девятнадцатого века. Лучшим доказательством этого является тот факт, что в конце того века было провозглашено так называемое «возрождение естественного права» ».

Остается верным, что позитивистская философия, основанная только на наблюдаемых фактах, или идеалистическая или материалистическая философия абсолютной имманентности бессильна установить существование прав, унаследованных природой у человека, предшествующих и превосходящих писаные законы и соглашения между правительствами. которые гражданское сообщество обязано не предоставлять, а признавать и применять как универсально действительные, и отмена или нарушение которых никакое рассмотрение общественной полезности не может санкционировать даже на мгновение.Такая концепция не может логически казаться этим философиям чем-то иным, чем суеверием. Он действителен и рационально защищен только в том случае, если правило природы как совокупность фактов и событий включает и изобретает правило природы в форме Бытия, превосходящего факты и события, и само основано на Абсолюте, большем, чем этот мир. Если Бога нет, единственная разумная политика — «цель оправдывает средства»; и, чтобы создать общество, в котором человек, наконец, будет пользоваться своими полными правами, сегодня допустимо нарушать любое право любого человека, если это необходимо для поставленной цели.Ирония в крови — думать, что для революционного пролетариата атеистическая идеология — это наследие самых «буржуазных» представителей буржуазии, которые, призвав Бога деистов, обосновали свои собственные требования. на естественном законе, отвергая, что Бог и Бог христиан, когда они пришли к власти, стремились освободить всеобъемлющее осуществление прав собственности от оков естественного закона и закрыть их уши для крика бедные.

Права человека и сообщества

Я думаю, что необходимы еще два общих замечания. Во-первых, семейная группа по естественному закону предшествует гражданскому обществу и государству. Таким образом, было бы важно в декларации прав точно указать права и свободы, вытекающие из этого раздела и которые человеческое право не более чем признает. Во-вторых, если верно, что основы прав человека лежат в естественном праве, которое одновременно является основой обязанностей и прав — эти две концепции являются коррелятивными, — становится очевидным, что декларация прав обычно должна завершаться следующим образом: декларация обязательств и ответственности человека перед сообществами, частью которых он является, в частности, перед семейной группой, гражданским обществом и международным сообществом.В частности, было бы важно выявить обязанности, лежащие на совести членов общества свободных людей, и право этого общества предпринимать соответствующие шаги — через признанные институты, гарантирующие справедливость и права — защищать свободу от тех, кто пытается использовать ее для ее уничтожения. Вопрос был поставлен в форме, которую мы надолго запомним действиями тех, кто перед Второй мировой войной стал орудием пропаганды расистских и фашистских извращений, чтобы подорвать демократию изнутри и пробудить в людях слепое желание избавиться от самой свободы.

Что касается перечисления и формулировки прав, которые логически вытекают из этого, я беру на себя смелость направить читателя для более полного изложения моих идей, чем я могу дать здесь, к наброскам моей небольшой книги на Les Droits de l’Homme et al. la Loi Naturelle (Права человека и естественное право, Париж, Поль Хартманн, 1942), где я, в частности, пытался показать необходимость дополнения деклараций восемнадцатого века заявлением о правах человека, а не только как человек и гражданская личность, но также как социальная личность (часть процесса производства и потребления), и особенно его права как работника.

Я также хотел бы указать, что много ценных предложений и идей можно найти в эссе Жоржа Гурвича, Декларация социальных прав (Нью-Йорк, Ed. De la Maison française, 1944).

Наконец, что касается специального вопроса о свободе печати и о средствах распространения мысли, мне кажется невозможным рассмотреть его полностью без ссылки на работу Комитета по свободе печати, который в Соединенные Штаты в течение последних нескольких лет исчерпывающе исследовали все аспекты этой проблемы, и я имел честь быть одним из иностранных участников.

Ознакомьтесь с другими статьями Жака Маритэна, опубликованными в Courier.

Прагматические взгляды на права человека, сентябрь 1948 г.

М. Маритен призывает к единству, январь 1948 г.

Теория естественного закона

С этой теорией

действия в соответствии с естественными законами и их соблюдением морально верный. Простое резюме:

Что соответствует закону природы, правильно, а что нет соблюдение естественного закона неправильно

.

ПРИМЕЧАНИЕ: Это НЕ то, что естественно, морально правильно и то, что неестественно неправильно с моральной точки зрения. Основное внимание уделяется естественным ЗАКОНАМ и не просто естественные действия.

ВИДЕО по теории естественного права http://www.youtube.com/watch?v=m_vbogNT9oc

С этой точки зрения люди обладают рассудком, а законы природы распознаются человеческим разумом.

Таким образом, люди морально обязаны использовать свои рассуждения, чтобы различать каковы законы, а затем действовать, не соблюдая их.

У людей есть естественное стремление есть, пить, спать и производить потомство. Эти действия соответствуют естественному закону выживания и сохранения видов. производить потомство. Таким образом, действия в соответствии с таким законом морально хороший. Действия, которые противоречат этому закону, безнравственны. В качестве примера рассмотрим, что есть слишком много или слишком мало и помещать жизнь в опасности с моральной точки зрения.

У этой теории есть два основных варианта. Для теистов там это божество, которое сотворило всю природу и также создало законы, и поэтому повиновение этим законам и дополнениям к этим законам, предусмотренным божество — это нравственно правильный поступок. Для атеистов есть все еще вера в то, что люди обладают способностью к рассуждению, а вместе с ней и законы природы различимы.Для атеистов, принимающих такой подход действовать в соответствии с законами природы — морально правильное делать.

Каковы законы природы, которыми руководствуются люди? действия? К ним относятся: закон выживания, естественное действие живых существ, чтобы поддерживать себя и воспроизводить и т. д.

Это основная проблема для этой теории — определить, что именно законы и как они применяются к человеческим обстоятельствам.

ЧИТАЙТЕ об этой теории здесь> http://en.wikipedia.org/wiki/Natural_law

ЧИТАТЬ ЭТИКА ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА автор C. Э. Харрис

*********************************************** *

Это из Википедии

Римско-католическая церковь понимает естественный закон как имманентный природа; это понимание во многом связано с влиянием Фома Аквинский (1225-1274 гг. А.D.), часто фильтруемый через Школа Саламанки.

Он понимает, что человеческие существа состоят из тела и разума, физическое и нефизическое (или душа возможно) и что эти двое неразрывно связаны. Он описывает людей как склонен к хороший. Есть многие проявления добра, которые мы можем преследовать, некоторые, например, размножение, общие для других животных, в то время как другие, как погоня Истины — это склонности, свойственные человеческим способностям.

• Пьянство — это плохо, потому что оно вредит здоровью и хуже того, разрушает способность рассуждать, которая является фундаментальной для человека как рациональное животное.
• Воровство — это неправильно, потому что оно разрушает общественные отношения, а человек по своей природе социальное животное.

Мартин Лютер Кинг-младший ссылается на естественный закон в своем «Письме». из Бирмингемской тюрьмы «, заявив, что искусственные (положительные) законы, которые он нарушены не в соответствии с моральным законом или законом Бога (естественным законом).

Гуго Гроций основал свою философию международного права о естественном праве. В частности, его работы по свобода морей и Теория справедливой войны напрямую апеллировала к естественному праву. О естественном праве сам он писал, что «даже воля всемогущее существо не может изменить или отменить «естественный закон, который» сохранять свою объективную ценность, даже если мы предполагаем невозможное, что нет Бога или что он не заботится о человеческих делах.»( De iure belli ac pacis , Пролегомени XI). Это знаменитый аргумент etiamsi daremus ( non esse Deum ), что сделало естественный закон больше не зависимым от теологии.

********************************************************************************************************************************************************************************************************************************************************** *****************

Теория также использует принцип ДВОЙНОЙ ЭФФЕКТ:

Пояснения и иллюстрации из ВИКИПЕДИИ

ЧИТАТЬ: https: // ru.wikipedia.org/wiki/Principle_of_double_effect

ДВОЙНОЙ ЭФФЕКТ Этот набор критериев утверждает, что действие, имеющее предвиденное вредное воздействие практически неотделимо от хорошего эффект оправдан, если справедливо следующее:

• характер действия хорош сам по себе, или, по крайней мере, с моральной точки зрения нейтральный;
• агент предназначен для хорошего эффекта и не предназначен для плохой эффект либо как средство к хорошему, либо как цель сам;
• хороший эффект перевешивает плохой эффект в обстоятельствах достаточно серьезным, чтобы оправдать причинение плохого эффекта и Агент проявляет должную осмотрительность, чтобы минимизировать вред. ^[2]

Примеры в медицине

Принцип двойного эффекта часто цитируется в случаях беременность и аборт. Врач, который считает аборт нравственным неправильно может все же удалить матку или маточные трубы беременной женщины, зная процедуру вызовет смерть эмбрион или плода, в тех случаях, когда женщина наверняка умрет без процедура (цитируемые примеры включают агрессивные матка рак и внематочная беременность).В этих случаях ожидаемый эффект чтобы спасти жизнь женщины, не прерывать беременность и эффект невыполнения процедуры приведет к большее зло смерти как матери, так и плода. ^{[4] [5] [6]}

В случае неизлечимо больных пациентов, которые спешат смерть из-за невыносимой боли, или чьи опекуны сделали бы так что для них (эвтаназия, медицинская помощь при смерти и др.), принцип «двойного эффекта смерть «может применяться для оправдания преднамеренного введения обезболивающего в потенциально небезопасных дозах не в попытке чтобы положить конец жизни, но облегчить боль, как это считается вредны для пациента. В Верховный суд США поддержал этот принцип в обсуждение конституционности медицинской помощи в умирающий. ^[7]

См. Также ИНТЕРНЕТ-ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ФИЛОСОФИИ

ЧИТАТЬ: http: // www.utm.edu/research/iep/n/natlaw.htm

Энкарта ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

http://encarta.msn.com/find/Concise.asp?ti=005F7000

*********************************

Применение теорий к одному поведению: Гомосексуальность

Согласно теории естественного закона, два человека одного пола взаимодействуют друг с другом. производить оргазм будет морально хорошим или плохим в зависимости от того, действия соответствуют законам природы или нет.

Атеистическая теория естественного закона:

Если на Земле существуют виды, у которых физически представители одного пола взаимодействуют для получения физического удовольствия, а затем гомосексуальные связи между люди были бы морально хорошими. Целью оргазма было бы больше, чем просто производить потомство.

ПРОБЛЕМА: физическая запись может быть не такой четкой и открытой для интерпретация. Есть свидетельства однополых спариваний у других видов. чем человек.Сколько случаев или видов необходимо, чтобы сделать вывод о том, что такие поведение является естественным среди млекопитающих и удовлетворяет базовое физическое влечение в безвредный для вида способ — это то, что является спорным.

Теистическая теория естественного закона:

Бог создал Природу. Бог установил законы природы. Бог создал людей. Бог дал человеческий разум, по которому они должны познать законы природы. Бог также дает откровение относительно воли и желаний Бога.В писаниях есть отрывки, посвященные человеческим вопросам, и они интерпретируются как были даны как руководство для нравственной жизни. Так что в дополнение к физическая вселенная, которая предназначена для изучения людьми, существует также слово божье.

В Библии есть отрывок, где Онан осужден за то, что он не заходить в палатку жены своего умершего брата и заниматься с ней сексом, чтобы производить больше детей.(см. две учетные записи ниже). В то время это был обычай в племени, что, когда человек умирает, его брат будет нести ответственность за свою жену и возьмите ее как другую жену, чтобы продолжить род. Онан вошел в палатку, занимался сексом с женой умершего брата, но вытащил от нее и пролил свою сперму на землю.

Он был осужден за это.

ПРОБЛЕМА:

A. Был ли Онан осужден за вступление в половые отношения с целью, отличной от иметь детей? Если так, то все половые акты, кроме полового акта между мужчина и женщина, которые женаты и готовятся завести детей, будут аморально.Эти действия могут включать: добрачный секс, внебрачный секс, мастурбация, гомосексуальность, оральный секс, анальный секс, использование противозачаточных средств.

Б. Был ли Онан осужден за то, что он не желал иметь детей жена мертвого брата? Если да, то половые акты были совершены с определенной целью. кроме деторождения было бы морально приемлемо.

Есть много людей, которые принимают каждую из этих возможных интерпретаций прохождение.

Бытие 38: 6-9 — Грех Онана:

Этот отрывок описывает, как первый муж Фамарь Эр был убит Богом. потому что он был нечестивым. Согласно древней еврейской традиции, брат Эра Онан был требуется, чтобы жениться и вступить в половую связь с Фамарь. Вдовы были не спросили, хотят ли они вступить в повторный брак. Во многих случаях женщина испытали сексуальную активность как форму изнасилования — что-то необходимо по племенным традициям, которые им приходилось терпеть.Точно так же никто не советовался зять вдовы о своем желании по этому поводу.

Их первый сын будет отнесен к Эр. Потому что любое потомство не считаться его ребенком, Онан решил использовать общий и относительно неэффективные противозачаточные средства для предотвращения зачатия. Он нанял «Прерванный половой акт». То есть он отделился от Тамар незадолго до того, как он эякулировал, и « пролил свою сперму на землю .»(NIV) Бог был был недоволен этим действием и убил Онана тоже — предположительно потому, что он отказался следовать еврейской традиции.

Этот отрывок использовался до последних десятилетий некоторыми христианскими группами, которые утверждал, что грех Онана на самом деле был мастурбацией. Термин « Онанизм » был придуман как синоним мастурбации. Эта интерпретация уже не в общего пользования.

================================================= ==============

Онан был средним из трех сыновей Иуды, сына Иакова и отец племени, которое в конечном итоге произвело Доброго Давида и Иисуса.Его старший брат умер, не оставив наследника. В те дни это было по обычаю младший брат брать жену умершего брата и дать этому брату потомство. Итак, Иуда, отец Онана, приказал ему делать такое.

Согласно отчету, Онан понял, что его биологический сын произвел таким образом, не будет считаться его собственным. Если бы Онан предоставил свое старшее мертвого брата с сыном, этот ребенок унаследует как место начальника племя, а также самая старая часть поместья.Это означало, что Онан будет хуже своего собственного биологического ребенка. Это также означало, что Онан проиграть «в финансовом отношении».

Закон о наследстве в те времена требовал, чтобы старший брат получить двойную порцию. Это означало, что если Онан предоставил своему брату наследник, владения Иуды будут разделены четырьмя путями, с двумя четвертями (или одна половина), идущая к этому ребенку, в то время как Онан получит только одну четвертую. Однако, если Онан сохранит свой статус старшего из выживших сыновей, наследство будет разделено на три части, и Онан получит два из них. трети или примерно в полтора раза больше.

Согласно библейскому повествованию, Онан застраховал свой отказ от практикующих самую древнюю из известных форм контроля рождаемости, преждевременную снятие. За это Бог поразил его.

В сообщении говорится, что Фамарь была именем жены и ее умершего мужа. совершил настолько серьезный грех, что Бог убил его, хотя в нем не указывается грех. Теперь младший брат ее мужа грешит вместе с ней, и он поражен Богом.Этот человек послал к ней, чтобы обеспечить ее покойного мужа наследник, вступает с ней в половые отношения. Он вырывается перед эякуляцией, проливает свое семя на землю и умирает на месте.

***********************************************

Исторический курс естественной теории от теистической к Атеистический

пользователя Эндрю Сэндлин

http: //www.natreformassn.org / Statesman / 99 / hstrynatlaw.html

Томас Фома Аквинский о естественном праве

http://www.aquinasonline.com/Topics/natlaw.html

ЧИТАТЬ ЭТИКА ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА К.Э. Харрис

А Христианская реформатская критика

http: // capo.org / premise / 96 / feb / p960204.html

ПРОБЛЕМЫ ДЛЯ ТЕОРИИ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА

1. Одна из трудностей теории естественного права состоит в том, что люди по-разному интерпретировали природу? Если это так, если, как утверждает теории естественного права, нравственный закон человеческой природы познаваем естественным человеческий разум?

2. Как мы определяем существенные или нравственно похвальные черты человеческая природа? Традиционная теория естественного права выбрала очень позитивные черты характера, такие как «желание знать правду, выбирать хорошее, и развиваться как здоровые зрелые люди.Но некоторые философы, такие как Гоббс, обнаружили, что люди по сути своей эгоистичны. это сомнительно, что поведение в соответствии с природой человека морально правильно и поведение, не соответствующее человеческой природе, морально неправильно. Для например, если окажется, что люди (по крайней мере, мужчины) естественно агрессивный, если мы сделаем вывод, что война и борьба морально верно?

3. Даже если у нас есть определенные природные склонности, оправданы ли мы в утверждая, что эти склонности или тенденции следует развивать? На какими основаниями мы оправдываем, например, то, что мы должны выбирать добро?

4.Для Фомы Аквинского причина, по которой природа имела такой порядок, заключалась в том, что Бог положил это туда. Другие мыслители, такие как Аристотель, не верили что этот приказ был вдохновлен Богом. Это предполагаемое естественное моральное порядка требуют, чтобы мы верили, что есть Бог, который произвел это естественный моральный порядок? Эволюционная теория поставила под сомнение многие основы думать, что существует моральный естественный порядок, поскольку на эволюционном Теория видов развилась так, как они это сделали, исходя из потребностей выживания.

5 Сомнительно, что можно вывести моральные принципы запрет супружеской неверности, изнасилования, гомосексуализма и т. д. биологические факты о человеческой природе или из фактов о присущих природа Homo sapiens.

6. Критики теории естественного права говорят, что сомнительно, однако, что Внутренняя природа Homo sapiens устанавливает законы поведения для человека существа таким же образом, как он может устанавливать законы поведения для кошек, львы и белые медведи.Это особенно сложно, потому что так много человеческое поведение определяется окружающей средой, то есть преднамеренными и непреднамеренное кондиционирование, обучение и воспитание.

7. Два философа (Фома Аквинский и Аристотель). неотъемлемая часть теории имеют разные взгляды на роль богов в природе, что сбивает с толку проблема, особенно при попытке расшифровать, полагается ли теория на существование бога.

8.Внутренняя природа человека в том, что касается установления законов поведения могут быть разными для животных, что создает трудности в рамках теории.

9 .. Человеческое поведение может зависеть исключительно от окружающей среды. подвергается воздействию, включая социальные классы, образование и воспитание, это противоречит теории.

Религия и нравственность:

http://www.utm.edu/research/iep/m/mor-rel.htm

ДРУГОЙ ИСТОЧНИКИ:

В Аргументы за и против естественного права — http://www.heritage.org/library/categories/theory/lect469.html Лекция Рассел Кирк из Heritage Foundation представляет противоречивые взгляды естественного права.

Хейнс: Возрождение концепций естественного права — http: // www.конституция.org/haines/haines_.htm Изучение установление и толкование ограничений на законодательные органы.

Естественный Закон: реформатская критика — http://capo.org/premise/96/feb/p960204.html Экзамен естественного права Питера Дж. Лейтхарта, найденного в помещении.

Huig де Гроот (Hugo Grotius) — http: // www.orst.edu/instruct/phl302/philosophers/grotius.html Гуго Гроций 1583–1645, основоположник теории естественного права.

Естественный Закон и воля — http://www.humanities.mq.edu.au/Ockham/wwill.html Джон Исследование естественного права Килкулленом у Декарта и Оккама.

В Неабсурдность естественного закона — http: // www.zetetics.com/mac/natlaw.htm Защита теория естественного права и естественные права против эгоистических атак со стороны Венди МакЭлрой из масона.

Аквинский по естественному праву — http://www.aquinasonline.com/Topics/natlaw.html Резюме Томистический взгляд на естественный закон.

Естественный Закон Фрегат — http: // carolinanavy.com / fleet2 / f2 / zlaw / NaturalLawhall / shakespeare1.html Обсуждение форум и чат, посвященный естественному праву. Добавить комментарий Отменить ответ Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены * Комментарий * Имя * Email * Сайт